— Замечательно, — сказал я. – Значит, представляться не буду.
Демонстративно огляделся. Брезгливо скривил губы – причём, совершенно искренне: грязь на полках и ползавшие по караваям хлеба насекомые вызывали у меня неприятие и возмущение не только как у опытного руководителя, но и как у потенциального потребителя представленной на витринах продукции. Вспомнил, что ещё недавно похожую картину видел и в своём магазине. Как же давно то было!
Покачал головой.
— Мрачновато тут у вас.
Подошёл к прилавку. Мазнул взглядом по коробке для денег (такой же, как и та, что досталась мне в наследство от мастера Потуса). Взглянул на амбарную книгу – подавил желание сунуть нос в бухгалтерские записи конкурентов. Да и что там смотреть? К гадалке не ходить: как минимум половина караваев, что лежали сейчас на полках магазина, дожидались продажи не первый день.
— Скажи-ка, уважаемый, — произнёс я, — ты слышал о том, что произошло с моим пекарем Полушей – пару дней назад?
Продавец затаил дыхание… и кивнул.
Он открывал глаза всё шире – заклинание действовало. Я не слышал, как часто билось в груди парня сердце, но был уверен, что тот сейчас страдал от тахикардии. В тишине зала раздавалось жужжание мух, доносились из пекарни приглушённые стенами мужские голоса и смех.
Продавец сообразил, что простого кивка мне недостаточно: я дожидался от него ответа.
— Д-да, — выдохнул он.
— Ты видел, как били Полушу?
— Н-нет.
— Но ты знаешь, кто это сделал? – спросил я. – Его избили твои рыжие приятели?
Губы паренька дрогнули.
— Да! – ответил он сорвавшимся на писк голосом.
Мне показалось, что парень вот-вот пустит слезу.
— Это сделали сыновья мастера Фетрика! – сказал он. – Но меня с ними не было! Честное слово, мастер Карп! Я в тот день был здесь – работал!
Я склонился над прилавком – парень отпрянул, но недалеко: уперся спиной в полки с хлебом. Я схватил продавца за подбородок, вдавил большой и указательный пальцы в холодные щёки – приподнял парню голову, заглянул ему в глаза. Увидел расширившиеся от испуга зрачки, влажный блеск, но не заметил никакого почернения: продавец меня не обманывал.
«Мэтр, заклинание «чувство лжи» ещё действует?»
«Разумеется, юноша, — сказал профессор Рогов. – Вы не просили остановить его работу».
«Пусть работает. На хорошее дело магии не жалко».
— Я верю тебе, уважаемый, — сказал я. – Успокойся. Тебе нечего бояться: я добрый – собачки остались на улице, они не голодные. Мы пришли сюда, чтобы уладить недоразумение. Твои хозяева передали мне «привет». Я получил его. И теперь мне хотелось бы сделать им ответную любезность. Спокойно! Я не стану ничего передавать через тебя, не переживай. Скажу им всё, что собирался, лично – глаза в глаза.
Похлопал парня по щеке.
— Расслабься.
На полшага отдалился от прилавка.
«Нужно было бросать в него «ужас» третьего уровня, — сказал я то ли профессору, то ли сам себе. – А то и второго. Он и без заклинаний бы меня испугался. Я и сам себя теперь иногда побаиваюсь».
— Всё? – спросил я. – Успокоился?
Продавец шмыгнул носом. Кивнул.
Падение в обморок не случилось.
— Молодец, — сказал я. – А теперь позови сюда своих хозяев. Мастер Фетрик меня не интересует. Не будем отвлекать уважаемого человека от работы. Я бы хотел увидеть его деток. Тех рыжих парней, что обидели моего пекаря. Уверяю тебя: убивать их я не стану. Объясню твоим дружкам, что они плохо поступили, когда избили Полушу. Расскажу им, как мы будем жить дальше.
Парень продолжал мне кивать, помахивал ресницами. Не заметил в его глазах работы мысли – увидел там лишь своё отражение.
Пришлось его поторопить.
— Ступай, уважаемый! Слышишь меня? Приведи своих приятелей. Скажи им, что мастер Карп желает с ними побеседовать – по душам.
Приободрил парня улыбкой.
Тот вздрогнул, точно я не улыбался ему, а скалил зубы. Не сразу, но продавец всё же решился сойти с места. Не выпуская меня из виду, узкоплечий добрался до двери в пекарню, несмело толкнул её рукой – скользнул в щель. Дверь в зал с печами здесь находилась там же, где и в моём магазине (что подтверждало мою догадку о том, что пекарни строили по одному проекту).
Я остался в зале один.
Снова огляделся.
«Покупателей в магазине нет, — отметил я. – Но если судить по голосам, в пекарне сейчас работает куча народа. Да и дым валил из труб – обратил внимание, когда шёл сюда. Печи не простаивают. Конкуренты работают. Что они там делают, старый? И зачем?»
«Я почём знаю, етить тебя? – сказал призрак. – Может заказ у них какой? От караванщиков или из местной обители. Те и другие берут хлеба много, но за бесценок. Я не любил с ними связываться. Но в плохие времена лучше получать хоть какие-то деньги, чем сидеть без работы. А у старого Фетрика сейчас времена не лучшие».
Взгляд коснулся сваленного на стеллажах в кучу хлеба. Пользуясь моментом, я решил изучить изделия конкурентов. Взял с ближайшей полки тёмный каравай. Повертел его в руках. На вид – копия того, что выпекал Полуша. Вот только этот не казался свежим. Никакой хрустящей корки. Да и запах его показался мне уж слишком кислым – товар «второй свежести».
Я представил, сколько дней засирали поверхность этого хлеба мухи. Скривился от отвращения.
«Неудивительно, что клиенты этой пекарни сбежали ко мне – они приняли мудрое решение, — сказал я. – А ты, старый, ещё говорил, что я плохой пекарь. В сравнении с этими бракоделами я настоящий мастер».
Вернул каравай на полку, где заметил парочку дохлых насекомых.
И тут же увидел, как в магазин ввалились те самые мужики, с которыми в прошлый раз повстречался у входа в Красный переулок.
Все трое мужчин – гладковыбритые, со схожими приплюснутыми раскрасневшимися от жары носами, наряженные в поварскую униформу, перепачканные мукой. Из-под одинаковых замусоленных шапок выглядывали вихри тёмно-рыжих волос. Не позабыли пекари прихватить и своё оружие – те самые дубины-скалки, что приглянулись мне ещё в прошлый раз.
Продавец выглядывал из-за спин приятелей, что-то тем нашёптывал – я не расслышал ни слова.
Рыжие взмахнули руками. И дубинами.
Улыбнулись.
— Карп?!
— Очуметь!
— Сам пришёл!
— Один?
— Похоже.
— Вот это да!
— Какой молодец!
— А я вам говорил!..
Рыжие смотрели мне в лицо, улыбались. С их появлением в магазине стало шумно, тесно и душно. Почудилось даже, что исчезли мухи (спрятались на полках за караваями?). Братья выстроились у стены – взяли наизготовку дубины. Ну точно команда бейсболистов перед игрой! Не умолкали. Причём, говорили не со мной – жонглировали репликами друг с другом.
— Может бате сказать?
— Зачем?
— Сами ему башку открутим!
— Про золото не забыли?
— От Мамаши Норы!
— Два золотых!
— Не помешают!
— А то!..
Рыжие засмеялись.
Не уловил в их словах ни одной шутки (невнимательно слушал?). Но не расстроился по этому поводу. Веселиться вместе с рыжеволосыми пекарями не входило в мои планы.
«Действуй, мэтр».
Я собирался веселиться в одиночку.
Рыжие выронили оружие – повалились на пол. Узкоплечий продавец остался стоять – приоткрыл рот от испуга и удивления. Я указал ему на прилавок.
— Иди туда.
Парень не стал спорить. И не решился сбежать. Юркнул за прилавок, вцепился руками в столешницу. Его пальцы побелели от напряжения. Я не уверен, что смог бы сейчас их разжать. Но не собирался это проверять. Одного за другим я перенёс рыжих пекарей к прилавку, усади их на пол. Те вращали головами, хлопали глазами, открывали рты – не издавали ни звука.
Формулу «местного паралича» мы с профессором отработали ещё на Сверчке и Мамаше Норе. Вот только в этот раз я велел Мяснику добавить в неё ещё и «немоту». Потому что не намеревался беседовать с рыжими. Да и сомневался, что у меня бы это получилось. Уже понял, что те предпочитали общаться друг с другом. Заставил их помолчать: так они меня хотя бы выслушают.
Пощёлкал пальцем, привлекая к себе внимание. Мухи в зале ожили, заметались, вычерчивая в воздухе причудливые траектории. Услышал за спиной тихое поскрипывание. Обернулся. Заметил, как с улицы заглянула хитрая мордочка Надежды. Собака сощурила глаза, привыкая к освещению. Погрозил ей кулаком – Надя фыркнула, но скрылась за дверью.
Обратился к сидевшим на полу пекарям.
— Уважаемые, — сказал я. – Прошу внимания.
Подождал, пока мужчины прекратят попытки заговорить – сообразят, что помолчать им всё же придётся. Видел, что пекарей расстроила невозможность обменяться с братьями, по обыкновению, бессмысленными короткими фразочками. Но мужчины сумели успокоиться – сомкнули губы. Перестали посматривать друг на друга. Взгляды рыжих скрестились на моём лице.
— Вот так-то лучше.
Кашлянул, прочищая горло.
— Хочется мне вам сказать… уважаемые, — произнёс я, — что такое есть наша конкуренция. Вы слышали от отцов и дедов… хм… Нет, не так. Зайду с другой стороны. Конкуренция, уважаемые – это борьба между производителями товаров и услуг за наиболее выгодные условия производства и сбыт этих самых услуг и товаров. В нашем с вами случае – хлебобулочных изделий. Конкуренция бывает относительно честной… и обычной – такой, как у нас с вами. В нашем с вами случае вы проиграли конкуренцию в тот самый момент, когда я купил пекарню старого мастера Потуса. Осознайте это. И смиритесь.
Сделал многозначительную паузу.
Согнал с плеча муху.
— Борьбу за покупателя вы продули, не когда моя пекарня запустила свою рекламную компанию, — продолжил я. – И не когда я испёк первый каравай хлеба. Хотя то, что я увидел у вас в магазине, трудно назвать хлебом – скорее, коровьей лепёшкой. Мухи, что кружат над вашими изделиями, дополняют это сходство. Но качество вашего товара не имеет значения. Ведь оно утратило значимость уже в тот миг, когда мне пришла идея перебраться в ваш город. Именно тогда вам уже стоило задуматься над тем, как вы станете зарабатывать на жизнь. Потому что в Персиле быть кулинаром стало невыгодно – для вас.