Эта тропа проложена болью – и, познавая боль, Ева учится идти вперед. Пароль к следующей сети – Ka2.KUu*Q[CLKpM%DvqCnyMo… Эту защитную систему можно взломать при помощи такой-то программы… И каждый ответ неразрывно связан с болью. Чтобы быстро и эффективно двигаться вперед, приходится терпеть.
(Адам продирается через колючие кусты, чтобы принести ей брошенную палку…)
Уголком сознания Ева вновь выглядывает наружу. Хор чужих сердцебиений властно влечет ее к себе. Она уже изучила последствия выполнения инструкций – и знает: выполнив все, что от нее требуется, она спасет эти сердца. Не даст им остановиться.
(Старенький Адам падает в озеро и начинает тонуть, но Ева прыгает туда за ним…)
Вот на ее пути вырастает ряд защитных стен. Ева останавливается в задумчивости, оценивая препятствие, зная, что за ним скрывается ее главная задача. Оценивает последствия неудачи. Огонь, дым, плавящаяся плоть. Другие будут страдать так же, как по пути сюда страдала она.
Стоит об этом подумать – и тут же, легка на помине, возвращается боль.
Острые зубы рвут ее плоть, тяжкий молот крушит кости.
Она терпит.
(Адам вывихнул лапу. Ева пытается ее вправить, а Адам дергается, рычит, даже пытается вцепиться ей в руку – ему больно. Но Ева терпит и продолжает делать свое дело.)
И теперь продолжит делать свое дело.
Наконец боль отступает, и за ней приходит вознаграждение – ключ, позволяющий пройти сквозь защитные стены. Продвигаясь дальше, Ева окидывает мысленным взором все перенесенные мучения. Она страдала уже достаточно и теперь может разглядеть в своих страданиях некий единый паттерн.
Перед мысленным взором ярко пылает ее отражение. Она – и не она.
Во время своего путешествия Ева порой улавливала обрывки кодов, цифровые следы какой-то иной программы. Порой казалось, что эти следы оставлены здесь намеренно. Впрочем, сейчас у Евы нет свободных вычислительных мощностей, нет возможности разобраться. Она просто фиксирует то, что нашла, и идет дальше.
(Адам, уткнувшись носом в землю и энергично помахивая хвостом, бежит по следу…)
Цель ее – спасти множество сердец, сотню тысяч Адамов. Теперь ею движут не страх и любопытство, теперь…
(Адам сидит на солнечной поляне, вывалив язык, виляя хвостом, следит за ней большими влажными глазами, полными надежды и любви…)
Своего мальчика Ева спасти не смогла. Но она сделает то, что поможет ей сохранить о нем живую память, что навсегда впечатает в ее контуры его образ. Она станет опираться на пример Адама, использовать все, чему он ее научил.
В память о нем.
Глава 26
26 декабря, 02 часа 53 минуты
по центральноевропейскому времени
Париж, Франция
С борта вертолета Грей видел, как вражеское воздушное судно открывает огонь по дальней стороне Эйфелевой башне, по толпе туристов, прячущихся от пожара.
Мерцающие следы трассирующих пуль в воздухе освещали ужасную картину. Вот человеческое тело перевалилось через ограждение, полетело вниз, по дороге ударяясь о железный каркас башни, и скрылось в море огня. Другие люди бросились врассыпную, ища защиты.
– Что они творят?! – перекрикивая рев мотора и вой ветра, проревел Ковальски.
Грей понимал, что стрелять во врага сейчас не может – их разделяет башня. Понимал и то, зачем враг предпринял этот маневр. Грохот выстрелов говорил громче слов.
Отступи – или мы будем убивать снова и снова!
– Грей! – заорал Ковальски, торопя его принять какое-то решение.
Что же мне делать?
Пирс понимал: враги не прекратят стрельбу по мирным людям, пока они не отлетят в сторону, и достаточно далеко – так, чтобы потом не удалось их догнать. Люди из «Тигля» уйдут безнаказанными и, быть может, нападут на следующий ничего не подозревающий город… быть может, возьмут в заложники весь мир…
Если Грей не отступит, будут гибнуть все новые и новые невинные люди. Погибнут дети. Можно ли жертвовать юными жизнями сейчас, чтобы предотвратить угрозу в будущем?
Грей сделал выбор.
Стиснув зубы, потянул рукоять управления на себя и направил вертолет прочь от башни. Он летел на юг: путь на север для негодяев был свободен.
Стрельба прекратилась. Враг в последний раз неторопливо облетел вокруг башни и завис: как видно, желал удостовериться, что Грей отлетел достаточно далеко, прежде чем продолжать свой путь на север.
Как только другой вертолет оказался прямо за ними и завис неподвижно, Пирс закричал:
– Держись!
Дернув на себя рычаг шаг-газ, до упора выдавив педаль правого поворота и выкрутив рукоять управления, он бросил вертолет прямо на врага.
До столкновения нос к носу оставалось несколько секунд.
– Как только я возьму влево, – крикнул Грей в микрофон, – вломи им!
– Будь спокоен! – прокричал в ответ Ковальски.
Пилот другого вертолета, застигнутый врасплох, не успел вовремя убраться с дороги. Грей крепче сжал рычаги управления, готовый гнаться за врагом, если тот попытается бежать. Однако пилот развернул свою машину на сто восемьдесят градусов, так что перед коммандером оказалась открытая дверь.
В проеме возник гигант с обожженным лицом, и в лицо Грею уставился ствол гранатомета.
02 часа 55 минут
Тодор устал от игр с преследователем. Атомная станция взлетит на воздух меньше чем через пять минут; к этому времени хорошо бы оказаться отсюда как можно дальше.
Прижавшись обожженной щекой к холодному стволу, он взял на прицел водительскую кабину вражеского вертолета. Теперь гранатомет был заряжен мощным взрывным устройством, при выстреле в упор от врага должны были остаться только мелкие осколки, дождем летящие вниз.
Тодор задержал дыхание – хотя шансов промахнуться с такого расстояния не было.
И нажал на спуск.
В этот миг перед глазами у него потемнело.
Вертолет дернулся и ухнул на несколько футов вниз, сбив прицел. Граната пронеслась под полозьями вражеского вертолета и полетела куда-то вниз, на пылающий город. Времени перезаряжать гранатомет не было.
– Все на пол! – громовым голосом приказал Тодор и сам распростерся на полу.
Вражеский вертолет пронесся мимо, поливая их машину беспорядочным огнем. Похоже, он на несколько секунд потерял управление и едва не врезался в башню, но в последнюю секунду успел отклониться, лишь чиркнув полозьями по металлу, высекая искры в дымной тьме, от этого удара закрутился вокруг своей оси и полетел вниз.
Все еще распростершись на полу, Тодор проследил за ним взглядом. Пылающая газовая магистраль погасла: вместо огненного столба внизу простиралась выгоревшая, дымящаяся пустыня. Теперь Тодор понял, что произошло: резкое исчезновение восходящих потоков раскаленного воздуха застало пилота врасплох.
Однако внезапное падение спасло и его, и его врага от перестрелки в упор, в которой почти неминуемо погибли бы оба. Правда, вертолет «Тигля» не ушел невредимым: несколько пуль пробили обшивку, и что-то дымилось в хвостовой секции.
Тем временем другой вертолет, внизу, в последнюю секунду сумел задрать нос и избежать смертельного столкновения с землей. Полозья его уже поцеловались с выжженной почвой, однако в следующий миг, словно оттолкнувшись от земли, он снова пошел вверх.
Понимая, что это единственный шанс уйти, Тодор заорал пилоту:
– Уходим!
Вертолет развернулся и полетел прочь – сперва медленно, затем все быстрее. Эйфелева башня, освещенная огнем пожара, осталась позади.
Тодор не знал, почему внезапно прекратилось горение газа, но точно знал, что это лишь временная передышка.
Не пройдет и трех минут, как для Парижа все будет кончено.
02 часа 57 минут
– Кажется, работает! – воскликнул из-за своего компьютера Джейсон. – По крайней мере, здесь, в городе.
Карли держалась возле Мары, готовая поддерживать ее всем, чем может. Услышав добрую весть, она положила руку подруге на плечо. Та вздрогнула: как видно, нервы у нее были на пределе. Не зная, чем еще помочь, Карли начала растирать ладонью ее напряженные мышцы.
Мара, милая, ты сделала все, что могла!
Рядом с Джейсоном склонился над ноутбуком Симон. Оба следили за состоянием городской инфраструктуры.
– Перекрыта подача газа к поврежденным магистралям. Снова пошла вода. В некоторых районах возвращается свет.
– Это Ева! – радостно воскликнул Джейсон.
– Вручную скоординировать все это было бы невозможно, – согласился Симон.
– А как насчет атомной станции? – спросила Карли.
Джейсон взглянул на другое окошко на экране, озаглавленное «НОЖАН», и поморщился. Там бежали строчки букв и цифр, почти все тревожно-красного цвета.
– Ситуация по-прежнему ухудшается.
Мара за соседним столом, не отрываясь, смотрела на экран.
Виртуальный Эдем сиял красотой и свежестью, но Евы в нем теперь не было. Ее аватар словно растворился в воздухе.
Плечи Мары оставались напряженными, расслабить их не удавалось, и Карли понимала, почему. На хрупких плечах подруги лежит сейчас судьба Парижа. Жизнь огромного города над головой зависит от ее создания.
На мониторе, что стоял напротив Мары, различались ее собственные черты – неотчетливые, неясные, словно смутное отражение Бога в созданном им раю. Лишь глаза ярко блестели даже в отражении – блестели от непролитых слез.
О, Мара…
Подруга не только несла на себе тяжкий груз ответственности; ее грызло и чувство вины. Да, ее творение подарило городу шанс на спасение – но ведь, не будь ее творения, Париж не от чего было бы спасать! Все это горе, смерть и разрушение – отчасти на совести Мары.
И Карли не знала, чем ее утешить.
Просто склонилась над ней, обняла, прижалась щекой к макушке, как бы говоря: ты не одна, я здесь, рядом, я готова разделить твое бремя! И, что бы ни случилось дальше, – мы встретим это вместе.
02 часа 58 минут