За рытьем Уолти Гум сказала, что на самом деле ее зовут Алисой. Это имя совершенно не подходило маленькому, худенькому, скверно стриженному существу, которое плохо умело обращаться с лопатой. У Гум была привычка стоять вплотную к собеседнику и смотреть чуть влево от его лица. Она верила в силу молитвы. Верила во все. Поэтому разговаривать с ней было немного… затруднительно, особенно если собеседник отличался неверием. Но Полли все-таки решила попытаться.
– Сколько тебе лет, Гум? – спросила она, ковыряя лопатой глину.
– Д-д-девятнадцать, Полли.
– Почему ты пошла в армию?
– Мне велела Герцогиня.
Вот почему с Гум мало кто общался.
– Гум, ты ведь знаешь, что надевать мужскую одежду – Мерзость?
– Спасибо, что напомнила, Полли, – ответила та без тени иронии. – Но Герцогиня сказала: что бы мне ни пришлось сделать, пока я буду выполнять свою миссию, это не сочтут Мерзостью.
– Миссию, – повторила Полли, стараясь говорить добродушно. – И что это миссия?
– Я должна возглавить армию, – ответила Гум.
У Полли волосы встали дыбом.
– Что? – переспросила она.
– Герцогиня сошла с портрета, когда я спала, и велела немедленно отправляться в Кнек, – сказала Гум. – Матушка обратилась ко мне, Оззи. Она руководила мной. Направляла мои шаги. Она вывела меня из постыдного рабства. Разве это может быть Мерзостью?
У нее меч, подумала Полли. И лопата. Нужно быть осторожнее.
– Как интересно… – выговорила она.
– Э… должна тебе сказать… я… никогда не знала такой любви и духа товарищества, – искренне продолжала Гум. – Это самые счастливые дни моей жизни. Вы все так тепло, так заботливо ко мне относитесь… Матушка ведет меня. Она ведет нас всех, Оззи. Ты тоже в это веришь, правда?
В лунном свете виднелись дорожки слез на грязных щеках Гум.
– Э… – сказала Полли, изо всех сил пытаясь избегнуть лжи. Наконец она нашла способ увильнуть. – Ты ведь знаешь, что я ищу брата?
– Да, и Герцогиня считает, что это делает тебе честь, – немедленно ответила Гум.
– Ладно, ладно, я пошла на войну в том числе и ради «Герцогини», – сказала Полли, чувствуя отвращение к себе. – Я все время о ней думаю.
Что было правдой – если не уточнять.
– Я так рада это слышать, Оззи! Ведь я думала, что ты утратила веру! – воскликнула Гум. – Но ты говоришь так твердо. Давай преклоним колени и…
– Гум, ты стоишь в чужой могиле, – напомнила Полли. – Всему свое время и место. Лучше пойдем к остальным.
Самые счастливые дни в своей жизни эта девочка провела, пробираясь по лесу, копая могилы и стараясь не попадаться на глаза солдатам с обеих сторон? Полли, к сожалению, задавала вопросы, даже когда совершенно не желала слышать ответы.
– И… Герцогиня до сих пор с тобой говорит? – уточнила она, пока они шли в потемках.
– Да. Она явилась мне, когда мы ночевали в казарме в Плотце, – ответила Гум. – Она сказала, что все идет по плану.
Не спрашивай, не спрашивай, твердил внутренний голос, но Полли, следуя нездоровому любопытству, заставила его замолчать. Гум была славной девушкой… по-своему славной, хоть и жутковатой… но говорить с ней было все равно что сдирать корочку с ранки. Прекрасно знаешь, что там под ней, но все равно ковыряешь.
– А… что ты делала раньше? – спросила Полли.
Гум загнанно улыбнулась.
– Точнее, что делали со мной. В основном били.
В лощинке неподалеку от дороги кипел чай. Половина отряда стояла в дозоре. Всех пугала мысль о людях в черном, шныряющих вокруг лагеря.
– Хочешь пойла? – спросила Маникль, протягивая кружку. Несколько дней назад она бы сказала «сладкий чай с молоком». Пускай они не сумели сыграть свою роль безупречно, но тем не менее были полны решимости говорить «по-свойски».
– Как дела? – спросила Полли.
– Понятия не имею. Сержант и руперт пошли вон туда с пленным, а нам не оставили никаких распоряжений.
– Вообще ни звука, – сказала Гум, беря кружку.
– Я им все-таки налила по кружке. Посмотри, как там дела, ладно?
Полли торопливо допила чай, взяла кружки и поспешила в заросли.
На краю лощины, прислонившись к дереву, маячил Маладикт. У вампиров есть характерная черточка: они никогда не бывают неухожены, они бывают… как это называется… в дезабилье. То есть выглядят неаккуратно, но чертовски стильно. Маладикт стоял в расстегнутом мундире, заткнув за ленту кивера пачку сигарет. Он отсалютовал Полли арбалетом, когда она прошла мимо.
– Оззи, – окликнул он.
– Что, капрал?
– У кого-нибудь из них нашелся кофе?
– Прости, капрал, только чай.
– Чтоб его… – Маладикт пнул дерево. – Слушай, ты погналась именно за тем парнем, который проглотил шифровальную книгу. Именно за ним. Почему?
– Просто повезло, – ответила Полли.
– Ну да, конечно. Скажи кому другому. У меня хорошее ночное зрение.
– Ну хорошо. Тип слева кинулся наутек, тот, что стоял в середине, бросил трубу и схватился за меч, а тот, что справа, решил, что сунуть в рот какую-то штуковину важнее, чем драться или удирать. Доволен?
– Ты все это сообразила за две секунды? Неплохо.
– Да, да. И, пожалуйста, забудь об этом, договорились? Не хочу, чтоб меня разоблачили. Я вообще не особо хочу здесь находиться. Я всего лишь ищу брата. Ясно?
– Ладно. Я просто подумал – надо сказать, что кто-то тебя видел. Ладно, отнеси им чай, пока они друг друга не угробили.
По крайней мере, я следила за врагом, гневно подумала Полли, отходя. За врагом, а не за товарищем по оружию. Кем возомнил себя этот вампир? Или… возомнила?
Пробираясь через заросли, Полли услышала громкие голоса.
– Нельзя пытать безоружного! – воскликнул Блуз.
– Я не стану ждать, пока он вооружится, сэр! Он кое-что знает! Он шпион!
– Даже не вздумайте еще раз ударить его под ребра! Это приказ, сержант!
– Он не заговорит, если попросить вежливо! «Ах, сю-сю, пожалуйста» – это не то чтобы признанный метод допроса! Вам тут вообще нечего делать, сэр! Вы должны сказать: «Сержант, вытяни у пленного все, что можно», а потом куда-нибудь отойти и подождать, пока я не доложу, сэр!
– Вы снова это сделали!
– Что? Что?
– Ударили его!
– А вот и нет.
– Сержант, я ведь приказал!
– И что?..
– Чай готов, – бодро сказала Полли.
Блуз и Джекрам обернулись. Выражение лиц у них изменилось. Будь они псами, у обоих опустилась бы шерсть на загривке.
– А, Перкс, – сказал Блуз. – Молодец.
– Э… спасибо, парень, – произнес сержант.
Присутствие Полли, казалось, понизило температуру. Блуз и Джекрам выпили чай и подозрительно взглянули друг на друга.
– Вы, наверное, заметили, сержант, что шпионы одеты в темно-зеленую форму Первого батальона Пятьдесят девятой роты злобенских лучников. То есть это стрелковый батальон, – произнес Блуз с холодной вежливостью. – Разведка одевается по-другому, сержант.
– Да? А чего они так запачкались, сэр? Позабыли начистить пуговицы и все такое, сэр.
– Патрулирование в тылу врага – не шпионаж, сержант. Вы сами наверняка занимались этим в свое время.
– Столько раз, что можно сбиться со счету, сэр, – ответил Джекрам. – И я прекрасно знал, что если меня сцапают, то хорошенько надают по шарам. Но стрелки – это штука похуже, сэр. Ты думаешь, что никто тебя не достанет, а в следующую секунду какой-то сукин сын, который засел в кустах на холме, делает поправку на ветер и расстояние и всаживает стрелу в череп твоему приятелю. – Сержант поднял с земли странного вида лук. – Видели, какие у них штуковины? «Коренной-и-Рукисила, номер пять, с обратным изгибом», сделано в треклятом Анк-Морпорке. Настоящее орудие убийства. Мы дадим этому парню шанс, сэр. Он расскажет все, что знает, и отделается легко. Или будет молчать и получит по полной программе.
– Нет, сержант. Это – вражеский офицер, взятый в плен в бою. Он имеет право на гуманное обращение.
– Вот и нет, сэр. Он сержант, а сержанты не заслуживают уважения, сэр. Уж я-то знаю. Они хитрые ловкачи. Я бы не возражал, будь он офицером, сэр. Но сержанты – народ умный.
Связанный пленник хрюкнул.
– Вытащи кляп, Перкс, – приказал Блуз. Инстинктивно, хотя инстинкту было всего два дня от роду, Полли посмотрела на Джекрама. Тот пожал плечами, и она вытащила кляп.
– Я буду говорить, – сказал пленник, выплевывая нитки. – Но только не с этим жиртрестом! Держите его подальше от меня! Я буду говорить с офицером.
– Ты не в том положении, чтоб ставить условия, парень, – рыкнул Джекрам.
– Сержант, – заметил Блуз, – я не сомневаюсь, что у вас есть какие-нибудь дела. Пожалуйста, займитесь ими. И пришлите сюда двух человек. Пленный не справится с четверыми.
– Но…
– И это тоже был приказ, сержант, – сказал Блуз. Джекрам затопал прочь, а лейтенант повернулся к пленному: – Как вас зовут?
– Сержант Тауэринг, лейтенант. И если вы разумный человек, то освободите меня и сдадитесь.
– Сдаться? – переспросил Блуз. В эту минуту на поляну выскочили Игорина и Гум, вооруженные и озадаченные.
– Да. Я замолвлю за вас словечко, когда вы попадетесь. Честное слово, лучше вам не знать, сколько народу за вами гоняется. Можно мне попить?
– Что? Ах, да. Конечно, – сказал Блуз, как будто его уличили в нехватке хороших манер. – Перкс, принеси чаю для сержанта. Скажите, пожалуйста, а почему нас разыскивают?
Тауэринг криво ухмыльнулся.
– А вы не знаете?
– Нет, – холодно ответил Блауз.
– Правда не знаете? – Тауэринг захохотал. Он что-то слишком расслабился для пленника, а Блуз вел себя как очень вежливый, но встревоженный человек, который пытается казаться твердым и решительным. Смотреть на него было все равно что наблюдать, как ребенок блефует в покер против игрока по прозвищу Док.
– Я не настроен гадать, друг мой. Отвечайте, – сказал Блуз.
– Все про вас знают, лейтенант. Вы ведь – Чудовищный взвод. Не обижайтесь. Говорят, с вами тролль, вампир, Игорь и вервольф. Говорят, вы… – он хихикнул, – …вы победили князя Генриха и его охрану, сняли с них сапоги и заставили пробежаться по лесу в чем мать родила!