11 февраля Южная группа 8-й армии была переформирована «В целях улучшения и удобства управления войсками, действовавшими на северном побережье Ладожского озера…» в 15-ю армию. Вее состав наряду с 25-й мото-кавалерийской дивизией вошли 60-я, 168-я, 18-я, 11-я, 72-я, 37-я стрелковые дивизии и ряд других частей. Командование армией принял командарм 2-го ранга Ковалев [11, с. 332].
В ночь с 11 на 12 февраля до двух рот финнов, пользуясь беспечностью охранения из 37-го лыжного батальона, подойдя на 30–40 м с окликами: «Мы большевики, в своих не стреляйте», окружили 111-й полк. Журнал боевых действий 111-го полка описывал события так: «Телефонная связь со штабом дивизии была прервана. Радиостанция не работала. Командир полка приказал начсвязи Виленскому установить связь с лыжниками, атаковать высоту с востока и овладеть ей». 2-й эскадрон полка должен был атаковать высоту справа. Виленский, не дойдя до лыжников, был убит. Направленный к 2-му эскадрону Наумович подошел к нему, когда тот уже развернулся для атаки. Однако, встреченный сильным огнем, продвинуться вперед не мог. 37-й лыжный батальон также подвергся сильному обстрелу, застигнутый врасплох, он, «неся большие потери, выскакивал из землянок выполняя задачу командира лыжбата атаковать пр-ка, обстреливающего их в 150–200 м северо-восточней их расположения». [2, л. 8 об.-9].
Финны не приняли атаки и отошли вглубь леса, но обстрел лыжников продолжили. Тем временем командир 2-го эскадрона был ранен, эскадрон потерял до 50 % личного состава. 4-й эскадрон отстреливался из своих землянок фронтом на запад и северо-запад. 3-й эскадрон действовал совместно с лыжным батальоном отражая попытки финнов перейти в атаку. Весь день финны вели сильный стрелковый и минометный огонь. К 21 часу он утих. Финны подходили к позициям полка и кричали: «Бросайте оружие, поднимайте руки вверх и переходите к нам, а то всех все равно перебьем» [2, л. 9 об.].
Дальнейшие события журнал боевых действий 111-го полка описывает так: «Около 21.30 к расположению КП прорвались двумя группами остатки двух рот лыжного 37-го батальона. Всего около 40 человек. Еще до прихода лыжников начальник штаба капитан Алексеенко созвал в землянку командный состав для решения вопроса о выходе из окружения. От полка осталось не более 30 человек, могущих держать в руках оружие. Командир полка Курсаков, помначштаба Наумович, уполномоченный ОО (особого отдела) Гаврилов были против того, что бы выходить из окружения, а предлагали послать пробиваться группу лыжников и сообщить в штаб дивизии. Начштаба Алексеенко настаивал на выходе из окружения, говоря, что утром все равно всех перебьют» [2, л. 9об.]. Комиссар 37-го лыжного батальона был готов порываться самостоятельно, раненый в грудь комполка Курсаков на решение прорываться повлиять не мог из-за слабости от раны. Потери 111-го полка: убито 35, ранено 32, без вести пропали 220 человек. 13 февраля остатки 111-го полка свели в 3 эскадрона в составе 270 человек вместе с батареей [2, л. 10–11].
В час ночи 12 февраля, оставив раненых без оказания медпомощи, бросив оружие, остатки полка – около 30 человек, 15 бойцов связи приданной артиллерийской батареи лейтенанта Рогачева, четверо красноармейцев 37-го лыжного батальона решили прорываться с боем. Оказалось, что к этому времени финны отошли.
Командир 25-й дивизии, узнав о случившемся, приказал занять позиции, оставленные 111-м полком силами 245-го саперного батальона и 138-го полка. На рассвете остатки полка были отправлены на эвакуацию из района окружения раненых и брошенного оружия. К исходу дня все раненые были вывезены, оружия было собрано не более 50 % [2, л. 10–10 об.].
111-й полк, приведя себя в порядок, занял бывшие позиции 138-го полка. При занятии позиций 111-го полка 138-м полком пропал без вести временно исполняющий должность начальника штаба полка старший лейтенант Кузнецов со всеми документами (печать полка, журналы боевых действий, ОКК-5) Розыски его не дали результатов, при поисках был убит один и ранены два человека [3, л. 10].
В период 12–14 февраля финны предпринимали неоднократные попытки прорваться в расположение 138-го полка, но везде были отбиты. Учтя опыт предыдущих боев и уяснив тактику финнов «вызывать часть на открытие огня и этим самым установить наличие ОП (огневых позиций) и живой силы с целью последующего его уничтожения». Полк проявил выдержку с целью подпустить противника ближе к себе и расстрелять его в упор. Финны, понеся потери, не предпринимали повторных попыток спровоцировать полк на неорганизованную стрельбу.
Особенно упорный бой шел 13 февраля. Финны силами до роты атаковали 3-й эскадрон. Эскадрон, насчитывавший всего до 20 человек, не выдержал и начал отход, к этому почти весь начальствующий состав был убит или ранен. Как гласит журнал боевых действий 138-го полка, положение было угрожающее: «Но благодаря выдающейся выдержке, хладнокровию и мужеству кр-цв пулеметчика тов. Богданова и кр-ца пулеметчика т. Бронзова стойко державшихся на месте ведя меткий огонь из р. п. У Богданова пулями врага был разбит р. пулемет, тогда он перешел на станковый пулемет, расчет которого был выбит врагом. Тов. Бронзов, ведя огонь, сменяя диски, метал одновременно ручные гранаты. Положение 3-го эск. было восстановлено личным руководством к-ра полка – капитана Филиппова, комиссара полка Тимофеева и н-ка штаба ст. л-та Горюнова». Противник был отброшен, понеся значительные потери. Полк потерял убитыми младшего политрука Карасева, ранены политрук Феоктистов и старший лейтенант Сапрыкин. (3, л. 18–19].
В ночь на 15 февраля до двух рот финнов, при поддержке минометов, окружили 138-й полк. Рота 1-го егерского батальона повела наступление на 111-й полк, но была отбита [1, л. 9].
Красноармеец 37-го отдельного лыжного батальона, приданного дивизии, Константин Куликов вспоминал: «14 февраля в разведку ушел взвод лыжников, который нарвался на засаду. Послали подкрепление, постепенно в бой вступил весь батальон, и вскоре он был окружен. Мы понесли значительные потери. Из командного состава в строю остались лишь старшина, четыре командира взводов и раненный в грудь капитан, комиссар батальона. Положение было тяжелым. Вокруг нашей обороны отчетливо раздавались команды на финском языке, кольцо окружения сжималось. Комиссар принял решение идти на прорыв. Помню, как я с ротным старшиной, сидя на замерзших трупах, для храбрости распил с ним целую фляжку водки. Батальон пошел в атаку. В ночном лесу поднялся какой-то звериный рев! Прорвались, соединились со 111-м полком 25-й дивизии. Нас отправили в тыл, накормили единственный раз горячим обедом и снова бросили в наступление» [9, с. 564].
16 февраля был атакован и 63-й полк, но финские атаки были отражены. Части 25-й мото-кавалерийской дивизии продолжали усиливать оборону.
72-я стрелковая дивизия в это время смогла продвинуться только на 200–300 м. 14-й полк наступлением обеспечивавший ее правый фланг, был остановлен сильным огнем противника и продвинуться дальше не смог.
15 февраля прибывший в район Салми член Военного совета 15-й армии корпусный комиссар Н.Н. Вашугин нашел здесь полный беспорядок, бестолковщину и неумение организовывать четкое взаимодействие в бою всех родов войск. Вечером 18 февраля Вашугин по прямому телефону доложил Ворошилову и Сталину об обстановке в армии. Вашугин привел случаи несогласованных действий наступающих частей «артиллерия не обеспечивает продвижение пехоте, стреляет без наблюдения». Прямой наводкой артиллерия не стреляет, поскольку многие командиры не хотят этого делать, считая такую стрельбу тяжелым делом. 25-я мото-кавалерийская дивизия понесла значительные потери. Ее полки имели следующий некомплект личного состава: 14-й – 73 %, 63-й – 59 %, 111-й – 77 %, 138-й – 66 % [8, с. 350]. По результатам этих переговоров командующий 15-й армии Ковалев был заменен на В.Н. Курдюмова с 26 февраля.
В то время, когда 25-я дивизия отбивала атаки финнов, в «котлах» обстановка значительно ухудшилась. 9 февраля последовало наступление против главных сил 18-й дивизии на развилке дорог западнее Леметти. Финны отсекли главные силы 18-й дивизии от большого «мотти», в котором находилась 168-я дивизия. Этот котел получил название «КП четырех полков», так как там находились штабы и подразделения 208-го и 316-го стрелковых, 3-го артиллерийского и 12-го гаубичного полков, 56-й разведбат дивизии, а также 381-й отдельный танковый батальон 34-й бригады. 17 февраля эти части пошли на прорыв в направлении 168-й дивизии, к утру 18 февраля они были уничтожены в бою с двумя финскими батальонами и кавалерийским полком. По данным 13-й пехотной дивизии, количество убитых красноармейцев составило 1500 человек, в плен попало 250. Были захвачены 22 танка, 36 орудий, 30 противотанковых пушек, 6 зенитных пулеметов, 25 автомобилей, 17 тракторов и 200 других транспортных средств [5, с. 202].
14-15 февраля был ликвидирован котел у деревни Лаваярви, гарнизон которого смог прорваться из окружения. Гарнизоны «Уома» и «Развилка дорог» (около пяти километров западнее Уома) смогли продержаться до конца боевых действий. С 17 по 21 февраля части 25-й дивизии совершенствовали свои позиции, подтянули полковую артиллерию, пополнили боекомплект. Из тыловых частей в связи с большими потерями было взято до 50 % обслуживающего состава и включено в действующие эскадроны. Из тыловых частей было переброшено в полки до 120 бойцов и командиров.
Штаб дивизии потерял: начальника штаба дивизии полковника Индыка, начальника 2-й части штаба дивизии майора Волкова, помощника начальника 1-й части штаба дивизии лейтенанта Ширяева. Помощники начальника 1-й части штаба дивизии капитаны Хрястов и Алексеенков виду большой убыли работников в штабах полков были командированы на должности начальников штабов 14-го и 111-го полков [1, л. 10].
23 февраля, выполняя боевой приказ № 06, 25-я дивизия перешла в наступление с задачей овладеть безымянной высотой и обеспечить правый фланг 72-й стрелковой дивизии. К 10–00 полки 25-й дивизии продвинулись только на 300–500 м, аналогичны