— Всё хорошо, Шиша, — ответил я. — Не нужно никуда бежать. Всё уже прошло. Прости, если испугал тебя этой ночью. Нужно было предупредить, что со мной могло произойти… такое. Всё нормально. Не переживай. Просто много чего узнал… внезапно. По собственной глупости. И ещё не понял, что со всеми этими знаниями теперь делать. Одно ясно: я идиот.
«Мэтр, когда ты в следующий раз посоветуешь мне учить эту вашу магию, напомни послать тебя в пешее путешествие по радуге. Не забудь. Ладно?»
«Напомню вам об этом, юноша», — откликнулся профессор Рогов.
Я пригладил растрёпанные волосы на голове Шиши — та смиренно выдержала это издевательство, не дрогнула.
— Что-то я проголодался.
Клифские волкодавы вскочили, разбросав по комнате смятые одеяла. Засуетились, как малые щенки. Завиляли хвостами.
Завибрировал пол, задрожали оконные стёкла.
— Я… ничего не готовила, — сказала Шиша.
Пожал плечами.
— Ничего страшного. Значит, пойдём в трактир.
День я посвятил тренировкам, о которых вчера твердил профессор Рогов. Но перед тем как спустился в логово Мясника, запретил Шише в одиночку покидать дом — только в сопровождении Барбоса. Я всё ещё ожидал очередных сюрпризов от своего столичного знакомца товарища Шляпы: не сомневался, что тот не оставит попыток сломить сопротивление наглого провинциального пекаря, особенно после того, как лишился пальца. Но был уверен, что действовать бандит станет чужими руками. Вряд ли он захочет снова прожить три дня под воздействием «слабого живота», даже если не боялся действий «трупного мохнатого глиста».
В прошлой жизни я рисованием не увлекался. Последним моим художественным творением стал похожий на жёлтую тарелку Колобок, за которого младшая дочь получила «пятёрку», учась во втором классе. На «пятёрку» для третьеклассницы моих художественных способностей не хватало — это понимали все, включая младшенькую. Потому больше я в подготовке домашних заданий по изобразительному искусству не участвовал. Хотя чертежи торгового оборудования и планы помещений составлял мастерски. Да и макеты-наброски рекламы у меня получалось изображать недурно. Вот только своим домашним я их не показывал.
Первые наброски рунной ловушки я сделал на полу Центральной галереи. Обычным мелом, запасы которого нашёл на складе около Седьмой лаборатории. И удивился тому, как ловко действовали мои руки. Они порхали над полом, оставляя на том полосы и завитушки, создавали у меня впечатление, что рунопись была для них привычным делом. Я словно сторонний наблюдатель следил за тем, как проявлялись на поверхности пола руны ловушки. Отмечал строго выдержанные углы соединений, правильный порядок расстановки усиливающих про-эффект узлов; следил за тем, чтобы не касались друг друга разнонаправленные каналы.
На создание эскиза первой «семь-крипта» ловушки потратил меньше получаса. Да и то, почти половину этого времени выделил на проверку собственных действий. Проверял взглядом каждый изгиб, прикидывал в заданном масштабе длину каждой линии. Будто сам себе не доверял и докапывался до мелочей. Или потому что теперь понимал: в рунописи незначительных мелочей не существовало. Что там рассказывал мне профессор Рогов? С первого раза правильно начертить рунную конструкцию не удавалось никому? Тогда я настоящий гений, и мне досталось тело, заточенное под работу рунописца: в своем готовом эскизе ловушки изъянов я не обнаружил.
Чтобы проверить собственные выводы наведался на склад при алхимической лаборатории, раздобыл там ведро с криполитовой краской. Использовать для активации рунной конструкции собственную кровь я не решился, а другие одарённые мне под руку не попались. Неожиданно для меня, краска оказалась зелёной. Хотя мне казалось, что она во всём должна была имитировать кровь — не только способностью впитывать ману. Вместо холста я использовал для рисования ловушки кусок гладкой свиной кожи. Линии выводил не пальцем, как собирался изначально — найденным там же на складе аналогом перьевой ручки.
Орудовать ручкой получалось хуже, чем мелком. Два испачканных краской куска кожи пришлось безжалостно отправить в утиль. Но не потому, что дрогнула рука, или подвёл глазомер. Незнакомый инструмент так и норовил устроить подлянку: то ронял на имитацию холста большие зелёные капли, то вдруг вместо тонкой линии выливал из острого металлического пера толстые струи. При помощи упорства и недобрых слов я всё же довёл один экземпляр «семь-крипта» ловушки до приемлемого вида. Порадовался, что во время моей работы за мной не наблюдала Шиша: не похоронил попытки привить девчонке привычку говорить правильно.
Снова окинул взглядом получившийся шедевр. Проверил все зелёные завитушки, прикинул толщину линий. Не нашёл, к чему придраться. Даже задействовал мэтра для проверки качества начертания рун. Тот указал на несколько незначительных огрехов, но согласился с тем, что на функционирование ловушки те значения не окажут. Поспорил с профессором по поводу правильной очерёдности расположения элементов конструкции. Всё же не зря я позволил полночи прожаривать мне мозг. Теперь я был способен не только выслушивать умные фразы Мясника, но и оспаривать некоторые его утверждения — те, что касались рун и рунописи.
Я знал только один способ проверить качество начертания ловушки — напитать её маной. Вот только отложил это дело на потом: хотел ещё и понаблюдать за эффектом её работы — с этим решил не спешить. После обеда приступил к тренировкам по созданию рунного защитного круга Гедеса. Для этого пришлось вломиться на студенческий учебный полигон. Там не стал баловаться мелками. Но и не расчехлил перьевую ручку. Макал в ведро с краской пальцы: пространство вокруг позволяло не слишком мельчить — рисовал в максимально приближённых к реальности условиях (разве только мошкара и жара не отвлекали от работы).
Не знаю, чем защитная конструкция профессора Тода Гедеса отличалась от прочих. Знаний о других рунных конструкциях похожего назначения из памяти Лотара Рогова я не извлёк. Защита Гедеса оказалась самой сложной по начертанию из изученных мэтром при жизни рунных схем. Это я понял, «пролистав» в памяти все полученные этой ночью знания. Похоже, при защите от постэнтических слепков личности низких уровней некромант предпочитал использовать обычные плетения, а не чертить руны. Возможно, именно нелюбовь Мясника к рисованию рун и не позволила этой ночью моим мозгам вскипеть.
Представляю, что бы со мной случилось, пожелай я за раз распаковать в своей голове все унаследованные от умершего профессора знания. Процесс «усвоения» длился бы не один день. Его результат — пускающий слюну безумный пекарь. А ещё вообразил разочарование Шиши от того, что её желание продавать «лучший в мире» хлеб осталось бы не реализованным. И огорчение призрачного старого пекаря. Кто знает, возможно моя смерть послужила бы тем толчком, что превратила бы постэнтический слепок личности мастера Потуса в полубезумный полтергейст. Сделала бы его похожим на привидение Полушиного предка.
Проверку своим творениям я устроил перед ужином. Напитал рунный защитный круг Гедеса маной. Гадать, сколько нужно влить в него энергии, мне не пришлось — как и подсказывали чужие (теперь уже и мои) воспоминания. Конструкция, подобно насосу, выкачала из меня нужную ей для активации ману. Странное и необычное ощущение — когда из организма разом исчезала приличная порция магической энергии. Это словно сильный удар вышиб из лёгких весь воздух. Мне почудилось, что мана вышла из меня вся. Но профессор Рогов в ответ на моё возмущение заверил, что я не истратил на активацию круга и трети своего запаса.
Чтобы испытать моё творение на прочность я позвал мастера Потуса. Тот ворчливо пожаловался на занятость — дескать, следил за работой своей бригады разнорабочих в зале пекарни. Те передвигали там с места на место столы, организуя рабочее пространство в соответствии с хотелками моего заведующего производством. Причем, занимались этим со вчерашнего вечера: ворчливого старика то что-то не устраивало, то его от безделья вдруг посещала новая идея, заставлявшая вновь перемещать столы и духовые шкафы. На мои призывы угомониться с усовершенствованиями привидение не реагировало. Но на полигон призрак по моему зову всё же явился.
Мастер Потус повертелся вокруг защитного круга. Поворчал, что тратит время на ерунду, вместо того, чтобы готовить пекарю к началу работы. Вновь осыпал меня вопросами о том, когда приведу ему «нормальных» работников, когда запасусь продуктами, и когда куплю оборудование. Монотонным скрипучим голосом озвучил в моей голове длинный перечень необходимых для пекарни вещей: посуды и приспособлений. Наворачивал вокруг рунной защиты круги. То и дело пытался сблизиться с зелёным рисунком, но словно натыкался на неприступную невидимую стену. Перебраться через рунную вязь призрак старого пекаря так и не сумел.
Я признал первый эксперимент удачным. Приступил к следующему. Выбрался за пределы очерченной цепью рун окружности, расстелил на полу свиную кожу с «семь-крипта» ловушкой. Пустил во входящую руну слабый поток магической энергии, как наставлял меня мэтр, когда объяснял способ активации часов-черепа. И опять невидимый насос вытянул из меня нехилую порцию маны. Рунная конструкция активировалась. А значит, я правильно её начертил. В этом я убедился ещё и после того, как постэнтический слепок личности старого пекаря словно течением понесло к моему рисунку.
Возмущённые вопли старикана раздавались в моей голове ровно до того момента, когда его светящаяся голубым светом фигура застыла над поверхностью разрисованного зелёной краской клочка кожи. Потом мастер Потус внезапно замолчал. Воцарившаяся вдруг тишина давила на мозг сильнее, чем жалобы старого пекаря. Привидение прекратило всякое движение. Я не понимал, действительно ли оно застыло, обездвиженное рунной ловушкой, или же так пожелало моё воображение. Разглядывал призрачного коротконогого старичка; соображал, как должен поступить дальше. Не находил ответа среди полученных накануне знаний.