– Карли… – Мара потянулась к экрану, словно пытаясь утешить лучшую подругу.
Мне так жаль…
Камера следила за скорбящей парой, казалось, целую вечность, а затем видео закончилось. Ведущий новостей за столом добавил еще пару комментариев. Тело доктора Карсон планировалось доставить в Штаты сегодня днем.
Начался другой новостной сюжет, и Мара выключила телевизор.
Некоторое время она не двигалась, а лишь с трудом дышала, набираясь смелости. Груз вины буквально не давал распрямиться.
Сама я не справлюсь…
До международного аэропорта – двадцать минут на такси. Девушка взглянула на часы на экране ноутбука.
Должна успеть!
Схватив пальто, она направилась к двери.
10 часов 18 минут
Карли расхаживала взад-вперед в VIP-зале аэропорта. Жесткие задники новых кожаных туфель на каждом шагу впивались в лодыжки. Одежда казалась ужасно неудобной. Да и вообще все было не так.
Сейчас Рождество, а я забираю домой маму в гробу…
В смысле, ее прах.
Это все, что осталось от матери после того, как библиотеку закидали зажигательными бомбами. Пламя превратило замкнутое пространство в крематорий. Тела пяти жертв были опознаны исключительно по кусочкам металла: кольцам, зубным пломбам, титановому имплантату тазобедренного сустава.
Карли глубоко вздохнула, пытаясь отвлечься.
Она почувствовала взгляд агента службы безопасности, который стоял у двери. После убийства посла США охрану семьи усилили. Это Карли тоже не нравилось. Она не хотела, чтобы с ней нянчились. Мать воспитала в дочерях свирепое стремление к независимости.
Также она подозревала, что новая охрана – скорее видимость, чем реальная защита. Пародия на безопасность, несерьезная и опоздавшая. Где была эта защита четыре дня назад? Убийцы ее матери давно скрылись. Перед глазами стояли фото преступников, взятые из видео, которое ей не разрешали смотреть. Рясы, пояса, повязки на глазах… Какая-то фундаменталистская секта, расправившаяся с беззащитными и извергающая религиозную чушь. Карли представила, как они убегают, поздравляя друг друга и хваля за храбрость.
Ублюдки!
Она посмотрела на дверь, чувствуя себя в ловушке. Ей хотелось убраться отсюда. Или, по крайней мере, найти бар, открытый в Рождество, где знали, как смешивать виски с колой. Хотя, если честно, лучше без колы.
Что ж, зато Лора была на свободе – они с отцом разбирались с последними приготовлениями перед вылетом. По понятным причинам, отец совсем расклеился. Он преподавал английский в колледже округа Эссекс, примерно между Принстоном, где Лора когда-то ходила в школу, и Нью-Йоркским университетом, где училась Карли. В прошлом году ему едва удалось оправиться после стресса от маминой болезни – рака груди.
А теперь такое…
Карли следовало пойти с ними, но, взбудораженная и сердитая, она вряд ли была бы хорошей спутницей. Уравновешенная Лора лучше подходила для этой роли. Старшая сестра, призванная заботиться о младшей, всегда более серьезная и сдержанная…
Тем не менее Карли вновь посмотрела на дверь, чувствуя вину за то, что сейчас не с близкими.
В кармане пиликнул телефон, оповещая о входящем сообщении. Наверное, Лора пишет, что они уже возвращаются.
Девушка достала телефон, взглянула на экран и замерла. Там значилось одно слово: «Бангкок».
Карли продолжила ходить взад-вперед, чтобы не привлекать внимание. Слово из рок-мюзикла «Шахматы», а именно песни «Одна ночь в Бангкоке», служило кодом. Лет пять назад, познакомившись с Марой, приехавшей с ее матерью в Штаты, Карли пошла с новой подругой на бродвейское представление. С тех пор они использовали кодовое слово всякий раз, желая поговорить и спрашивая, свободен ли собеседник.
Мара жива… Слава Богу!
Карли отправила смайлик-эмоджи «большой палец вверх» и, сгорая от нетерпения, стала ждать ответа. Он скоро пришел и был весьма загадочным:
«Терминал 1 туалет @ выдача багажа
Кабинка 4
Выключить телефон, вытащить аккумулятор
Небезопасно»
Карли погрузилась в расшифровку послания. Мара пряталась в женском туалете возле терминала. Должно быть, она в ужасе и, что вполне объяснимо, перестраховывается. И все же рискнула выйти на связь. Судя по кодовому слову, это наверняка она. Карли боялась, что подруга не будет ждать долго.
Надо срочно ее найти!
Сперва она хотела позвонить Лоре или отцу, но те, вероятно, вызовут полицию, а это привлечет к Маре лишнее внимание или спугнет ее. Впрочем, у Карли имелась проблема, которую нужно решить в первую очередь.
Она положила ладонь на живот и подошла к агенту службы безопасности.
– Мне нужно в уборную. Я плохо себя чувствую.
Ну, первая часть ее сообщения соответствовала действительности.
– Иди за мной, – сказал тот и повернулся, чтобы открыть дверь.
Карли прошмыгнула мимо него в коридор.
– Я знаю, куда идти.
– Мисс Карсон, подождите…
– Плохо… не могу… – застонала она и бросилась по холлу за угол.
Женский туалет был в четырех шагах. Девушка ногой распахнула дверь, побежала по коридору к лестнице, ведущей к общественному залу ожидания, и спряталась, прижавшись спиной к стене на лестничном пролете.
Затея удалась?
Дверь уборной захлопнулась, а затем в холле раздался раздраженный голос:
– Буду ждать здесь.
«Долго ждать придется», – подумала Карли.
Она тихонько направилась вниз по ступенькам. На всякий случай написала Лоре сообщение, чтобы та не волновалась: «Встречаюсь с Марой. Скоро вернусь».
Дойдя до выхода, она влилась в шумную суматоху терминала.
Что ж, толпа – это даже хорошо…
10 часов 36 минут
Мара постукивала каблучком по плитке в четвертой кабинке и, пытаясь отвлечься, читала граффити на стенах, написанные на нескольких языках. Руки крепко сжимали выключенный телефон.
За поясом, под фалдой пиджака, был припрятан маленький клинок. Обычный столовый нож с зазубренным лезвием, который она стянула с подноса в холле первой гостиницы. Тем не менее, рукоятка у бедра придавала спокойствия.
Запершись в кабинке, Мара прислушивалась к каждому шагу и звуку слива. Какая-то мать сердито заставляла дочку помыть руки.
Вдруг раздался торопливый топот ног, остановился совсем рядом, и в дверь постучали. Отпрянув, Мара пробормотала по-португальски с запинкой:
– Oc… ocupado[18].
– Мара, это я, Карли.
Девушка вскочила на ноги, отперла дверцу, вышла – и попала в объятия подруги. Мать у раковины удивленно на них посмотрела и потянула дочь к выходу.
Взгляд Мары случайно упал в зеркало. Девушки, обнявшись, походили на Солнце и Луну. Черные волосы Мары, кожа кофейного цвета и темно-янтарные глаза контрастировали с золотыми кудрями, бледным лицом и ярко-голубыми глазами Карли.
Крепко прижавшись к дружескому плечу, Мара не задумывалась, как эта сцена выглядит со стороны. А потом неожиданно разрыдалась, выплескивая наружу весь свой страх, горе и вину.
– Прости… прости меня, – с трудом проговорила она, глотая слова. – Прости.
Карли стиснула ее крепче.
– Ты ни в чем не виновата. Я очень рада, что ты жива.
– Твоя мама…
– Она любила тебя. Иногда казалось, даже больше, чем меня.
Мара покачала головой.
– Господи, ты пришла…
– Ну конечно, а как иначе? – Карли отстранилась, держа подругу за плечи. – Ты в безопасности. Надо отвести тебя к Лоре и папе.
– Куда?
Карли взглянула на дверь уборной.
– Недалеко. Но лучше бы успеть, пока охранник не поднял всех на уши. Пошли.
И вывела Мару за руку за дверь в зал ожидания багажа. Несмотря на Рождество, международный терминал был полон туристов. Вокруг гудела многоязыкая речь уставших, вымотанных, раздраженных путешественников, пытавшихся улететь на каникулы.
Иностранные языки напомнили Маре о проекте и модуле, загружаемом на процессор «Генезиса». Она сжала ладонь подруги и остановилась посреди шумной толпы. Карли обернулась.
– В чем дело?
– Мой компьютер, – ответила Мара и посмотрела на выход. – Я оставила его включенным в гостинице.
– Ты взяла «Генезис» с собой?
– Когда твоя мама была… когда на них напали, процессор повел себя очень странно, и в конце на экране появился символ. – Она схватила Карли за плечо. – Я думаю, это очень важный знак. Программа хотела что-то сообщить, но я не знаю, что и зачем.
– Значит, ты опять ее запустила, – проговорила Карли. – Чтобы узнать ответ. Неплохая идея.
– По-моему, знак мне показали умышленно. Или я ошибаюсь, или…
– Или это как-то связано с нападением.
Мара прикусила нижнюю губу.
– Пошли к Лоре и папе. Они подскажут, что делать.
Они продолжили путь, держась за руки, однако не успели сделать и трех шагов, как кто-то вцепился в свободную руку Мары и дернул на себя, оторвав от Карли. Та не удержалась на ногах и упала в объятия крупного мужчины, который, казалось, специально ее поджидал.
Рука, схватившая Мару, развернула девушку. Она увидела нападавшего, и крик застрял у нее в горле. Над ней нависал мускулистый великан. Лицо оливкового цвета с бездонными черными глазами привело ее в ужас. Особенно четыре затянувшиеся раны на щеке… Мара вспомнила, как Шарлотта бросилась на лидера вооруженной группы, вонзая длинные ногти в лицо мужчины и срывая повязку с его глаз.
Перед ней был тот самый убийца.
Страх моментально сменился яростью. Словно одержимая мстительным духом доктора Карсон, Мара выдернула из-за пояса украденный столовый нож и вонзила лезвие в схватившую ее руку. Удар, вызванный приливом адреналина, пришелся в предплечье.
Она предполагала, что нападавший отпустит ее, однако его хватка лишь усилилась, а губы расползлись в усмешке.
Мужчина, удерживавший Карли, издал гортанный крик, когда та со всей силы вдавила каблук ему в ногу. Он согнулся, а девушка резко откинула голову назад и затылком разбила ему нос. Хлынула кровь, руки невольно разжались. Карли удалось вырваться, и она налетела на мужчину, схватившего Мару, – в прыжке ударила его костяшками правой руки в горло, и тот едва не задохнулся.