— Пекинская казна обкрадывается со всех сторон, — прихлёбывая кофе, начал пояснять Николай. — В прошлом году она имела восемь миллионов лан чистого годового дохода, а это около шестнадцати миллионов рублей серебром.
— Не густо.
— Особенно, если учитывать, что на эти деньги содержится двор, гвардия и чиновничий аппарат.
Лорд Эльджин слушал с живейшим интересом. И отозвался без промедления.
— Я всегда считал китайское правительство нищим, но мой парламент думает, что Поднебесная империя это золотое дно.
— Парламенты живут воображением.
— Лично я, — продолжил свою мысль посланник её величества, — вовсе не хочу, чтобы Англия получила большое денежное вознаграждение за эту войну.
— Почему? — удивился Игнатьев и даже отставил свой кофе.
— Предпочитаю, чтобы в Европе думали, что война с Китаем обходится дорого.
— Великолепная мысль!
— К несчастью, наша война в сороковых годах, по мнению многих, была чрезвычайно выгодна для Англии.
— В экономическом отношении?
— Не только. Но это мнение может легко побудить государства, у которых нет прямых интересов в Китае, безнаказанно часто предпринимать экспедиции в эту страну. Во-первых, чтобы занять войска, отвлечь общественное внимание, а во-вторых, приобрести славу и деньги.
— Будь они прокляты, эти слава и деньги, если достаются ценой человеческой крови!
— Ну и тому подобное, — спешно закончил свою мысль лорд Эльджин.
— Возмещение убытков, удовлетворение амбиций…
— Всё вместе. Но в основном, конечно, возмещение "убытков". Кстати, сколько у России военных кораблей близ восточных берегов?
Николай задумался. По совести сказать, он этого не знал.
— По-видимому, — уклончиво заговорил он и поднёс к губам остывающий кофе, — то число, которое обыкновенно находится на приграничной линии.
Собеседник потёр подбородок.
— А многие считают и об этом утверждали в Сингапуре, что в нынешнем году в Китай прошло не менее сорока русских кораблей.
— Не могу подтвердить, равно, как и опровергнуть.
— Надо признать, — сокрушённым тоном заметил лорд Эльджин, — что Англия ничего не выиграла уничтожением русского парусного флота на Чёрном море, а нажила себе в будущем немалые хлопоты, заставив Россию обратить внимание на моря более опасные для нас. — Он повертел в пальцах чайную ложечку и завершил свою мысль. — Теперь в Петербурге займутся увеличением парового флота и станут содержать эскадру не в Чёрном море, а в Тихом океане.
Игнатьев промолчал, и англичанин вновь откинулся на спинку кресла.
— Да, кстати: завершилось ли в Японии дело об острове Сахалине?
Этот вопрос, кажется, будировал в прошлом году граф Муравьёв?
— Давно, — равнодушно ответил Игнатьев. — Отныне остров наш.
Лорд Эльджин ничего не ответил, криво поджал губы и недовольно хмыкнул.
Глава X
Вечером двадцать пятого августа Игнатьев получил ответ Верховного Совета на своё письмо, посланное из Тяньцзиня. В ответе было сказано, что препятствий к проезду русского посланника в столицу Поднебесной империи нет, но власти просили обождать окончания дел с союзными войсками. Он тотчас письменно уведомил Пекин, что двинется в дорогу несколькими днями позже представителей Англии и Франции, рассчитывая на то, что союзники выступят отрядом около двадцати четырёх тысяч человек и продвижение их будет медленным, а это позволит ему настичь их в пути через трое суток после своего отъезда. Таким образом, в Пекин он попадёт на сутки позже.
Ответ Верховного Совета привёз Попов. Его сопровождали два китайца — око Су Шуня не дремало. Из Пекина порученец вынужден был выехать в китайском платье, чтобы не привлекать всеобщего внимания: антиевропейская истерия давала о себе знать, но перед Тяньцзинем китайцы сами предложили ему переодеться в европейский костюм, желая проехать мимо союзных постов без проволочек. Попов привёз письма из России, от отца Гурия и множество газет.
— За нами в Пекине следят неусыпно, — сказал он Игнатьеву, как только они остались одни. — Особенно сейчас, когда идут переговоры.
— My Лань не нашлась? — сцепил пальцы Николай и почувствовал, что голос его дрогнул.
Попов отрицательно помотал головой.
— Пока нет.
— Что передал на словах отец Гурий?
— Буквально следующее. Маньчжуры готовятся к затяжной полномасштабной войне. Полководцы Жуй Линь и Сэн Ван собрали огромное войско в Тунчжоу. Оно сосредоточено на северо-востоке Пекина.
— Быстро же они его собрали.
— Чжилийский губернатор посодействовал, — пояснил Попов.
«Значит, рассчитывать на скорейший результат переговоров не приходится», — подумал Игнатьев и спросил, какой пост занимает Сэн Ван?
— Он оставлен главнокомандующим.
— Несмотря на то, что о его разжаловании было объявлено публично?
— Да.
— Какими войсками и вооружением он располагает?
— В столице было призвано несметное количество монголов, но вооружены они плохо. Последняя, тяжёлая артиллерия богдыхана, а это сорок восемь пушек и гаубиц, двинута из Пекина в Тунчжоу.
Желая воспользоваться приездом Попова, чтобы ещё раз доказать союзникам откровенность своих отношений, а так же предупредить все домыслы и слухи по поводу прибытия русского «шпиона», которого многие видели раньше в Тяньцзине, Игнатьев около двух часов пополудни зашёл к барону Гро и сообщил ему о приезде своего переводчика.
— Вы говорите, они вооружаются? — недоверчиво спросил француз и, облокотившись о стол, подпёр голову руками. — Странно, очень странно. Ведь мы уже условились с китайцами буквально обо всём. — Он явно был обескуражен полученным известием, расстроен и подавлен. — Что же делать?
На другой день рано утром, ещё и семи не было, барон Гро отправил к Гуй Ляну графа Бастара с переводчиком для объяснения действий богдыхана.
— Передайте моим ранним визитёрам, — сказал Гуй Лян своим помощникам, что я не уполномочен говорить от имени богдыхана, я слишком немощен и стар для этой роли.
Французы вспылили. Они обозвали Гуй Ляна «лживым старикашкой» и хлопнули дверью.
Барон Гро мигом переговорил с лордом Эльджином, и оба посланника одновременно уведомили Гуй Ляна, что переговоры с ним прекращены, а десантные войска, не сегодня-завтра, двинутся к Пекину.
— Действия китайцев служат лишним доказательством их нечистоплотности, — жаловался француз Игнатьеву, и тому было ясно, что барон не на шутку взволнован и обеспокоен неожиданной концовкой Тяньцзиньских переговоров: он настроился на неспешный ход дипломатических бесед и увещеваний, и никак не думал участвовать в сухопутном военном походе.
— Боюсь, — сказал он, — богдыхан теперь сбежит, покинет Пекин под самым благовидным предлогом.
— Отправится на соколиную охоту, — высказал предположение Игнатьев. — Зайцев в этом году много.
— Чтоб им передохнуть!
— Можно ручаться, — сказал Николай, — если вы подойдёте к Тунчжоу, богдыхана и след простынет.
— Значит, надо, чтобы вы употребили всё своё влияние на китайцев, удержали их в рамках благоразумия! — срывающимся голосом заявил барон, — Воздействовали на них и присоединились к нам.
Игнатьев ответил, что свой нейтралитет он не нарушит, а причину упорства и вероломства китайцев надо искать в происках Су Шуня.
— Пока он у власти, вы ничего не добьётесь. Я, конечно, сделаю соответствующее внушение китайскому правительству, но что касается моего к вам присоединения, скажу, что оно невозможно.
— Отчего?
— Во-первых, — с готовностью пояснил Николай, — у меня нет войска, во-вторых, правительства наши об этом не условились. Другими словами, — как можно чётче произнёс он, — у нас даже нет достаточного повода для объявления войны Китаю. Но это не значит, что я умываю руки, отнюдь. Нравственно я готов содействовать достижению успеха ваших переговоров и удовлетворению ваших справедливых требований. И, прежде всего, потому, что интересы наши не сталкиваются, о чём я уже говорил не единожды.
— А что же делать мне?
— Не отставать от англичан.
— Со всем французским войском? — ужаснулся барон Гро.
— И даже во главе его, — жёстко добавил Игнатьев. — Главное, не терять времени. Помните — впереди зима.
— Да, да, это серьёзная угроза.
— А коли так, нужно двигаться к Тунчжоу, и чем скорее, тем лучше.
— А почему не к Пекину?
— Нельзя дать Сэн Вану закрепиться в этом городе. Оттуда вы его не выбьете потом.
— Голова кругом идёт.
Распростившись с французом, Игнатьев зашёл в английское посольство, где все уже укладывали вещи. Лорд Эльджин показал на ящики и чемоданы:
— Вот видите, опять съезжаем. Будь они прокляты, эти мартышки! Их слова — всего лишь пустой звук.
— М-да, — сочувствующе покачал головой Николай, делая вид глубоко обескураженного неожиданным известием человека. — Вам не позавидуешь. А я хотел пригласить вас отобедать....
— Ничего, заверил его англичанин, — поскольку наш поход не терпит отлагательств, перенесём обед на следующий месяц. К этому времени, я думаю, китайцы поумнеют. Я их вразумлю.
— Ну что ж, — уловив воинственные нотки в его голосе, сказал Игнатьев. — Полагаю, ваша скорая победа сведёт нас в Пекине, и тогда у нас будет возможность вместе отведать русской кухни.
— А не отравите? — лукаво сузил глаза лорд Эльджин и тут же дал распоряжение лакеям, какие вещи выносить в первую очередь. — Этот чемодан оставьте: он мне нужен.
Пыхтя и отдуваясь, два дюжих слуги поволокли огромный кофр величиной с сундук, успев раз десять помянуть чёрта и его китайских родичей.
Проводив их взглядом, хозяин кабинета усмехнулся.
— А я, знаете, доволен случаем передвинуть войска в Тунчжоу.
— Это очень сильный ход, — подольстил ему Игнатьев. — Лучший способ защиты — нападение.
— Да нет, — поморщился англичанин. — Мне очень не нравилось, что заключение договора произойдёт в том же самом месте, что и в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Это послужило бы дурным примером для китайцев.