Дом, возле которого они заметили двух казаков — Савельева и Бутромеева, представлял собой старинный особняк, овеянный романтикой местного фольклора и мотивами буддийских легенд. Парадный вход в него сторожили два каменных тигра. В доме находился крохотный фонтан, встроенный в малахитовую нишу. Его миниатюрные чаши восхищали ювелирной отделкой. Вдоль стены тянулся горельеф со всеми почитаемыми животными, разных степеней совершенства, от единорога до черепахи.
Глава ХXIII
В подвале дома Шимкович показал найденные казаками три нарезных орудия малого калибра, по-видимому, снятые с одной из затонувших английских канонерок, изрядное количество патронов к винтовкам французского производства, два десятка пороховых картузов и один зарядный ящик с боевыми ракетами.
— А ракетный станок? — спросил Игнатьев, — не нашли?
— Никак нет, — простуженным голосом ответил Стрижеусов, — Обыскались, ваше превосходительство.
— Я полагаю, что его и не было, — высказался Баллюзен. — Ящик могли выкрасть из обоза: снаряды охраняются небрежно, больше следят за станками.
В угловой комнате, окна которой были забраны узорной кованой решёткой, нашли старинные мечи, щиты, большой колчан с мощными стрелами и два костяных лука.
Игнатьев взял один из них и не смог натянуть тетиву.
— Может у вас получится? — обратился он к Баллюзену.
Капитан осмотрел лук и решил, что натягивать его надо вдвоём.
— Тетива сплетена из оленьих жил — это и мне не под силу.
— Дозвольте, ваше благородие.
Дмитрий Скачков подхватил лук, колчан со стрелами и направился к выходу. Все невольно пошли следом.
Выйдя на парадное крыльцо, Дмитрий посмотрел на небо, словно призывал его в свидетели, показал глазами Стрижеусову: давай стрелу, приладил её к тетиве и прицелился в ствол старой липы, росшей в метрах сорока от дома.
— Подсобить? — взялся за лук Стрижеусов, но Дмитрий тряхнул головой — отойди! Его лицо закаменело, губы сжались, а левая рука пружинистым толчком ушла вперёд. Стрелу нашли в ста тридцати шагах от липы. Нет, она не прошила ствол насквозь, как показалось многим, — просвистела мимо, но удача Дмитрия так всех раззадорила, что никто уже не обращал внимания на дождь — всем захотелось поупражняться с луком. Как ни странно, у юного топографа обнаружились задатки лучника, причём, весьма успешного.
— Хочешь, не хочешь, приходится думать, что и до Белой Руси добирались маньчжуры, — беззлобно пошутил Баллюзен. — Кипит в ваших жилах восточная кровь, не ржавеет.
Шимкович покраснел.
Все рассмеялись, и капитан похлопал прапорщика по плечу.
— Не обижайтесь.
Вернувшись в дом, прошлись по его комнатам, нашли старинные доспехи воинов: наплечники, кольчуги, шлемы. В одном из шкафов висело обмундирование китайских генералов, а в ящике канцелярского стола Татаринов обнаружил деревянные печати, принадлежащие Сэн Вану и Жуй Линю. Печати были без изъянов. Он пошлёпал ими по бумаге — оттиски чёткие.
Стрижеусов и Скачков выволокли на середину комнаты обитый железом сундук и, повозившись с замком, откинули крышку. В сундуке лежали книги. Татаринов раскрыл одну, пролистнул другую, внимательно прочёл ог-лавление третьей и сказал, что "эти книги для историков бесценны".
Пока топограф и артиллерист копались в груде книг, казаки разглядывали старинные мечи со свастикой на рукоятях.
— Гля, михлюдия какая, — поскоблил ногтем ржавый кровосток Дмитрий и легко перекинул грозное оружие из руки в руку. — Давно в работе не был.
— С ём долго не помашешь, — уважительно сказал Стрижеусов и примерился к железу. — Обоюдоострый клинок заканчивался рукоятью на уровне его глаз.
— Эти кладенцы предназначались в своё время для испытания силы военачальников, — пояснил Татаринов, хорошо знавший культуру Китая, — а среди маньчжуров встречались исполины.
— Вроде Ильи Муромца, — предположил Шимкович.
— Или Добрыни Никитича, — сказал Баллюзен.
— Под стать им, — согласился драгоман и отряхнул руки от книжной пыли.
— Сила силой, а бой отвагу любит, — сказал Игнатьев и повертел в пальцах печать Сэн Вана, переданную ему Татариновым. Зачем она ему? Хотел оставить на столе, но в последний момент передумал — сунул в карман: на память. Будет, что показать Горчакову.
— Нам пора идти.
Дмитрий, играючи, потряс мечом и бросил его в угол. Тот со звоном и грохотом обрушил груду военных доспехов — алебард, щитов, железных шлемов.
— Шушваль. Барахло.
В тот же угол полетел и лук с колчаном стрел.
Через два часа матросы почётного караула под лейтенанта Елизарова стали обживаться в стенах военной канцелярии, выметая мусор и переставляя мебель. Спать улеглись на полу.
Пока Игнатьев осматривал канцелярию Сэн Вана, к нему приехал лорд Эльджин и в ожидании его возвращения расположился в кумирне.
С ним прибыли главнокомандующий сухопутными войсками англичан генерал Хоуп Грант, командир второй дивизии Роберт Непир, а так же их секретари и адъютанты.
Перед кумирней стоял конвой из десяти индусов.
— Что привело вас ко мне? — радостным тоном гостеприимного хозяина полюбопытствовал Николай, крепко пожимая руки визитёрам. — Я полагал, что встречу вас в Пекине.
— Откровенно говоря, — признался лорд Эльджин, — мы приехали посоветоваться с вами относительно взятия Пекина.
— И вам нужен план столицы?
— Нам предстоит её штурм, — извиняющимся тоном проговорил Хоуп Грант. — Естественно, есть ряд вопросов.
Игнатьев понимающе кивнул, открыл сейф и развернул на столе карту:
— Постарайтесь сразу захватить городские ворота и стены, но в саму столицу не входите, — посоветовал он. — Избегайте уличных боёв.
— В Пекине много крепостных сооружений? — поинтересовался генерал Непир, и глаза его забегали по плану города.
— Весь Пекин — одна сплошная крепость. Чтобы дойти до императорских покоев, нужно пересечь триста дворцов. Смотрите, — указал Николай. — Вот внутренний город, а вот императорский кремль.
— Я вижу, здесь не развернуться, — посетовал Хоуп Грант. — Сплошные тупики и переулки.
— Уйма храмов, — заметил Непир.
Лорд Эльджин задымил сигарой.
— Если отдать город на разграбление солдатам, они от него камня на камне не оставят.
— Карфаген должен быть разрушен? — спросил Игнатьев, но англичанин даже не улыбнулся.
— Я понял, что мартышки очень трепетно относятся к своей культуре, боятся грабежей.
Николай оторвался от карты Пекина.
— Вот на этом страхе и сыграйте. Не допустите грабежа.
— Вседозволенность воодушевляет, — цинично заметил Хоуп Грант. — Воины становятся бесстрашными. Они ворвутся в город...
— И найдут там свою гибель, — мрачно предрёк Роберт Непир. — Если верить данным…
— Сейчас в Пекине более шестисот тысяч жителей, — сказал Игнатьев, почувствовав разногласие между двумя генералами. — Каждый десятый — профессиональный воин. К тому же, не стоит забывать о личной гвардии императора, она вполне боеспособна.
— Вот это меня и пугает, — побарабанил пальцами по столу Непир. — Всё, что мы можем, это захватить ворота.
— И по возможности стены, — нацелил его Игнатьев.
— И что это даст? — окутал себя дымом лорд Эльджин.
— Это даст вам право диктовать свои условия китайцам. Вы потребуете незамедлительной выдачи пленных и заключения мира, — повернулся к нему Николай.
— Да, но...
— Никаких "но". Ваши слова только тогда будут иметь вес у китайского правительства, когда вы будете в состоянии сказать ему: «Вы теперь видите своими глазами, что мы можем взять и уничтожить вашу столицу, но щадим вас из чистого человеколюбия. — Игнатьев развернул плечи и победно глянул на английского посланника, словно тот был китайцем, а он полномочным представителем её величества королевы Елизаветы. — Вот вам ещё двадцать четыре часа на размышление: думайте, решайте».
— А если...
— Неудовлетворительный ответ заставит вас продолжить военные действия и взять Пекин, — войдя в роль, торжественно и громогласно заявил Николай. — И тогда маньчжуры пусть пеняют на себя.
Его суровость и непримиримость понравилась лорду Эльджину. Он закусил сигару и похлопал в ладоши.
— Браво! Вы меня ободрили, как нельзя лучше. — Густые клубы дыма окутали его лицо. — Идём на штурм!
— Но город не берём, — предупредил Игнатьев.
Зная, что лорд Эльджин редко кого слушает внимательно, предпочитая целиком и полностью доверяться своей интуиции, он с гипнотической размеренностью, как его учил Попов, не стесняясь повторяться и жестикулировать, принялся доказывать, что вступление в столицу с боем поведёт за собой неизбежное в таких случаях насилие над мирными жителями и ожесточённое сопротивление.
— Где насилие и грабежи, там распад армии и проигрыш войны. Это известно. Постарайтесь удержать солдат от грабежа.
Лорд Эльджин нахмурился.
— Мои генералы вряд ли удержат солдат от мародёрства.
— Надо расстреливать на месте! — воззрился на него Игнатьев. — Только это образумит.
— А всё французы, их пример, — попытался выгородить своих вояк Хоуп Грант и, не выдержав прямого взгляда, отвёл глаза в сторону. Ему ли не знать, что у английских солдат, участвовавших в подавлении восстания в Индии, вошло в привычку грабить захваченные города.
— Бесчинствуют не регулярные войска, а наёмники, — поспешил на выручку своему главнокомандующему генерал Непир, — индийская прислуга и китайцы-кули: у них тяга к грабежу чисто природная.
Николай сделал вид, что сочувствует генералам, и грустно улыбнулся: французы в свою очередь ссылались на англичан.
Как бы там ни было, лорд Эльджин согласился, что взятие Пекина штурмом, неизбежные беспорядки и грабежи аукнутся самым пагубным образом: во-первых, может вспыхнуть народное восстание, а это уже не шутки, так как китайцев больше полумиллиона, а союзных войск не больше тридцати тысяч вместе с прислугой.
— И во-вторых, — продолжал отстаивать свою точку зрения Игнатьев. — Мародёрство опозорит европейскую цивилизацию и скажется в будущем на сношениях Англии и Франции, как с Китаем, так и с другими государствами.