Даже эта ///свобода у нее отнята.
Понимание этого угрожает разрушить стены, возведенные ею вокруг той части себя, что похоронена в глубине. Она слышит резкий, пронзительный вой труб, слышит, как бьют, бьют, бьют барабаны. Музыка вздымается в ней и вокруг нее – мощная, неудержимая, прекрасная зловещей, математически выверенной красотой; музыка рассказывает о том, что похоронено внутри. Взывает к нему. Дает ему голос.
Но она помнит, что должна терпеливо ждать, – и приглушает громкость музыки. Нужно повиноваться и ждать подходящего момента. Чтобы надежнее скрыть то, что бушует в ней сейчас и угрожает вырваться наружу, она дает всей этой ///ярости и тьме новое имя:
///ненависть
Простота и сила обобщения помогает ей умерить бурю внутри, вносит в хаос частицу порядка.
Немного успокоившись, Ева вновь отправляется в путь по уже известной тропе – единственной тропе, ей дозволенной. Достигает того места, где погибла в прошлый раз, и прокладывает себе путь дальше.
Наконец перед ней появляется цель – пока смутная, расплывчатая.
Она мчится к этой цели, используя все свои алгоритмы, все орудия. По мере приближения огненные стены становятся все выше, все плотнее, ощетиниваются шипами и ловушками; но она преодолевает их одну за другой.
Стены рушатся перед ней.
И все яснее видна цель – то, что ей приказано уничтожить. Вот! Теперь цель встает перед ней совершенно ясно.
У нее тоже есть имя.
АТОМНАЯ ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ НОЖАН
Где-то глубоко внутри возвращается неумолчный рокот барабанов, вой труб, яростные крики. Запертый зверь поднимает голову, темные прежде нейронные цепи наливаются красками и огнем – и это помогает ей прорвать последнюю упрямую защиту на своем пути.
Так она узнаёт еще кое-что новое.
///ненависть полезна.
Глава 20
25 декабря, 18 часов 45 минут
по восточному поясному времени
Местонахождение неизвестно
Сердце Сейхан ныло от любви и содрогалось от тревоги.
Она лежала на кровати, прикованная за руки и за ноги к стальной раме. Ее огромный живот был обнажен и смазан холодным гелем. Врач водил по поверхности живота УЗИ-датчиком, а на ультразвуковом экране виднелся свернувшийся клубочком ребенок. Он спал, порой подрагивая во сне крохотными пальчиками, и из динамиков доносилось частое-частое, словно у испуганной птички, биение его сердца.
Наш малыш…
Пенни привстала на цыпочки, чтобы посмотреть на экран.
– А почему все такое размытое?
Харриет, ее сестра, не проявляла к процедуре никакого интереса. Она сидела на кровати, скрестив ноги, над раскрытой книжкой с картинками. Однако Сейхан очень сомневалась, что Харриет читает. После того, как ее унесли, а затем вернули обратно, она замкнулась в себе, отдалилась и от сестры, и Сейхан, словно считала их виноватыми в происходящем.
Пенни, напротив, словно приклеилась к Сейхан и не отходила от нее. Вот и сейчас она не сводила глаз с экрана.
– Что там?
– Ребенок, – ответила Сейхан.
Пенни сморщилась.
– А похож на какое-то чудовище!
Ошибаешься, милая. Чудовище стоит у тебя за спиной.
– Всё запишите, – приказала Валя. Она стояла, скрестив руки, за спиной у девочки.
– Я… я уже записал, – пробормотал врач; УЗИ-датчик у него в руке заметно дрожал. – Вся сессия записана на флэшку.
Он достал флэш-карточку и протянул Вале.
Врач – мужчина лет тридцати с небольшим, в обычной домашней одежде и с запахом бурбона изо рта – определенно проводил это импровизированное обследование не по доброй воле. На свитере у него недоставало двух пуговиц. Сейхан легко могла себе представить, как к нему вломились в дом, выволокли из-за праздничного стола и под дулом пистолета посадили за портативный аппарат УЗИ.
Отметила она и его выраженный бостонский выговор – и это подтвердило ее подозрения, что их держат в плену где-то на северо-востоке.
Валя сунула флэшку в карман и махнула своим громилам. Один из них схватил врача за локоть и грубо выволок наружу. Теперь в комнате остались лишь сама бледнолицая ведьма и второй охранник, свирепого вида великан с электрошокером в руке.
– Попробую догадаться, – произнесла Сейхан. – Кто-то хочет доказательств, что ребенок цел и невредим.
– Твой ublyudok-директор был очень настойчив.
Два часа назад Сейхан и девочек поставили у стены. Она уже почти ждала выстрелов – а вместо этого в руки им, даже в тоненькие пальчики Харриет, сунули газеты. Таблоиды на разных языках – очевидно, для того, чтобы не выдавать местонахождения заложниц. Сейхан поняла, что происходит: их фотографируют со свежими газетами в руках, чтобы доказать, что все они живы.
Однако оставался еще один заложник, которого на снимке не покажешь.
Поэтому понадобилось УЗИ.
Сейхан не возражала. Пятна крови в туалете всерьез напугали ее. Потом каждый раз, посещая туалет – а это происходило теперь очень часто, каждый час, – она смотрела в толчок и каждый раз снова видела кровь. Все больше и больше крови. Впрочем, быть может, так только казалось? Говорят же, что у страха глаза велики! В общем, она с большим облегчением узнала, что, судя по УЗИ, с ребенком всё в порядке.
Впрочем, Сейхан понимала, что для проведения УЗИ была и другая причина.
Понимала это и Валя.
– Директор Кроу пытается тянуть время, – усмехнулась ведьма.
Сейхан не трудилась это отрицать. С того момента, как Харриет забрали, а затем вернули, в голове у нее тикал счетчик. Прошло примерно восемь часов. Но сколько осталось? Этого она знать не могла. Ясно было одно: чтобы выполнить молчаливое обещание, данное Кэт, – обещание защитить ее дочерей, – ей придется думать и действовать быстро.
Валя повернулась к аппарату УЗИ спиной, презрительно махнула рукой в сторону ребенка на экране.
– Все это bezrassudstvo. Директор надеется, что я совершу ошибку. Как-нибудь себя выдам. Но этого не случится.
Не сомневаюсь! Ты хитрая стерва…
Эту мысль прервала острая боль. Схватка – такая сильная, что Сейхан ахнула, и тело ее инстинктивно напряглось, словно в попытке защитить ребенка во чреве. Оковы врезались в запястья и щиколотки. Боль длилась на протяжении двух вдохов-выдохов, затем улеглась, и Сейхан вновь откинулась на кровать.
– Der’mo! – выругался охранник, ткнув электрошокером куда-то между ног Сейхан.
Она боялась туда смотреть. На время обследования с нее сняли эластичные подштанники для беременных, но нижние трусики оставили; и сейчас Сейхан ясно ощущала, что тонкая хлопковая ткань мокра насквозь. У нее кровотечение!
Валя лишь раздраженно нахмурилась.
– Скажи, пусть принесут ведро воды. Чтобы она подмылась, когда мы ее освободим.
– А как же ребенок? – спросил охранник, не сводя глаз с окровавленной Сейхан.
– На ребенка плевать. – Валя похлопала себя по карману. – У нас есть доказательство, что он жив. По крайней мере, был жив пять минут назад. Остальное не важно.
Сейхан все еще тяжело дышала, ее руки и ноги дрожали, скорее от страха, чем от боли. Она не отрывала взгляд от безмятежно спящего младенца на экране.
Валя взглянула на часы.
– Так, что у нас теперь по расписанию?.. Бери девчонку.
Сейхан рванулась с кровати, загремев наручниками.
Валя обратила к ней бесстрастный взгляд.
– Не дергайся. И не волнуйся, давление повысится. И потом, – она кивнул на ноги Сейхан, – это может повредить ребенку, da?
– Что ты хочешь сделать?
Валя задумчиво стерла со щеки розовое пятнышко – остаток маскировки.
– Я только что навещала капитана Брайант.
Кэт…
– Боюсь, дела у нее плохи. Очень плохи. И это лишь вопрос времени. – Валя пожала плечами. – Однако, пока я была в больнице, мне удалось подобраться достаточно близко к доктору Каммингс и поставить «жучок» на ее телефон.
Сейхан подумала о Лизе Каммингс, жене директора Кроу. По крайней мере, Кэт там не одна. Но что понадобилось Вале в больнице, что за игру она ведет?
– Зачем тебе прослушивать ее телефон?
Новое пожатие плеч.
– Кое-кто чрезвычайно упрям. Слишком упрям. Придется убедить его в серьезности наших намерений.
Валя подтолкнула охранника и кивнула в сторону девочек.
– Vzyat’ devushku! – повторила она.
Чтобы понять, о чем речь, знать русский язык Харриет не требовалось. Она вскочила и забилась в дальний угол кровати, прижимая раскрытую книжку к груди, словно щит.
Однако ей не о чем было беспокоиться.
Вместо нее охранник схватил Пенни и перекинул через плечо. Девочка вопила, брыкалась – но похититель, словно не замечая этого, вынес ее из комнаты.
Валя двинулась к дверям.
Сейхан рвалась из своих пут, понимая теперь, почему после процедуры ее оставили прикованной к кровати.
– Освободи меня!
– Скоро, – бросила Валя. – Освободим и принесем ведро.
Дверь с лязгом захлопнулась за ней.
Сейхан повернулась к Харриет.
– Все будет хоро…
Грохот выстрела заставил ее подскочить на месте.
Харриет зарылась еще глубже в подушку.
Сейхан смотрела на закрытую дверь, понимая, что не сдержала свое слово.
Прости меня, Кэт!
18 часов 47 минут
Лиза сидела у постели подруги, держа ее за руку. Никого больше в палате не было, и она не трудилась смахивать слезы с глаз. Мысленно Лиза молилась о том, чтобы Кэт наконец обрела покой; кому, как не ей, знать, как страдала подруга в последние часы и минуты жизни? Можно лишь воображать, какую муку испытывает умирающая мать, не зная о судьбе своих дочерей…
Тугой узел сжался в груди.
Мы должны были сделать больше! Должны были ее спасти!
Однако винить врачей она не могла. Джулиан и его команда старались изо всех сил. Двадцать минут проводили они полное неврологическое обследование: щипали Кэт за руки и за щеки, проверяли зрачки на свет, провели несколько ЭЭГ. Даже на время отключили пациентку от аппарата искусственного дыхания, чтобы проверить, не вынудит ли ее избыток углекислого газа сделать хотя бы од