), с помощью которого он доставал застрявшие гильзы либо снаряды, капсюль которых не сработал. Иной раз у выстрелов, в которых не сработал капсюль при «аборте», снаряды застревали в стволе. Стоящий на утыканиях фиксировал этот момент и давал команду командиру орудия: «Стоп стрельба». От этого человека в буквальном смысле зависели наши жизни. Почему? Напишу ниже.
После команды «Стоп стрельба» уже заряжающий вступал в игру, доставал специально подготовленную гильзу с порохом (без снаряда), заряжал её, и застрявший в канале ствола снаряд отстреливали, после чего работа возобновлялась. Также в задачи человека, стоящего на утыканиях, входило ловить гильзы и отбрасывать их в кузов «Урала». Делал он это для того, чтобы после стрельбы гильзы не демаскировали местность, на которой мы работали.
Также в его задачи входило опрыскивать затвор солярой с помощью пульверизатора. Это помогало при активной стрельбе, потому что затвор быстро засирался остатками пороха, солидола и бумаги, в которую были обернуты выстрелы. Выстрелы перед выездом мы чистили и тоже обливали солярой, чтобы минимизировать риск утыканий.
По поводу соляры: пушка её очень любит. Обслуживали элементы орудия и чистили мы её только ею. Пришли мы к этому методом проб и ошибок, начинали с солидола (смазывали механизмы) после чистки, но во время следующих стрельб этот солидол превращался в кашу и тоже засирал подвижные части орудия, после чего этот метод мы исключили.
В день мы отстреливали от ~100 (за один выезд) до ~200 снарядов – в зависимости от поставленных задач. Самое большое количество выпущенных снарядов, запомнившееся мне, составляло ~300 штук за два выезда. Пушка, как я уже писал, очень точная, ею можно работать как по точечным целям, так и по площадям.
Запомнился эпизод от марта 2022 года, когда мы складывали подъезд, в котором находились противники, а через один подъезд в этом же доме расположились наши силы. Благодаря точности орудия и работе расчета эта задача была успешно выполнена.
Чаще всего работать приходилось с закрытых позиций. Связано это было с тем, что рельеф местности в районе, в котором мы работали, не позволял стрелять прямой или полупрямой наводкой. Также это было связано с безопасностью самого орудия и его экипажа. Уже после того как мы заехали в город, рельеф местности позволил разгуляться на полную, мы находились на (условно) одной горе, а противник – на другой, сам город лежал в низине, посередине его разделяла река.
Слабыми местами у пушки являются в основном элементы механизма затвора, конкретно это верхняя «лапка» – больше всего страдает, ещё подпружиненная «шпунька» – фиксатор выбрасывателя: та, в свою очередь, зачастую терялась во время стрельбы (это, как я считаю, один из изъянов орудия), и автоматическая пушка превращалась в полуавтоматическую, гильза в этом случае не выбрасывалась, и её приходилось доставать вручную. В общем, из-за этой мелкой детали размером с фалангу мизинца пушка была не в БГ, и дальнейшая её эксплуатация в данных условиях не представлялась возможной. Уверен, создатели данного орудия и в мыслях не могли представить, что их детище станут использовать не по назначению и начнут ху… рить с неё до оп… зденения, так что у той от нагрузок будут вылетать детали. Это ведь зенитное орудие, и создавали его для работы по воздушным целям в составе батареи. В дальнейшем, чтобы не терять важную деталь (а теряться она начала при каждой стрельбе), мы её приварили, после чего работа пошла на лад.
Вообще эксплуататорам данного орудия крайне не рекомендую при поломках заниматься сваркой, особенно варить затвор, а особенно его «лапки» (как правило, ломалась верхняя). В случае поломки постарайтесь сделать всё, чтобы заменить голову затвора полностью. Сварка, даже аргоном, работать не будет, максимум хватит на 10–20 выстрелов. Нам же, ввиду отсутствия запасных деталей, приходилось это делать. Благо наш старшина, съездив на ремонтный завод, нашёл для нас новую «голову» затвора, и со сваркой мы распрощались.
Пушка эта опасна не только для противника, но и для самих её эксплуататоров. Часто слышал от своих коллег по цеху, что у того или иного экипажа орудия происходили несчастные случаи. К сожалению, и нас эта беда не обошла стороной: в ходе стрельбы один из снарядов слетел с направляющих («лапок») правее и из-за задымлённости возле затвора человек, стоящий на утыканиях, в горячке боя и интенсивности стрельбы не увидел неисправности. Снаряд слетел с направляющих, во время выстрела его перекосило, затвор ушёл в крайнее переднее положение, и капсюль был наколот выбрасывателем гильзы. Снаряд сдетонировал, после сдетонировал соседний, в результате чего погибли заряжающий и стоящий на утыканиях. Это оказался несчастный случай, предугадать который было нельзя.
Хаттори Ханзо
Сапёры
Тёплым ноябрьским утром командир по рации донёс до нас информацию, что в нашем районе будут работать «кроты» (сапёры). Работы на самом деле предстояло много, поле перед нами было засеяно противотанковыми минами вдоль и поперёк.
К 10 утра к нашей позиции подъехал «чекан» – машина выглядела очень монструозно: спереди был приварен отбойник, как в фильмах про зомби-апокалипсис, а на самом отбойнике изображена пасть с зубами.
«Ну прямо „Безумный Макс“ какой-то», – подумал я про себя. Из машины один за одним начали выходить сапёры. Вопреки моим ожиданиям, это не были крутые двухметровые качки, ведь именно такими я представляю людей, рассекающих на подобных машинах… Нет, это были с виду обычные работяги, каких вы видите перед собой каждый день на улице, в общественном транспорте и т. д.
Мы поздоровались и пошли им показывать примерный объём работ. Они нас спросили насчет наличия в нашей посадке мин и СВУ (самодельных взрывных устройств). Мины были, и СВУ тоже, линия окопов и блиндажей в нашей посадке когда-то была построена вэсэушниками. Построена, скажу я вам, была на совесть, не считая протекающих потолков в блиндажах, за что я их трижды проклял…
Первым этапом было обезвредить мины-ловушки в посадке, в которой мы жили. Посадку эту мы разделили на зелёные зоны и красные: зелёная – жилая зона, а красная – потенциально опасная, подразумевает под собой наличие взрывных устройств по типу ПМН, ОЗМ[31] и т. п. Примечательно то, что в этой посадке до нашего прихода уже проводили разминирование, в результате которого один из сапёров погиб, подорвавшись на ОЗМ-72. Первая мина-ловушка была РПГ-26[32], под которой оказалась установлена ПМН-2. По задумке автора, мина должна была сработать, если кто-то решит поднять гранатомёт. Сапёр установил на РПГ-26 пластид, мы отошли на безопасное расстояние, и произошёл взрыв, мина-ловушка была обезврежена.
К обеду сапёры начали поиск противотанковых мин на поле. К нашему удивлению, они обнаружили около сотни ТМ-62[33], и, с их слов, это ещё не всё, почему-то они были уверены, что на этом поле их гораздо больше, чем сотня, и число это с тремя нулями. Впрочем, перепахивать всё поле в их задачи не входило, им просто нужно было обезопасить местность вокруг нашей посадки.
По правилам, мины нужно было обезвреживать по одной либо по несколько штук на месте, (со слов командира сапёров), но тротила на все эти мины им бы просто не хватило, и командиру сапёрной группы в голову пришла очень занятная мысль – уничтожить все мины разом, для чего ему потребовалась наша помощь. Все найденные мины было решено отнести на середину поля и взорвать там. Я спросил у него: «А что, так можно было?» На что у того по лицу расплылась ехидная улыбка.
Уже тогда я понял, что сапёры – это очень безбашенные люди. Конкретно эти сапёры были фанатами своего дела, им нет-нет да и дай что-нибудь взорвать. Мы, как муравьи, цепочкой начали таскать мины на середину поля в воронку от ФАБ-500 (не знаю, почему я решил, что эта воронка именно от фугасной авиационной бомбы, просто она была большая). Наши муравьиные бега заняли около двух часов, в общей сложности в воронку было загружено около 70 противотанковых мин ТМ-62 и… И самое интересное – теперь всю эту кучу надо было аннигилировать, дистанционно осуществить это не представлялось возможным ввиду отсутствия технических средств у сапёров. Всё было сделано куда проще: мы встали примерно в двухстах метрах от предполагаемого взрыва, да, мы именно встали, а надо было укрыться в блиндаже. Я спросил у сапёра: «А мы что, не будем прятаться в блиндаж?» На что тот ответил: «Но мы тогда не увидим взрыв! Не ссы, я сто раз так делал, будет весело».
На подрыв отправился один из сапёров. Почему-то он был напуган, но продолжал шутить: «Если что-то пойдёт не так, я даже не успею испугаться». Видели бы вы его лицо… Представили? Он ушёл устанавливать тротиловую шашку весом 200 грамм, установил КД, огнепроводный шнур, поджёг и убежал…
Глядя на это, я вспомнил свои школьные годы, когда зимними вечерами так же поджигали бомбочки в подъездах жилых домов и убегали…
Наш сапер бежал так же, как бежал хулиган, который учудил очередную шалость.
Шнур они установили длинный, и, по их прикидкам, гореть он должен был минуты две. Все сидели в предвкушении взрыва.
Взрыв был очень мощным. По нам, стоящим в двухстах метрах, ударила взрывная волна. Я увидел, как в районе взрыва образовался воздушный купол, распространяющийся во все стороны. Настиг он меня в долю секунды и чуть не сбил с ног, я ощутимо дёрнулся и присел, перед глазами предстала до жути красивая картина: в воздух взмыли куски чернозёма разных размеров и конфигураций, а главное – в небо поднялся гриб размером с десятиэтажный дом. К моему удивлению, пламени и огня во время взрыва не было, как это показывают во многих фильмах, которые я любил смотреть. Сапёры начали восторженно кричать и веселиться, впрочем, мне было не до смеха, потому что в нас с неба летели куски земли и, возможно, камней; и приземлись тебе на голову такой кусок земли – точно вырубит, если не убьёт… Я прикрыл голову автоматом и сказал: «Е… ать вы припизд… утые, одноразовые братики… Можно я к вам переведусь? С вами весело!»