Я вернул свой зад на лавку – клифские волкодавы застыли, выжидающе поглядывали на меня. Покачал головой. Собаки печально вздохнули, уселись плечо к плечу, всем своим видом выказывая готовность исполнить любую мою просьбу. Надя повернула морду к жрецу, клацнула зубами – намекнула тому, чтобы не расслаблялся. Служитель Хакин вздрогнул.
— Если я что-то когда-то и изгонял из женщин – то только лишнюю энергию, избыточный вес и дурь из их мозгов, — сказал я. – Госпожа Белецкая – не единственная, кто обращался ко мне за помощью.
— Очень интересно.
Жрец поглядывал на собак. Я не уверен, что он понял смысл моих слов. Младший дознаватель занервничал. Он сжал кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Я невольно восхитился его смелостью: от того взгляда, каким сверлили его псы, у меня бы не только руки задрожали.
— Беда женщин Персиля – это нехватка мужчин, господи младший дознаватель. Это и есть их проклятие. И мне очень приятно бороться с этой проблемой. Помимо Мамаши Норы, ко мне за помощью обращались и другие жительницы города. В настоящее время я провожу БЕСПЛАТНЫЕ сеансы помощи для двух одиноких женщин. Улучшаю им самочувствие, настроение… Ну, и… что там ещё может улучшить проведённая в постели с умелым мужчиной ночь? Причём, повторяю: то молоко, что приносили мне вдовы, являлось их даром. А не выполнением моих требований.
Служитель Хакин вымученно улыбнулся, будто бы призвал меня успокоиться. Или же таким образом он успокаивал сам себя. На лысой голове младшего дознавателя выступили капли пота – заблестели в свете фонаря, точно бисер.
— Не переживайте вы так из-за этого молока, мастер Карп, — сказал жрец. – Оно меня не интересует. С молоком пусть разбираются гильдии.
— А что интересует вас?
Я не удержался – стрескал ещё кусок хлеба с мёдом: беседа беседой, но завтрак никто не отменял. Служитель Хакин последовал моему примеру. К мёду он не прикоснулся, но кусок медового батона проглотил с видимым удовольствием. При этом жрец делал вид, что в уме пытался сформулировать ответ на мой вопрос. Хотя я прекрасно видел – чистый медлил с ответом: не желал говорить с набитым ртом.
— Меня интересует, какие методы вы использовали, когда прогоняли из госпожи Белецкой нечистую силу, — сказал младший дознаватель.
— Методы?
Я показал, что задумался. В честь такого дела схомячил ещё один бутерброд. Но голод лишь усилился – похоже, я нервничал: в таких случаях всегда испытывал жор. Бросил по куску хлеба собакам. Те поймали угощение на лету – поблагодарили взмахами хвостов. Повернулся к жрецу, почесал подбородок. И лишь теперь изобразил озарение.
— Понял!
Торжествующе направил в потолок указательный палец.
— Я угостил её хлебом! Наверное. Хотя… точно не помню. Но ведь вы же говорили, что нечисть не выносит запаха выпечки – наверное это и сработало. Да и вообще: в моём доме постоянно пахнет хлебом. Ведь здесь пекарня. Потому у меня и не заводится вся эта нечистая гадость.
Служитель Хакин вновь взял из папки лист бумаги с записями рассказа Мамаши Норы. Похоже, тот помогал жрецу сосредоточиться.
— Значит, вы утверждаете, что не проводили никаких ритуалов с участием госпожи Белецкой? – спросил младший дознаватель. – И не опрыскивали её каким-либо чудо-зельем?
Я покачал головой.
— Какие ритуалы, господин младший дознаватель? Я кулинар, а не борец со злом. Моё дело – выпекать хлеб. А с нечистью, вы уж меня простите, разбирайтесь сами: тут я вам не помощник. Ничем я на Мамашу Нору не брызгал. Моя брызгалка оказалась к такому подвигу не готова. Признаюсь вам честно: я не пустил госпожу Белецкую в свою кровать. Хотя она очень хотела туда попасть. Из-за этого мы с ней даже поссорились. Наверное, своим подарком она пыталась со мной помириться. Я говорю о клифских волкодавах.
— Помирились?
— Мне казалось, что да.
Младший дознаватель пристально смотрел мне в лицо, словно пытался прочесть на том: солгал я ему или сказал правду. Я поочерёдно сфокусировал взгляд то на зелёной, то на голубой радужке его разноцветных глаз. Голубой показался мне похожим на кусок льда. Зелёный напомнил о любимом газированном напитке из прошлой жизни. Служитель Хакин склонил голову, вновь уставился на бумагу. Зашевелил губами, что-то перечитывая.
— Действительно, — наконец, сказал он. – Госпожа Белецкая не упоминала ни о каких зельях или ритуалах. По её словам, проклятье исчезло само. После визита в ваш дом…
— Хлеб! – сказал я. – Запах хлеба!
— …И после того, как она передала вам дарственную на трёх клифских волкодавов.
— Добровольно передала! – уточнил я.
Пальцы служителя Чистой силы смяли края бумаги.
Жрец поёрзал на лавке.
— Я… должен уточнить у вас ещё один вопрос, мастер Карп, — сказал он. – В своём рассказе госпожа Белецкая поведала нам о том, как вы явились в её спальню и угрожали ей…
Служитель Хакин замолчал, пробежался глазами по строкам на бумаге.
— Вот оно – это место. Я процитирую вам слова госпожи Белецкой, мастер Карп. «Пекарь подошёл ко мне. Я поняла, что он хочет меня убить. Но он не схватился за оружие. Я увидела, как из его штанов появилась ужасная змеиная голова. Гадина была просто огромной. Она всё выползала и выползала. Смотрела на меня своими маленькими глазками. Я так испугалась, что лишилась чувств». И вот: «Когда я уже уходила из его дома, то спросила пекаря, действительно ли я видела в его штанах змею. И Карп снова показал мне её. Это было ужасно». Как вам такое, мастер Карп?
Я пожал плечами.
Сохранил серьёзное выражение на лице.
— Ну да. Змея. Большая: мне и другие женщины об этом говорили. Но где Мамаша Нора увидела глаза? Глаза у меня только на голове. Хотите удостовериться, господин младший дознаватель?
Жрец выставил перед собой руку в защитном жесте.
— Пожалуй, воздержусь от досмотра, — сказал служитель Хакин. – Тем более что другие женщины слова госпожи Белецкой не подтвердили. Вы правы: никто из опрошенных мной горожанок змею не видел.
Младший дознаватель бросил лист бумаги к остальным. Закрыл папку, завязал её тесёмки аккуратным узелком. Улыбнулся устало, будто только что завершил долгий и тяжёлый труд. Стряхнул с кожаной поверхности папки видимую только ему грязь. И вновь придвинул к себе кружку. С нескрываемым наслаждением вдохнул аромат мяты, сделал большой глоток чая.
И лишь потом заявил:
— Что ж, мастер Карп. Свои служебные обязанности я выполнил. О чем полагалось у вас узнать – спросил. Ваши ответы сегодня же передам наблюдательскому отделу обители.
Служитель Хакин взял с блюда кусок пшеничного каравая.
— А теперь, мастер Карп, я озвучу вам просьбу господина главного настоятеля.
Жрец повертел кусок в руке, рассматривая тот со всех сторон.
— Она касается хлеба, как вы, мастер Карп, наверное, уже поняли, — сказал служитель Хакин. – Вы наверняка слышали, что рассказывают о служителях Чистой силы в городе. Я говорю о том, что нас называют… как бы это поточнее выразиться: скупыми. И отчасти горожане правы. Наша обитель вынуждена экономить. Ведь мы обеспечиваем себя сами, точно простые ремесленники. Так же, как и вы, делаем отчисления гильдиям, городу и княжеским кланам. Не платим разве что только городским бандитам – в этом наши расходы отличаются от ваших, мастер Карп.
Жрец не стал есть хлеб – положил его обратно на тарелку.
— Я полностью согласен с теми, кто утверждает, что услуги служителей Чистой силы недешёвы, — продолжил он. – Но наша работа и не может стоить меньше. Ведь надо понимать, что борьба с нечистью, которой мы занимаемся, отнимает не только много сил у моих коллег из отдела борцов. Она так же требует внимания и других отделов обители – таких, к примеру, как мой. Сам ритуал – лишь видимая часть нашей работы. Однако не стоит забывать и о её корнях, что не так публичны. Да и большинство зелий, что нам приходится использовать, состоят из дорогих ингредиентов. А здесь не столица, мастер Карп.
Служитель Хакин развёл руками.
— Хорошо оплачиваемая работа случается не так часто. Жители Персиля по понятным причинам вынуждены экономить. В том числе и на наших услугах. Потому нам и приходится не только бороться с нечистью. А ещё и самим выращивать для обитателей персильской обители пропитание. Теперь вот: начали сами печь хлеб. Да, мастер Карп, у нас уже есть свой пекарь. Совсем недавно мы завершили оборудование пекарни. И успели попробовать первые изделия, вышедшие из нашей печи. Я тоже их ел. И полностью согласен с мнением главного настоятеля: ваш хлеб намного лучше того, что получается у нашего мастера.
Младший дознаватель кивнул, словно в подтверждение собственных слов.
— Вы хоть и молоды, мастер Карп, но невероятно искусны в своём ремесле, — сказал он. – Со мной согласны все те женщины, что с утра пораньше занимают очередь около вашего магазина, чтобы воздать должное вашему кулинарному таланту. Наш пекарь пока не столь умел, но он старается. И даже кое в чём уже подражает вам: скопировал ваши пять полосок на свои батоны. Вот только ему никак не удаётся повторить вкус вашего хлеба. И это печалит нашего настоятеля. Да и нашего кулинара тоже. Господин главный настоятель велел мне обратиться к вам с просьбой, мастер Карп. Не могли бы вы преподать нашему пекарю несколько уроков?
Жрец бросил взгляд на клифских волкодавов, будто хотел заручиться их поддержкой.
«Совсем обнаглели лысые, етить их! – напомнил о себе мастер Потус. – Уже и пекарям решили дорожку перейти! Небось, и продавать свои караваи собираются. Чувствуешь, парень, к чему он клонит? Рецепты моего хлеба эти чистюли захотели!»
«Успокойся, старый. Они всего лишь хотят, чтобы я преподал их пекарю парочку мастер-классов. Твои семейные тайны не пострадают».
— Что конкретно хотел бы получить от меня господин главный настоятель? — спросил я.
Младший дознаватель хитро улыбнулся.
— Мы понимаем, мастер Карп, что секрет восхитительного медового батона вы предпочли бы сохранить в тайне, — сказал он. – И не намерены эту тайну у вас выпытывать. Понимаем, что это было бы… неправильно. Но даже ваши пшеничные караваи намного вкуснее тех, что выпекают ваши конкуренты – в том числе и наш мастер. Главный настоятель моей обители просил передать о его восхищении вашим кулинарным талантом, мастер Карп. И попросить вас научить нашего юного пекаря правилам и секретам выпечки хлеба из пшеничной муки. Мы были бы очень признательны за помощь и науку, мастер Карп. Как вам такое?