Но что же Ульхан? Ей-то всего тридцать с небольшим, а если считать по дням и месяцам, так она даже на несколько дней младше Ильхама – только из-за Исмадина Ильхам называет ее «старшей сестрой».
Да она сама себя не узнает, наверное: она удлинила и выкрасила вайдой[18] брови в темно-зеленый цвет, бальзамином окрасила в красный ногти на руках, ладони и подошвы ног; эпоха, когда выкапывали корни травы, богатые молочно-белым соком, и жевали их, давно прошла, а вот как будто еще не кончилось беззаботное детство, словно на сцене уездного дома культуры все еще идет агитационное выступление против Америки и в поддержку Кореи, еще только половина номеров сыграна, а сейчас как раз занавес и антракт; словно она не прочувствовала еще по-настоящему девчоночьи смешливость и переживания, смущение и счастье невесты – и вдруг сразу «постарела», ее кожа стала дряблой и грубой, расходятся рыбьим хвостом морщинки в уголках глаз – уже и зеркала не надо, наощупь можно их почувствовать; а на висках поседели пряди… о, женские виски! вы всегда первыми приносите вести о грустных переменах…
Раз, расчесываясь, она обнаружила, что выпал целый клок волос. Молодость, о молодость! Как ты приходишь, как уходишь? Почему ты такая непостоянная и ненадежная? Вот только что ты своему хозяину раскрыла глаза, зажгла в его сердце огонь и, не дожидаясь, не узнав, какой будет результат, – поспешно сбежала, а убежав, уже не вернешься? В тот момент, когда молодость покидает, бросает нас – кто же не чувствовал сожаления, раскаяния, кто не думал, что это мы не оправдали ее надежд?
Но кто же скажет, что время и молодость – бессердечны? Растет и развивается не только коммуна – жизнь идет вперед, и вот Барадижан уже вырос в красивого юношу, он любит своего папу и еще больше любит маму, а еще он всегда подбивает родителей сходить проведать дядю Ильхама и тетю Мирзаван. У детей душа чистая и прозрачная, как воды озера Сайрам-Нур, в которых светло, четко, без малейшего искажения отражаются синее небо и белые облака, деревья и высоко летящий орел.
Не только дети растут; неужели их родители впустую прожили эти годы? О нет! – они только после 1965 года – кто полысев, а кто поседев, став близорукими – поняли, что такое счастье, добро и зло, семья и Родина. Молодость отдельного человека коротка и мимолетна, молодость Родины – вечна; отдельная молодость крошечна и незаметна, а молодость Родины – огромная, величественная.
Определенные в ходе движения «четырех чисток» программы строительства социализма в новой деревне сейчас распускаются цветами: повсюду новые каналы, новые дороги, новые лесополосы, новые ленты полей, новые поселки. Повсюду новый дым поднимается из новых труб, новые автомашины, новые комбайны и новые поля роз, виноградники, новые яблоневые сады. Они будто хотят сказать каждому юноше, каждой девушке, вдыхающим полной грудью молодость в эту новую эпоху, в этой новой жизни: люби Родину каждую минуту, каждую секунду – будь с нею. Они хотят блестящими на глазах и накопившимися внутри слезами, своими преждевременно побелевшими висками, ранами своего сердца, уже затянувшимися, сказать молодым людям – и они говорят: «Опять синеет бездонное илийское небо, ветры над Или снова наполнены ароматом цветов, земля Или снова покрыта ростками посевов, илийские девушки снова повязали волосы сводящими с ума бабочек и пчел пестрыми цветными платками. Илийские скакуны несутся по горным лугам, народ Или идет вперед широкой дорогой социализма. Все это – веселье и свет на земле, среди людей – это все дала нам родная страна. Наше единственное желание, единственная просьба и самое большое счастье – посвятить себя Родине, подарить ей свой труд и свою любовь, сделать ее еще прекрасней. Пусть пройдет сто лет, и мы тоже станем землей и песчинками нашей великой земли – мы все равно будем петь про Или, про Небесные горы, воспевать Желтую реку и Великую реку, петь о пройденных нами немалых испытаниях – и лишь тогда немного успокоимся. Мы будем жить вместе с тобой, Родина».