– Я уверен, что смогу избавиться от этих привычек, сэр, – слабо сказала Полли. Она чувствовала, что Джекрам не сводит с нее глаз.
Ты, елочки побери, все знаешь, ведь так? И давно ли?
Блуз покачал головой:
– Нет-нет, тебя сразу же разоблачат. Вы отличные парни, но здесь только одному человеку подобный фокус может сойти с рук. Маникль?
– Да, сэр? – коченея от страха, отозвалась та.
– Ты бы не мог раздобыть мне платье?
Маладикт первым нарушил молчание.
– Сэр, вы хотите сказать… что попытаетесь пробраться в крепость, переодевшись женщиной?
– Ну, я тут явно единственный, у которого была какая-то практика, – Блуз потер руки. – В школе мы частенько надевали платья… – Он огляделся и увидел непонимающие лица. – Театральные костюмы, – бодро пояснил он. – Потому что, разумеется, в нашей школе не было девочек. Но нас это не остановило. Мою леди Живли из «Комедии рогоносцев» вспоминают до сих пор, а мою Юм-Юм… Сержант Джекрам, с вами все в порядке?
Сержант сложился пополам, лицом к коленям, но из такого положения все-таки сумел выговорить:
– Старая рана, сэр. Внезапно прихватило…
– Пожалуйста, помоги ему, рядовой Игорь. На чем я… ах, да. Вижу, вы удивлены, но, поверьте, в этом нет ничего странного. Старая добрая традиция, когда юноши переодеваются девушками. В шестом классе мы постоянно так развлекались… – Блуз помедлил и задумчиво добавил: – Особенно Ригглсуорт, не знаю почему… – Он покачал головой, как будто избавляясь от какой-то мысли, и продолжал: – Иными словами, у меня есть некоторый опыт, сами видите.
– И что вы сделаете, если… то есть когда попадете внутрь, сэр? – спросила Полли. – Вам придется одурачить не только стражников. Там будут и другие женщины.
– Никаких проблем, Перкс. Я буду вести себя по-женски, а еще прибегну к одному сценическому приему… я умею говорить тоненьким голоском, вот так… – От его фальцета вполне могли полопаться стекла. – Видите? Нет уж, если вам нужна женщина… положитесь на меня.
– Потрясающе, сэр, – сказал Маладикт. – Я был готов поклясться, что в комнате женщина.
– И я, конечно, разведаю, нет ли в крепости плохо охраняемых дверей, – продолжал Блуз. – Кто знает… может быть, я даже выманю ключ у стражника, прибегнув к женским хитростям. В любом случае, если все получится, я подам знак. Например, вывешу из окна полотенце. Иными словами, сделаю что-нибудь совершенно неожиданное.
Воцарилась мертвая тишина. Некоторые уставились в потолок.
– Да-а, – сказала Полли. – Вижу, вы это хорошо продумали, сэр.
Блуз вздохнул.
– Если бы только Ригглсуорт был здесь…
– Зачем, сэр?
– Он отлично соображал, когда дело касалось платьев, – ответил лейтенант.
Полли перехватила взгляд Маладикта. Вампир пожал плечами.
– Э… – начала Маникль.
– Что, рядовой?
– У меня есть с собой юбка, сэр.
– Господи, зачем она тебе?
Маникль покраснела. Ответ она придумать не успела.
– Бинты, шэр, – невозмутимо подсказала Игорина.
– Да! Да! Конечно! – выпалила Маникль. – Я… нашел ее в трактире, в Плюне…
– Я попрошил ребят принешти все подходящее белье, прошто на вшякий шлучай, – сказала Игорина.
– Очень разумно, рядовой, – похвалил Блуз. – У кого-нибудь еще что-нибудь есть?
– Не удивлюшь, шэр, – Игорина обвела комнату взглядом.
Новобранцы переглянулись.
Они открыли ранцы. У всех, кроме Полли и Маладикта, что-нибудь нашлось – и каждый извлекал это, опустив глаза. Сорочка, юбка… а в большинстве случаев – канифасовый платок, взятый в поход по какой-то странной, необъяснимой причине.
– Вы, должно быть, решили, что нас ждут серьезные потери, – сказал Блуз.
– Ошторожность лишней не бывает, шэр, – заметила Игорина и улыбнулась Полли.
– Конечно, у меня сейчас довольно короткие волосы… – продолжал лейтенант.
Полли вспомнила свои украденные локоны, которые теперь, возможно, лапал Страппи. Отчаяние придало ей сил.
– В любом случае те прачки в основном немолоды, – быстро сказала она. – Они в платках и чепцах. Наверняка Игори… наверняка Игорь сумеет что-нибудь придумать, сэр.
– Мы, Игори, очень ижобретательны, – согласилась Игорина и вытащила из кармана черный кожаный чехол. – Дешять минут и иголка, шэр, больше мне ничего не нужно.
– О, я прекрасно сыграю старуху, – сказал Блуз.
С удивительной скоростью, так что Тьют подпрыгнула, он вдруг выбросил вперед обе руки, скрючив пальцы, придал лицу выражение крайней степени слабоумия и завизжал:
– Ох, мои ножки, мои бедные ножки! Охти мне, нынче не то, что давеча!
Сержант Джекрам незаметно уронил голову на руки.
– Превосходно, сэр, – сказал Маладикт. – Я в жизни ничего подобного не видел.
– Может, ваша прачка будет хоть капельку помоложе? – предложила Полли. Честно говоря, Блуз напомнил ей тетушку Хетти, которая приговорила херес на две трети стакана.
– Ты думаешь? – усомнился Блуз. – Ну, если ты абсолютно уверен…
– И… э… если вы повстречаете стражника, сэр, то старуха не стала… не стала бы…
– Заигрывать, – шепнул Маладикт, который, судя по всему, рисовал себе те же ужасы.
– Заигрывать с ним, – закончила Полли, краснея, и почти немедленно добавила: – Если только она предварительно не хватила стакан хересу, сэр.
– А я бы пошоветовал вам побритша, шэр…
– Побритша? – переспросил Блуз.
– Побриться, сэр, – перевела Полли. – Сейчас принесу бритву и мыло.
– Ах, да. Конечно. У старух редко бывает борода, правда? Впрочем, не считая моей тетушки Партенопы. И… э… ни у кого не найдется двух воздушных шариков?
– Зачем, сэр? – спросила Холтер.
– Большая грудь всегда вызывает у зрителей смех, – ответил Блуз. Он снова обвел взглядом лица новобранцев. – Э… вы так не считаете? А в спектакле «Здравствуйте, я ваша шляпка» мне довелось сорвать аплодисменты в роли вдовы Буфер… Думаете, не пойдет?
– Наверняка Игорь сумеет сшить что-нибудь… э… более реалистичное, сэр, – сказала Полли.
– Да? Ну, если ты так думаешь… – уныло ответил Блуз. – Пожалуй, я пока войду в роль.
Он скрылся в единственной свободной комнате. Через несколько секунд отряд услышал, как он повторяет «Охти, мои бедные ножки!» в разных вариантах уховертного визга.
Новобранцы сгрудились кучкой.
– О чем это он тут толковал? – спросила Холтер.
– О театре, – сказал Маладикт.
– Что это такое?
– Мерзость пред Нугганом, конечно, – ответил вампир. – Слишком долго объяснять, дитя мое. Одни люди притворяются другими и рассказывают какую-нибудь историю, и все это происходит в огромной комнате, где мир становится иным. А третьи люди сидят, смотрят и едят шоколад. Вопиющая Мерзость.
– А я бы хотела поесть шоколаду в комнате, где мир совсем другой, – печально пробормотала Тьют.
– Однажды в городе я видела Панча и Джуди, – сказала Маникль. – А потом кукольника куда-то уволокли и объявили балаган Мерзостью.
– Я помню, – подтвердила Полли. Разве можно показывать, как крокодилы пожирают представителей власти?! Впрочем, до появления кукольника никто в городе не знал, что такое крокодил. И сцену, где клоун бил свою жену, также сочли Мерзостью, потому что толщина палки у него превышала установленный законом дюйм.
– Лейтенант и минутки не продержится, – сказала она.
– Да, но он ведь не пошлушает, – заметила Игорина. – Я, конечно, как шледует поработаю ножничами и иголкой, чтобы шделать из него женщину, но…
– Игорина, когда ты говоришь о таких вещах, у меня в голове возникают странные образы, – предупредил Маладикт.
– Извини, – сказала Игорина.
– Ты помолишься за него, Уолти? – попросила Полли. – Боюсь, нам не обойтись без чуда.
Уолти послушно закрыла глаза и сложила руки, а потом застенчиво сказала:
– Герцогиня говорит, что это сложнее индейки.
– Уолти, – сказала Полли. – Ты действительно…
Она замолчала, когда оживленное маленькое личико обратилось к ней.
– Да, – ответила Уолти. – Я действительно разговариваю с Герцогиней.
– Помнится, я тоже с ней разговаривала, – огрызнулась Холтер. – Когда-то я ее просила. Но эта дурацкая рожа только пялилась в ответ. Герцогиня ничего не сделала. Никому не помешала. Чушь, глупости… – Девушка замолчала – ее переполняли слова. – И вообще, почему она именно с тобой говорит?
– Потому что я слушаю, – тихо ответила Уолти.
– Ну и что же она говорит?
– Иногда просто плачет.
– Герцогиня плачет?
– Потому что люди так многого хотят, а она ничего не может сделать, – Уолти подарила им улыбку, которая озарила всю комнату. – Но все будет хорошо, как только я окажусь в нужном месте.
– Ну, тогда ладно… – начала Полли, ощутив глубочайшее смущение, которое ей всегда внушала Уолти.
– Как хочешь, – сказала Холтер. – Но я никому молиться не стану, слышишь? Больше никогда. Не нравится мне это, Уолти. Ты хороший человек, но мне не нравится, как ты улыбаешься… – Она вдруг замолчала. – Нет…
Полли взглянула на Уолти. Лицо у нее было тонкое и угловатое, а Герцогиня на рисунке больше всего напоминала перекормленного палтуса, но улыбка, вот эта улыбка…
– Я больше не стану терпеть! – крикнула Холтер. – Прекрати немедленно! Слышишь? Ты меня пугаешь. Оззи, скажи, чтобы она… он перестал так улыбаться!
– Успокойтесь, вы все… – начала Полли.
– Замолкните, черт возьми! – сказал Джекрам. – Из-за вашего шума не слышишь, что жуешь. Парни, вы все на нервах. Бывает. А Уолти просто решил помолиться перед боем. Опять-таки бывает. Приберегите силы для врага. Успокойтесь. И это так называемый приказ. Ясно?
– Перкс? – позвал Блуз.
– Поторопись, – сказал Маладикт. – Наверное, ему нужно зашнуровать корсет.
Блуз сидел на останках стула.
– Перкс, пожалуйста. Мне нужно побриться.
– Я думал, рука у вас уже зажила, сэр…
– Э… да, – Блуз явно смутился. – Дело в том, Перкс, что… честно говоря, я никогда не брился сам. В школе меня брил слуга, ну а в армии, конечно, у нас с Блитерскайтом был денщик. Э… когда я пытался побриться самостоятельно, обычно дело заканчивалось кровью. Я даже не задумывался об этом, пока не попал в Плотц, а потом… э… стало затруднительно.