В это время сверху спустились Тим и Алфи. Одеты они были в одинаковые голубые рубашки, волосы одинаково зачесали в высокий «ирокез», закрепленный при помощи геля. Алфи представлял собой уменьшенную копию Тима, только с пухлыми щеками.
– Какие же вы оба красавчики! – расцвела Лили.
Едва взглянув на Роз, братья в один голос воскликнули:
– Что случилось?
– Первый кричит, второй молчит! – быстро прибавил Алфи.
– В эту игру только детсадовцы играют, – поморщилась Роз.
– Ты выглядишь как-то не так. – Тим скрестил на груди руки и обошел сестру кругом. – Что изменилось?
Роз не сдержала улыбки:
– Угадай.
– Я, я знаю! – влез Алфи. – Ты забыла надеть трусы!
– Неверно, – покачала головой Роз. – Даю вторую попытку.
– Новая футболка? – Тим состроил гримасу. – Нет, этот кошмар в полосочку ты давно носишь.
– Снова мимо! – Неужели братья не видят, что в ней изменилось? – У меня на лице макияж!
– И все? – разочарованно произнес Тим. – Так пекарня не работает из-за твоего макияжа?
– Нет, конечно. Какое отношение к пекарне имеет мой макияж?
– Откуда мне знать? – Тим взял с подноса маффин и понюхал его. – Просто странно, что никого нет.
– Вот именно. Никто не пришел в пекарню за все утро, – начала Роз, стараясь не выдавать своего волнения при тете Лили. – Ни один посетитель. И это подозрительно. Может, в городе что-то, – она подмигнула Тиму, – не так? – Подбородок у нее задрожал. Со вчерашнего вечера Роз пребывала в счастливой уверенности, что все наконец-то устроилось наилучшим образом, и теперь признаться себе, что что-то могло пойти не по плану, было очень страшно.
– Может, полицейские перекрыли улицу, потому что у нас снимают новую серию «Закона и порядка»?[16] – Алфи потряс кулаком в воздухе.
Тим подошел к окну и выглянул за угол: все замерло, и лишь июльский ветерок лениво перебирал листву соседской живой изгороди. Отвернувшись от окна, Тим почесал затылок – этот редкий жест означал крайнюю растерянность.
– Ты права, – сказал он сестре. – Что-то тут нечисто. Может, сгоняем на площадь, убедимся, все ли чики-пики? Просто для собственного успокоения.
– Тетя Лили, – произнесла Роз спокойным, профессиональным тоном, каким школьная консультантка помогала ей составить план занятий, – вы не могли бы постоять за кассой, пока мы быстренько сбегаем на площадь?
– Разумеется, – тем же тоном ответила Лили. – Вперед, и удачи!
Роз находилась в центре площади, однако никакого успокоения не чувствовала. По пути они миновали школу, из которой не доносилось ни звука, пустующую парковку перед церковью, вымершую пожарную часть и суд, где никого не судили. На подъездных дорожках стояли брошенные автомобили. На дверях и витринах магазинов и лавок, сливаясь в длинную красно-белую ленту, пестрели таблички с семью одинаковыми унылыми буквами: «ЗАКРЫТО».
Вымощенная брусчаткой городская площадь была раскаленной и безлюдной, точно пустыня. Над статуей Реджинальда Горести, крышей французского бистро и серебристым навесом киоска мороженщика поднималось жаркое марево, но никто не бросал монетки в фонтан, не ожидал заказанную курицу в вине, не продавал шарики кофейного пломбира.
Услыхав какое-то постукивание, Роз обернулась в надежде увидеть человека, но это оказался всего лишь толстый сизый голубь, который тюкал клювом по брусчатке, тщетно пытаясь отыскать крошки от сэндвичей или картофельных чипсов. Увы, никто не угощался сэндвичами и чипсами в этот жаркий, окутанный зловещим покоем день.
– Ничего не понимаю, – сказал Алфи. – Разве все не должны были уже вернуться в норму?
Тим одной рукой нервно почесал затылок, другой – свой красиво очерченный подбородок.
– Может, народ просто еще дрыхнет? Черт побери, мы же с Алфи проспали! И все остальные тоже к обеду продерут глаза.
Тем не менее к семи часам вечера никто так и не пошевелился, включая Лик, которая уже вторые сутки мирно сопела в обе ноздри. В четыре миссис Карлсон позвонила доктору узнать, в чем может быть причина, но доктор трубку не снял. В пять Чип отправился домой, сокрушенно бросив:
– Эх, сколько времени зря потерял! Лучше бы я сегодня занялся стиркой.
Когда небо начало темнеть, Лили подошла к Роз на кухне и сказала:
– В городе творится что-то неладное. Похоже, все либо приняли снотворное, либо околдованы чарами злой ведьмы.
Предположив, что в Горести-Фолз действительно есть злая ведьма, которая могла наложить на всех жителей сонное заклятие, Роз приободрилась, но сердце у нее вновь сжалось, едва она сообразила, что злая ведьма – не кто иная, как Роз Чудс.
– Это ведь не может быть связано с пирогом, который вы вчера раздавали горожанам, верно? – допытывалась Лили. – С тем, который должен был «все исправить»? – В ее голосе звенела пугающая смесь тревоги и гнева.
При мысли о том, что она нарушила все возможные правила, установленные мамой и папой, Роз окончательно понурилась. За эту неделю она собиралась доказать родителям, что достойна их уважения и права пользоваться волшебной Поваренной книгой, что она – настоящий пекарь-кондитер, а вместо этого сотворила хаос, пучину, глубокую и темную, как дно трясины. Словно услышав ее, Лили произнесла:
– Роз, я знаю, каково это, когда кажется, будто все вокруг лучше тебя, когда приходится почти кричать, чтобы привлечь внимание. Я сама была совершенно заурядной личностью, пока не открыла для себя пекарское дело. Мы обе занимаемся выпечкой, потому что нам это по душе, а еще потому, что хотим выделиться из толпы. Но иногда в попытках проявить себя можно зайти слишком далеко. Понимаешь, о чем я?
Роз кивнула. Еще никто не объяснял ей важные темы столь кратко и точно. Именно поэтому она почувствовала, что, если просто возьмет и выложит всю правду, Лили ее не осудит. Набрав полную грудь воздуха, Роз начала:
– В общем, сначала мы приготовили любовные маффины, чтобы свести вместе мистера Бэсстола и мисс Репей, а потом испекли печенье правды специально для миссис Хэвгуд, но Чип случайно раздал его всем подряд, включая библиотекарш, и они передрались прямо у нас в пекарне. После этого Тим угостил любовными маффинами и печеньем правды всех своих одноклассниц, поскольку в глубине души он не уверен в себе и жаждет признания, как прочие люди. Ну я так считаю. Вот только все девочки будто сошли с ума, точно на концерте Джастина Бибера, и попа́дали в обморок, но мы дали им по кусочку пирога «Шиворот-навыворот-задом-наперед-всё-наоборот», чтобы отменить действие предыдущих чар. Остальных жителей города Тим тоже накормил этим пирогом, и вроде бы у нас получилось вернуть все, как было, но теперь я начинаю думать, что мы где-то немножко ошиблись, ведь город как будто… оцепенел. – Роз умолкла и жадно втянула воздух. Она надеялась, что, сделав признание, испытает восхитительную легкость, но вместо этого ее мучили болезненные спазмы.
Лили взяла ее лицо в свои мягкие ладони:
– Роз, ты просто невероятная девушка. Самая умная и талантливая из всех, кого я встречала. В тебе есть истинное величие.
Роз хотелось остановить это мгновение и жить в нем вечно, как в кукольном домике. Впервые в жизни она чувствовала всю силу собственных возможностей. По жилам словно бы растекалось жидкое золото. Она не спрашивала себя, с какой стати Лили так щедро осыпает ее комплиментами. Все, о чем Роз сейчас мечтала, – заключить это ощущение в сосуд и отпивать по маленькому глоточку каждое утро, прежде чем изящно встать с постели и легко впорхнуть в новый день.
– Но, – продолжала тетя Лили, выдернув Роз из эйфории, – часть величия заключается в способности признать, что тебе нужна помощь. И если что-то пошло не по плану, возможно, я сумею помочь. У меня есть реальный опыт в таких вещах. – Ее глаза расширились, и Роз невольно задалась вопросом, какой опыт Лили имеет в виду – работы пекарем или разруливания катастроф, вызванных волшебными чарами.
Однако долго размышлять ей не пришлось, потому что со второго этажа донесся отчаянный крик миссис Карлсон:
– Помогите! Беда с Лик!
Роз и Лили ринулись наверх и обнаружили миссис Карлсон в коридоре: опустившись на корточки, она прижимала Лик к ковру. Лик не сопротивлялась, а только радостно хохотала и махала руками. Через несколько секунд в коридор влетел запыхавшийся Алфи.
– Где Тим? – спросила Роз.
– Пошел выносить мусор, – ответил Алфи. – Господи, тетя Луиза, что это с Лик?
– Дитя одержимо бесами! – с густым шотландским акцентом заголосила миссис Карлсон. – Позовите священника!
– Да все с ней в порядке! – возмутилась Роз.
– Говорю же вам, ее душой завладел Сатана!
– Чепуха. – Лили аккуратно отодвинула миссис Карлсон в сторону.
– Не трогай меня, блудница! – взвизгнула та. – Этого ребенка нужно связать!
А потом Роз поняла, о чем толковала миссис Карлсон. Оказавшись на свободе, Лик встала на четвереньки и задним ходом поползла по ковру, точно ягненок, которого пастух гонит обратно в овчарню. Когда же Лик открыла рот, произошло кое-что еще более странное.
– Янем тувоз Килизаб! – забулькала она. – Янем тувоз Килизаб!
Алфи показал на младшую сестру пальцем:
– Ох, кажется, она и вправду одержима!
Внезапно с улицы донесся громкий вопль. Роз, Алфи и Лили бросились к окошку в ванной, выходящем на торец дома. Выяснилось, что кричал Тим. Он стоял у мусорных баков, парализованный страхом. Его окружали восемь мужчин в серой форме, и каждый из них держал в руках набитый черный пластиковый мешок. Поначалу Роз решила, что мужчины удаляются от Тима, но нет, они приближались к ее брату, двигаясь задом наперед. Взрослые мужчины пятились. Все восемь.
Сперва они ставили ногу позади себя, опираясь на носок, а после перекатывались на пятку, при этом их лица были обращены вперед. Кольцо вокруг Тима сжималось. Прячась за мусорными баками, он во все горло звал на помощь.