– Да.
– Надеюсь, ты прав, парень, – сказал Джекрам, окидывая Уолти долгим взглядом. – Но лично я считаю, что в бою от веры не больше проку, чем от шоколадного шлема. Ей-богу, если князь Генрих вас сцапает, молитвой не обойдешься.
– И все-таки мы попробуем, сержант, – сказала Полли. – В окопах нам нечего делать.
– Вы пойдете с нами? – спросила Маникль.
– Нет, парень. Сомневаюсь, что сойду за прачку. Во-первых, у меня нет юбки. Э… кстати, ребята. А как вы собираетесь войти в крепость?
– Утром, вместе с остальными женщинами, – сказала Полли.
– Вы уже все спланировали, генерал? Так вы переоденетесь женщинами?
– Мы и есть женщины, сержант, – заметила Полли.
– Да, дружок. Теоретически. Но, если не ошибаюсь, свое барахлишко вы отдали руперту. И что вам теперь делать? Скажете стражникам, что впотьмах ошиблись полкой в шкафу?
Снова воцарилось смущенное молчание.
Джекрам вздохнул.
– Так не воюют, – заметил он. – Но, черт возьми, я ведь сказал, что присмотрю за вами. Вы мои ребятки… – Его глаза сверкнули. – И присмотрю, хотя мир и перевернулся вверх ногами. Я надеюсь, мисс Перкс, вы успели кое-чему научиться от старого сержанта, хотя, конечно, вы и сами не промах. И я вас приведу в порядок…
– Может, мы прокрадемся в деревню, где живут эти женщины, и что-нибудь украдем? – предложила Холтер.
– У бедных крестьянок? – уточнила Полли, и сердце у нее сжалось. – И потом, там везде солдаты.
– На поле боя мы тем более не найдем платье, – сказала Тьют.
Джекрам рассмеялся, встал, сунул пальцы за пояс и ухмыльнулся.
– Я же сказал, парни. Вы ни черта не знаете о войне.
…в том числе, что у нее есть граница.
Полли сама не знала, что ожидала увидеть. Наверное, людей и лошадей. А она-то думала, что идет бой не на жизнь, а на смерть. Но ведь нельзя драться круглые сутки – значит, должны быть палатки. Они тянулись, докуда хватало глаз. Полли даже и не представляла, что армия на марше – это огромный кочевой город. Работодатель в нем был лишь один, и на местных фабриках производили только трупы, но, как и все города, он привлекал… горожан. Откуда-то слышался детский плач, сбивавший Полли с толку. Вот уж чего она не ожидала. Как не ожидала грязи. И густых толп. Повсюду горели костры и пахло едой. В конце концов, армия сидела в осаде, люди обустраивались как могли.
Спуститься на равнину в потемках было нетрудно. С сержантом пошли только Полли и Маникль. Джекрам сказал, что большая компания будет слишком заметна. Вокруг, конечно, ходили патрули, но внимание у них изрядно притупилось из-за однообразия. И потом, союзники не ожидали, что кто-нибудь попытается проникнуть в долину – по крайней мере, маленькими группами. Вдобавок мужчины в потемках производят гораздо больше шума, чем женщины. Отряд обнаружил одного борогравского часового в темноте по звуку, который он издавал, пытаясь языком извлечь крошку из зубов. Зато другой обнаружил их самих, когда они подобрались к палаткам на вержение камня. Солдат был молод, а потому еще не утратил бдительности.
– Стой, кто идет? Друг или враг?
На арбалете сверкнул отблеск огня из походной кухни.
– Видите? – шепнул Джекрам. – Сейчас мундир твой – друг твой. Небось рады, что сохранили его?
Он вразвалочку шагнул вперед и сплюнул табачную жвачку прямо под ноги часовому.
– Меня звать Джекрам, – сказал он. – Сержант Джекрам. Что касательно остального… решай сам.
– Сержант Джекрам? – переспросил парень, и у него отвисла челюсть.
– Да, дружок.
– Тот самый, который убил шестнадцать вражеских солдат в Зопском сражении?
– Всего десять, парень, но все-таки приятно, что ты об этом знаешь.
– Тот самый Джекрам, который пронес генерала Фракка четырнадцать миль по вражеской территории?
– Да.
Часовой ухмыльнулся, блеснув в темноте зубами.
– Мой папаша дрался с вами в Блундерберге!
– Да уж, битва была что надо, – подтвердил Джекрам.
– Нет, он имел в виду кабак. Он опрокинул вашу кружку, а вы двинули ему в рожу, а он пнул вас по шарам, а вы дали ему под дых, а он подбил вам глаз, а вы врезали ему столом, а когда он очнулся, ребята весь вечер поили его за то, что он почти три раза по вам попал, сержант. Он каждый год об этом вспоминает в тот самый день, когда напье… когда воспоминания одолеют.
Джекрам ненадолго задумался, а потом ткнул в парня пальцем.
– Джо Хубукурк?
Улыбка расширилась так, что Полли испугалась, не отвалится ли у молодого человека полголовы.
– Он прямо прыгать от радости будет, когда я скажу, что вы его помните, сержант! Папаша говорит – там, где вы нужду справите, трава не растет!
– Ну, что я могу на это сказать, – скромно заметил Джекрам.
Парень нахмурился.
– А папаша думал, вы померли, сержант, – сказал он.
– Спорю на шиллинг, что нет, – ответил Джекрам. – Как тебя звать, парень?
– Ларт, сержант. Ларт Хубукурк.
– Рад, что служишь?
– Да, сержант, – верноподданно ответил Ларт.
– Мы тут прогуляемся, парень. Передай папаше привет.
– Обязательно, сержант! – парень стоял по стойке «смирно», как в почетном карауле. – Это такая честь для меня, сержант!
– Вас правда все знают? – шепотом спросила Полли, когда они отошли.
– Многие. По крайней мере, на нашей стороне. Не сочтите за похвальбу, но большинство врагов, которые мне попадались, не знают уже ничего.
– А я и не думала, что здесь будет так, – произнесла Маникль.
– Как?
– Тут женщины и дети! Лавки! Я чую запах свежего хлеба! Похоже… на город.
– Да, но то, что нам нужно, стоит не на главной улице. За мной, парни.
Сержант Джекрам воровато нырнул в проход между двумя грудами ящиков и оказался рядом с кузней. Во мраке рдел горн.
Здесь стояли палатки с откинутыми пологами. При свете фонарей работали оружейники и седельщики, в темноте мелькали тени. Полли и Маникль уступили дорогу мульему каравану. Каждый мул был нагружен двумя бочонками – но все они посторонились, пропуская Джекрама. Наверное, они тоже знакомы, подумала Полли. Похоже, сержант действительно знает всех и каждого.
Джекрам шел как человек, которого ждут великие дела. Он приветствовал сержантов кивком, лениво отсалютовал нескольким попавшимся по пути офицерам, а всех остальных просто не замечал.
– Вы здесь уже были, сержант? – спросила Маникль.
– Нет.
– А откуда же вы знаете, куда идти?
– Вот именно, парень. Я тут не был, но я знаю, что такое военный лагерь, особенно когда успеешь окопаться… – Джекрам принюхался. – А, вот оно. Вы двое ждите тут.
Он исчез между двумя грудами досок. Послышался негромкий разговор, и через несколько секунд сержант вернулся с небольшой бутылкой.
Полли улыбнулась.
– Ром, сержант?
– Умница, мой маленький трактирщик. Ей-богу, вот было бы славно, будь это ром. Или виски, или джин, или бренди. Но эта штука называется иначе. Чистейшая бражка, вот что это такое. Натуральный «висельник».
– Висельник? – переспросила Маникль.
– Вышибает почву из-под ног – и ты труп, – объяснила Полли. Джекрам улыбнулся, как учитель, услышавший ответ смышленого ученика.
– Точно, Маникль. То еще пойло. Стоит мужчинам собраться вместе, непременно кто-нибудь заквасит бражку в сапоге, очистит ее в старом чайнике и загонит остальным. Судя по запаху, эту штуку гнали из крыс. Вообще-то крысы неплохо бродят. Хотите глотнуть?
Маникль попятилась от протянутой бутылки. Сержант засмеялся.
– Умница, парень. Пей лучше пиво.
– А почему офицеры не запретят? – спросила Полли.
– Офицеры? Да что они знают, – сказал Джекрам. – И вообще я это купил у сержанта. Никто на нас не глядит?
Полли всмотрелась в темноту.
– Нет, сержант.
Джекрам плеснул из бутылки на мясистую ладонь и вытер лицо.
– Ах-х ты… Жжет как огонь. А теперь прополощем горлышко. Чтоб все как положено, – он быстро хлебнул из бутылки, сплюнул и воткнул пробку. – Ну и дерьмо. Ладно, пошли.
– Куда мы идем, сержант? – спросила Маникль. – Теперь-то вы нам скажете?
– В одно тихое местечко, где есть все, что нужно, – ответил тот. – Оно где-то тут…
– От вас пахнет спиртным, сержант, – заметила Маникль. – Вас туда пустят, если почуют?
– Да, Маникль, мальчик мой, в том-то и дело, – сказал Джекрам, шагая вперед. – В карманах у меня звенит, а изо рта разит выпивкой. То есть я богат и пьян. Что может быть лучше? Ага… сюда, в переулок… вот и оно. Да, я не ошибся, именно сюда нам и надо. Подальше от глаз. Деликатненько. Что-нибудь сушится на веревке, парни?
Между коричнево-желтыми палатками, стоявшими в лощинке, тянулись несколько веревок для сушки белья. Лощинка была просто углублением, вымытым зимними дождями. Если с вечера на веревках что-то и висело, то все уже сняли, чтобы не отсырело от росы.
– Жаль, – сказал Джекрам. – Ну да ладно, значит, придется испробовать вариант потруднее. Главное, ведите себя естественно и слушайте, что я говорю.
– Меня т-трясет, сержант, – призналась Маникль.
– Отлично. Очень натурально, – сказал Джекрам. – Нам сюда. Все тихо, никто за нами не следит, маленькая тропка ведет на верх оврага…
Он остановился возле огромной палатки и постучал палкой по доске, стоящей снаружи.
– «Креппкие галубушки», – прочитала Полли.
– Да, да, этим дамам платят не за правописание, – Джекрам откинул полог палатки с дурной репутацией.
Внутри, в некотором подобии прихожей, отгороженной парусиной, было тесно и душно. Дама в черном бомбазиновом платье, похожая на толстую ворону, поднялась с кресла и окинула всю троицу на удивление оценивающим взглядом. Этот взгляд прикинул даже приблизительную стоимость сапог.
Сержант снял кивер и звучным жизнерадостным голосом – словно он мочился бренди и испражнялся сливовым пирогом – произнес:
– Вечер добрый, мадаррм! Имею честь пребывать сержантом Смитом! Нам тут немного подфартило, мы с моими смелыми парнями разжились военной добычей, ну вы ж понимаете… и все бы ничего, но мальчикам не терпится, прямо-таки неймется навестить ближай