Когда они спустились ещё ниже и пошли подземным ходом, монах Бао бросил на Попова настороженный взгляд, но Попов знаком показал, что "всё нормально" — по его представлению, они находились как раз под оранжереей, в подвале которой и должна была, по всей видимости, томиться My Лань.
Дворецкий отпер массивную дверь и, оставив ключ в замке, шагнул в затхлую клеть подвала. Монах Бао тотчас сунул ключ в карман. Подальше положишь...
Навстречу им поднялась старуха с лысым теменем и повела их дальше. «Негодяи, — шипела она на ходу, — упыри».
Стены подземелья обметало чёрной плесенью. По ним ползали мокрицы.
Попов ускорил шаг. Он давно жил в Пекине и понял, что пока в Китае будут рождаться красивые девушки, на них будет вестись охота. Сильный выбирает лучшее. И ему не надо было объяснять, что хочет сказать своим злобным шипением старуха, державшая в своих руках тяжёлую связку ключей. Ей хотелось восстановить справедливость и наказать беззаконие, но где та сила, что смогла бы сделать это? Инстинкты мужчины и женщины порою враждебны друг другу.
Когда My Лань увидела Попова и старика Бао в несвойственном им облачении, она залилась слезами. Может быть, она им что-нибудь бы и сказала, но рыдания мешали говорить. К тому же Попов успел скрытно приложить палец к губам, и Му Лань всё поняла: ни слова!
Человек надеется на чудо даже тогда, когда, казалось бы, спасения не будет.
Старуха протянула ей платок, смахнула с её головы осыпавшуюся известь штукатурки, что-то быстро-быстро зашептала на ухо и, взяв за руку, повела на выход. Глаза Му Лань таили изумление. Казалось, бледное лицо её подернуто жемчужной поволокой. Светлое в своей невыразимой красоте, оно, тем не менее, удалялось или приближалось по мере того, как на него падал свет — пламя свечи колебалось. Увидев её впервые столь близко, Попов обомлел. Ему стало ясно, отчего Игнатьев искал девушку, не знал покоя и просил её найти. Она была очаровательна! В её движениях было столько безыскусной прелести и девичьего целомудрия, что он залюбовался ею: казалось, она не шла впереди него по коридору, а скользила, как лунный свет по текучей воде.
"Вот это да-а… — восхищённо смотрел он на её гибкую фигурку и не мог понять, как же он раньше-то её не разглядел? — С ума можно сойти".
В комнатке для прислуги My Лань переоделась в мужской костюм и молча обняла старуху. Любовь мертва в словесной оболочке.
Выходили они через оранжерею, где благоухали розы, орхидеи и огромные лиловые пионы. Среди живых благоухающих цветов Му Лань казалась чудом, живым воплощением счастья.
Дворецкий откланялся и удалился во внутренние покои дома.
За ним поковыляла старуха.
Попов шепнул Му Лань, чтобы она напустила на себя строгости, и они быстрым шагом направились к центральному выходу.
Монах Бао скрылся в парковых зарослях.
На улице было так темно, что люди Су Шуня, изображавшие из себя уличных нищих, не уловили подвоха: двое вошли в дом казначея и двое вышли. У одного подмышкой торчал объёмный свёрток.
Когда Попов и Му Лань дошли до Русского подворья, ночной сторож постучал по колотушке — началась вторая стража.
Пройдя в соседний переулок и дождавшись, пока сторож скроется из виду, Попов тихо окликнул караульного казака, назвал пароль и помог My Лань перебраться через каменную ограду — рука девушки дрожала. После всего пережитого недавняя пленница была близка к обмороку.
— Фу! — облегчённо вздохнул Попов, когда они с My Лань пересекли двор и вошли в здание духовной миссии. — Кажется, добрались.
Увидев девушку живой и невредимой, отец Гурий поцеловал её в лоб и перекрестил.
— Слава тебе, Господи!
Он отвёл её в потайную келью и объяснил причину её похищения людьми Су Шуня.
— Одного не пойму, — сказал отец Гурий, заставив My Лань поужинать и выпить горячего чая, — откуда министр налогов узнал, что наш Николай Павлович испытывает к вам самые нежные чувства?
Му Лань задумалась и покачала головой.
— Не знаю. Я никому не говорила... нет, — прервала она саму себя, — кажется, я всё-таки сказала.
— Кому? — насторожился Попов.
— Своей двоюродной сестре, — призналась My Лань. — Я имела неосторожность, непростительную глупость похвастаться перед Чан Тинь, так зовут мою сестру, тем, что господин Игэначефу неравнодушен ко мне.
— Она старше вас, младше? — поинтересовался отец Гурий и переглянулся с Поповым: это было их упущением — они не знали о существовании сестры.
— Младше, — потупила взор My Лань, и по её щекам потекли слёзы. — Но она уже замужем, и я… — Девушка разрыдалась и упала лицом в ладони. — Глупая, глупая, глупая... всё рассказала ей!
— Что все? — В один голос спросили Попов и отец Гурий, и оба недовольно хмыкнули.
— Я рассказала, что он учит меня русскому языку, ласково и нежно смотрит на меня, что, кажется, не раз хотел меня обнять, и я хотела этого, ждала, но он был робок и почтителен, как самый благородный человек. Мне показалось, нет, я поняла, что не могу ни о ком думать, кроме как о нём, что я хочу быть рядом с ним всю жизнь. Ещё я думала, что, если он захочет, я поеду вслед за ним, в Россию! — в её голосе послышалась непререкаемая твёрдость, гордый вызов.
Отец Гурий утешительно погладил Му Лань по голове.
— Господь попустит, поедешь. А сейчас ответь, за кем твоя сестра замужем?
Му Лань всхлипнула.
— Её муж очень почтенный человек, служит в Палате внешних церемоний.
Правда, он старше её на двадцать один год...
— Всё ясно, — потёр виски Попов, обескураженный признанием My Лань. — А где она жила до этого, ваша сестра?
— В Шанхае, — закашлялась девушка и поднесла к губам платок.
— А где живут её родители?
— В Нанкине. Её отец, мой дядя.
— По отцу? — спросил Попов. — Или по материнской линии?
— По материнской.
— Чем он занимается? Торговлей?
— Он чиновник, — ответила My Лань. — В местном департаменте налогов.
Попов сцепил пальцы.
— А когда сестра успела обзавестись мужем? И вообще, когда она приехала в Пекин?
— Свадьбу сыграли в Шанхае, в мае месяце. А в июне они с мужем переехали в Пекин.
— И вы поведали ей тайну сердца?
— Да.
— И вскоре вас похитили?
— Не помню, — закашлялась Му Лань, и тёмные её, зелёные глаза налились мукой: она прижала к груди руки, точно усмиряя своё сердце, и горестно произнесла: — Мы говорили с ней в субботу, а в четверг меня схватили.
— Что и требовалось доказать, — посмотрел Попов на отца Гурия. — Люди Су Шуня знают своё дело.
— И сестру разыскали, и замуж её выдали.
— И мужа перевели в Пекин, нашли ему работу.
— И всё пошло по плану.
— Я прошляпил, — хрустнул пальцами Попов.
— Господь милостив, — сказал отец Гурий. — В противном случае вам не удалось бы вызволить Му Лань.
— Молитвы доходят до Бога, а проклятия — нет, — встал со своего места Попов и улыбнулся Му Лань, ещё ближе рассмотрев её тонкие черты лица. — Поэтому теперь вы вне опасности.
— Благодарю вас, — прижала руки к груди Му Лань, и он ещё раз подивился красоте её зелёных глаз.
— Только о том, что вы здесь, никто пока не должен знать. Это в ваших интересах.
— Никто, никто? Ни мама, ни отец?
— Никто, — сказал Попов. — Мало того, им придётся срочно покинуть Пекин. Этим займётся монах Бао. Он их спрячет где-нибудь в провинции.
— Так надо, — ласково сказал отец Гурий, уловив в глазах My Лань тревогу за своих родных и боль предстоящей с ними разлуки. — Сеть нашего врага пуста, а он привык к богатому улову.
— В Пекине сейчас неспокойно: богдыхан покинул город, все готовятся к осаде и, вероятнее всего, господин Су Шунь захочет отомстить вам за побег — схватить ваших родных.
Глаза My Лань расширились от ужаса.
— Нет, нет, только не это!
— Не пытайтесь успокоить их — напомнить о себе. Вы меня поняли?
— Да, — еле слышно ответила My Лань. — Я виновата.
— Ни в чём ты, милая, не виновата, — успокоил её отец Гурий. — Ложись и спи спокойно. Игнатьев вернётся в Пекин, и всё как-то устроится.
— Игэначефу? — сквозь слёзы улыбнулась Му Лань, и щёки её вспыхнули. — Он меня помнит?
— Ещё бы! — воскликнул Попов. — Если бы не он, я вряд ли нашёл бы, вызволил тебя из плена. В смысле, вас, — поспешил он извиниться и только тут заметил, что белоснежный платок, который прижимала к губам девушка, испачкан кровью.
Глава XII
Когда Игнатьев узнал, что My Лань жива, что она не столь измучена и убита своими злоключениями, как он опасался (Попов забыл сказать ему о крови на платке), он тотчас решил перебраться поближе к Пекину.
— Остановимся на русском кладбище, — сказал он Попову, когда тот спросил, где будет разбит лагерь. — Пустоши там предостаточно, к тому же, поселившись на своей земле, мы как бы перехватываем инициативу у союзников и даём понять китайцам, что готовы вступить в переговоры в любое время суток.
Николай всегда чувствовал в себе стремление к свободе, к деятельной инициативе, и судьба дала ему возможность проявить себя: вынесла на оперативный простор. Он обрёл долгожданную независимость — пора выказывать себя на деле. Мало сказать: "Я так хочу!" и безоглядно ринуться в круговорот событий — свобода и желание не гарантируют успеха. Нужен расчёт, необходима воля. Дважды услышав от барона Гро предложение вмешаться в переговоры, заручившись благосклонностью лорда Эльджина, он вплотную приблизился к цели, которую поставил перед собой ещё в начале года. Приблизился, но не переступил той грани, за которой сияла победа. Необходимо было ещё раз взглянуть на всё происходящее с позиций завтрашнего дня, подстраховать себя лояльностью китайцев, внести кое-какие изменения в намеченные планы. Желание действовать переполняло его: My Лань нашлась, она была жива, находилась под опекой отца Гурия и никого не винила за то, что с ней случилось. А это говорит о том, что Му Лань любит его, верит в него, ждёт.