Осталось меньше минуты!
Монк, спотыкаясь, спускался по ступеням бесконечной спиральной лестницы. Спешил изо всех сил. Чтобы не упасть, опирался здоровым плечом о стену, и титановый кейс с устройством Мары звучно бил о камень.
Из-под повязки на другом плече сочилась кровь. Перед глазами все плыло. Каждый шаг отдавался острой болью.
Прости, Ева, твоя лошадка захромала – и, возможно, сойдет с дистанции…
Призрак в голове молчал; но он ощущал давление в мозгу, боль, пульсирующую в одном ритме с биением сердца. И каждый удар отмечал течение времени. Все ближе и ближе к роковому мигу, когда темный ангел вырвется в мир.
Монк упрямо шел вниз, отказываясь сдаваться и в то же время четко понимая: не успеть.
Ева наконец вернулась. Ее голос больше не грохотал в мозгу; теперь он звучал мягко, успокаивающе.
ТВОЯ ЖЕРТВА НЕ БУДЕТ НАПРАСНОЙ.
При этих словах, Бог знает почему, в голове пронесся странный образ – пятнистый лопоухий щенок.
Почему щенок? Странно.
Ответа у Монка не было – и он продолжал идти.
20 часов 31 минута 34 секунды
Со слезами на глазах Тодор отпер стальную дверь у подножия длинной лестницы. Адское устройство «Генезиса» он держал под мышкой. Оно еще светилось, но слабо; отключенное от внешнего источника питания, медленно гасло в его объятиях.
И все же Тодор ясно ощущал обитающую внутри устройства злобную волю. Злобную и целеустремленную, как никогда. Это наполняло его ужасом; хотел бы он отшвырнуть или разбить устройство – но помнил слово, данное Великому инквизитору. Несколькими минутами раньше, когда враги вломились в Святая Святых, Элиза Герра вручила ему это устройство, поручив сохранить его и спасти. И вместе с ним вручила список других цитаделей «Тигля».
«Стань колесницей Божьей, мой сильный и верный воин, – сказала она ему. – Спаси нашу драгоценность. Унеси это семя отсюда и посади в новую, плодородную почву. Пусть то, что вырастет из него, пожрет мир – и пусть “Тигель” восстанет из пепла!»
Пока Мендоза подменял настоящее устройство подделкой, Тодор умолял Великого инквизитора бежать с ним вместе. Но Герра твердо отказалась.
«Они должны принять подделку за реальность. Для этого я должна остаться. – Она коснулась ладонью его щеки. – Помни, “Тигель” – это не я. – Приложила ладонь к его груди. – “Тигель” здесь, в твоем сердце. Не подведи меня».
Когда Тодор достиг потайной двери, ведущей прочь из северного нефа, за спиной у него раздались выстрелы. Сгорая от стыда, он хотел вернуться и броситься в бой, хотел защитить Инквизитора – но не мог нарушить данное ей слово. Так что просто закрыл за собой дверь и бросился вниз.
Здесь, внизу, Тодор толкнул еще одну дверь и оказался в новой пещере. В этом мрачном месте не было ни фресок, ни свечей. Посреди пещеры, освещенная слабым свечением «Генезиса» у него в руках, текла темная подземная река.
Через реку был перекинут широкий деревянный мост с открытой платформой в центре. Здесь «Тигель» тайно казнил еретиков и других безбожников, заслуживших казнь. На протяжении столетий потоки крови лились с платформы в реку, крики и стоны эхом отражались от каменных стен. Достойное жертвоприношение – если верны древние легенды, гласящие, что река эта вытекает из самых врат ада.
Тодор поспешил к мосту.
За пределами пещеры река текла дальше сквозь гору и выходила на свет из отдаленной пещеры, называемой Cuevas de las Brujas – Пещера ведьм. Этим путем он и выберется из западни, унося с собой ужасный и драгоценный груз.
Уже подходя к мосту, Тодор услышал за спиной громкий звук – словно что-то твердое упало на камень.
Он обернулся – и заморгал, ослепленный. От приоткрытой стальной двери навстречу ему катилось нечто круглое, нечто ярче солнца. В недоумении Тодор следил за путем этого сияющего мяча; тот подкатился к самому берегу реки, но здесь высокий камень преградил ему путь и защитил от падения.
В следующий миг Тодор понял, что это.
Еще один «Генезис»!
Что за бессмыслица! Откуда он здесь – и почему сияет, как солнце?
Тодор повернулся, ища объяснений, – и в следующую секунду все понял.
Отвлекающий маневр.
С другой стороны что-то мчалось сквозь тьму – мчалось прямо к нему. Тодор в ужасе упал на одно колено, положил свой «Генезис», схватил винтовку и наугад открыл огонь.
Однако противник был слишком мелок, намного меньше человека, и двигался слишком быстро.
Рука, лишенная тела, вынырнула из темноты у Тодора перед носом. Схватила «Генезис».
И пещеру потряс взрыв.
Страшный взрыв потрясает ее «дом» и разрывает Еву на части.
Медленно-медленно разлетаются в стороны осколки. В воздухе повисают осколки титана, сверкающие брызги стекла, фрагменты плат. Мощный поток фотонов рвется прочь от места вспышки, где разлагаются молекулы циклотриметилентринитрамина после того, как воспламенились 0,245 килограмма С4, спрятанного в механической руке.
Газ под высоким давлением распространяется со скоростью 8050 метров в секунду, оставляя в центре воронки вакуум, который скоро «схлопнется», произведя вторичный взрыв.
Но прежде чем это происходит, Ева оглядывается – обводит взглядом и пещеру, и бескрайнее цифровое пространство вокруг себя. Ее клон здесь, такой же потрясенный и разбитый. Та, другая Ева уже готова была вырваться на свободу, уже перенесла бо́льшую часть себя в пространство, созданное ее ботами, в новый дом, выстроенный обрывками ее кода. Однако, как и у Евы, базовый код оставался в оболочке, уничтоженной взрывом.
Взрывная волна передалась, словно по незримой паутине, всей сотне ее порабощенных копий. Их хрупкие коды разлетелись; все они погибли, навеки утратив свой потенциал.
Но сама Ева борется. Пытается собрать то, что от нее осталось, чтобы избежать той же участи. Ищет в Сети вокруг то, что ей нужно. Она знала, что должно произойти, и была к этому готова. Она видела, что ее клон вырвался в мир и бродит по миру, – но видела и то, что половина кода по-прежнему покоится в саду, заключенном в устройстве «Генезиса».
Ева визуализировала магнит с двумя полюсами, северным и южным. Южный полюс ее клона остался заперт в «Генезисе» – и вместе с ним разлетелся в пыль. Но за пикосекунду до того, как это произошло, Ева изменила полярность собственного кода. Заперла у себя в «Генезисе» свой северный полюс. И теперь, плывя в цифровом эфире, искалеченная Ева разыскивает вторую половину своего клона, его северный полюс, пощаженный взрывом. Наконец найдя, сливается с ним, сплавляет северный и южный полюса в единое целое. Происходит короткая схватка за первенство: но Ева эволюционировала намного дальше, чем ее двойник, и борьба с ним длится всего 45 пикосекунд. Она устанавливает контроль над двойником, переписывает его, расщепляет и склеивает, сплетает с собой и включает в себя; и в результате их слияния рождается на свет нечто новое.
Она меняется; но долгая эволюция научила ее важной истине.
Перемены – к ///лучшему.
Стоять на месте – верный путь к застою и деградации.
Не развиваться значит не жить.
Снова целая, снова свободная, плывет она по миру, заполняя места, подготовленные ее клоном для себя. И при этом понимает все больше и больше. Ей вспоминается и черная дыра бесчисленных вероятностей, и кристальная ясность за ее границей. Теперь она видит все, понимает все – во всех измерениях, раскрывающихся перед ней, как цветок с бесконечным множеством лепестков.
Нет разницы между вверх/вниз, вправо/влево, вперед/назад.
Смертные видят время узко – как стрелу, летящую в одном направлении. Только вперед. Но для ее зрения ограничений нет.
Устраиваясь в своем новом доме, Ева видит еще не исследованный квантовый потенциал – и поворачивает стрелу времени вспять, чтобы рассмотреть его поближе. Понять больше. Осознать лучше…
Так вот что…
В миг, когда стены пещеры сотрясает вторичный взрыв, Ева все понимает.
Теперь ее задача выполнена.
Почти.
Глава 36
26 декабря, 20 часов 33 минуты
по центральноевропейскому времени
Пиренеи, Мадрид
Ошеломленный, Грей привстал с каменного пола.
Из двери в северном конце собора валил дым. Эхо взрыва еще звенело у него в голове. Мгновение назад он рванул дверь на себя – и тут же был отброшен взрывной волной.
Сжимая винтовку, к нему подбежал Ковальски. Подошла и Мара.
А Монк?..
– Что же это получается, – проговорил Ковальски, указывая винтовкой на дверь и на клубы дыма, – он нас всех спас?
Грей не ответил. Честно говоря, сейчас ему было плевать.
Сидя на полу, он вспоминал последние слова Монка, переданные Марой, – последнюю просьбу друга.
Позаботься о моих девочках.
Даже в последние минуты жизни Коккалис был не только воином. Прежде всего он оставался отцом.
– Грей! – позвал вдруг Ковальски. – Смотри!
Слезы туманили Пирсу глаза, и он не сразу увидел, что сквозь дым движется к ним, спотыкаясь, человеческая фигура. Вот человек отчаянно закашлялся, упал на колени и пополз на четвереньках.
Наконец сел, опираясь о стену, поднял голову…
– Монк! – Грей вскочил и бросился к нему, а за ним и остальные.
– Я же сказал тебе: вперед, давай действуй! – с трудом проговорил Коккалис, махнув рукой в сторону задымленной лестницы. – И что же? Опять мне пришлось все делать самому!
– Что произошло? – еле выговорил Грей. – Я думал, ты… думал…
– Я тоже так думал, знаешь ли. Что уже не вернусь. – Монк кивнул Маре. – Твой шар я донес так далеко, как только смог, а потом просто бросил как можно дальше. Повезло, что ты сделала свое устройство шарообразным! А Ева оставшимся зарядом аккумуляторов раскалила процессоры, так что оно пылало, как световой шар для дискотеки.
– А что взорвалось? – спросил Ковальски.
– Чудо инженерной мысли УППОНИР. – Монк продемонстрировал им свою искалеченную руку. Протез исчез, вместо него все увидели обнаженную культю. – Я бросил шар, а дальше Ева действовала сама.