Зачем ему смотреть в мои глаза? Не хочу…
— Нет…
Мотая головой, не в силах разлепить веки, из-под которых обжигающими струями вытекают слёзы. Голая. Почти голая. И мне холодно. Мне должно быть холодно в этой комнате почти голой. Но я горю. От страха. И от его прикосновений. От этого диссонанса. Чёртового контраста, когда этот ублюдок бесцеремонно сдёргивает с меня одежду и в то же время таааааак осторожно вытирает слезы.
— Не хочу. Не буду. Нет!
Чувствуя, как начинает накрывать. Всё же накрывать. Ею. Той самой истерикой, что застревала в горле. Она вырвется. Но нельзя. Он же сказал, что мне надо выбрать. Я должна сдержаться, если не могу ничего другого. Только до крови впиваться в собственные ладони ногтями.
Я трахал девственниц и до нее. Можно сказать, что у меня было до хрена девственниц.
Но они не боялись так, как она, их не трясло, как ее, от неподдельного ужаса. Как будто я больной на всю голову урод и сейчас буду сдирать с нее кожу живьем. Схватил ее за шею и привлек к себе.
— Хорошо…не смотри. Чувствуй. Сегодня ты станешь женщиной, Лайнчим. Моей женщиной. А не собакой…
Хотя….какая-то часть меня горит одержимым желанием сделать тебя своей шавкой. Наклонился к ее губам и провел по ним языком. Медленно обрисовывая контуры и пытаясь раскрыть ее рот. Маленькие девственницы любят поцелуи и ласки.
— Открой рот, впусти мой язык. Я хочу, чтобы ты впустила мой язык.
Словно послушная собачонка разомкнуть губы. Потому что ОН так сказал. Потому что я знаю, КАК может быть, если ослушаться. Пусть даже я не понимаю, зачем ему это…Эта вот игра в нежность. Почему слёзы вытирает…почему будто ласкает языком рот. Он же может взять по-другому. Жестоко, причиняя адскую боль. Так, как умеют и любят брать мужчины.
И задохнуться, когда он не укусил, а снова провёл языком по губам перед тем, как сильнее сжать пальцы на моём затылке и медленно войти в мой рот, пройтись по нёбу языком, по моему языку. Словно дразнит. Иии…это вызывает странные ощущения. Этот контраст. Чёртов необъяснимый контраст его власти и силы и почти ласки.
Распахнула глаза и столкнулась с его, почти чёрными, напряжёнными. Изучает мою реакцию. Оторвался на миг, и я вижу, насколько расширились его зрачки. Его заводит эта игра. Потому что я вижу похоть. Чистейшей воды похоть, когда опять прошёлся взглядом по моим плечам, груди. И этот миг возвращает в реальность. Обманчивая нежность. Просто именно этому зверю важно не просто заполучить добычу, а заставить её саму прыгнуть в его лапы. И в голове осуждающее "он ничем не отличается от тех тварей. Он точно так же похитил тебя и хочет трахнуть. Так же как сделали и они".
Успеть отвернуться, когда мужчина вновь попытался поцеловать. Не понравилось. Пальцы сильнее вжались в затылок, фиксируя мою голову перед ним.
Не отпустит. ЭТОТ не отпустит. Не пожалеет, даже если узнает всё. Возможно, даже обрадуется произошедшему. Я ведь дочь Воронова. А он явно ненавидит моего отца. Господи…папа! Он хочет использовать меня против тебя и ради этого использует тебя против меня. Самым гнусным способом.
Последний раз посмотреть в мечущие молнии глаза. Я вижу их. Светлые короткие вспышки в самых зрачках. Особенно когда исследует взглядом шею, плечи, обнажённую грудь…и, зажмурившись, приподняться на цыпочках, подставляя губы. Пусть берёт. К чёрту. Пусть возьмёт, что хочет и оставит меня в покое.
Охренел от ее отзывчивости. Потерял голову. Унесло совершенно, когда сама вдруг подставила свои губы. Они у нее мягкие, маленькие, нежные. И язык под моим языком не отвечает, но и не сопротивляется. Он сладкий, и я сосу его. Я осторожно сосу ее язык, и меня начинает трясти от адского возбуждения.
Застонал, овладевая ее ртом, подхватил под руки, сдирая платье. Гребаный шелк не снимается, застегнут наглухо, и я приподнимаю ее над полом, чтобы пронести несколько шагов и опрокинуть на постель, рвануть гребаную ткань вниз, сорвать к черту, вышвырнуть на пол, сдернуть подъюбник.
Я полностью одет, а она почти голая, на белых простынях, и в контрасте с ними ее тело отливает перламутром. Меня манят ее соски, я жадно сжимаю обе груди ладонями и втягиваю розовые вершинки по очереди в рот, раздвигая ее ноги коленом. Не сопротивляется. Лежит напряженная, натянутая как струна.
Рывком приподнялся на локтях и обхватил ее лицо ладонью.
— Не обещаю, что сейчас понравится…но обещаю, что не порву. Расслабься.
Но в ответ на мои действия она напряглась еще сильнее, стиснула ногами мои бедра.
Провел рукой по плоскому животу вниз, к совершенно гладкому лобку. Она дернулась всем телом, а я придавил ее к постели. Сейчас не время для сопротивления. Я все равно ее не отпущу. И она прекрасно это знает.
— Расслабься, я сказал.
Тронул пальцами ее промежность, провел по нижним губам. Очень нежные, шелковистые и сухие. От одного касания мой член дернулся, и я буквально ощутил, как выделилась смазка. Адски хочется кончить. Пиздец как хочется. У меня никогда не было такой красивой…такой молодой и такой настоящей блондинки.
Ломая сопротивление, раздвинул ее ноги шире и засмотрелся на розовую, нежную мякоть. Во рту выделилась слюна…Хер там. Я не буду лизать эту суку. Наклонился и выпустил струйку слюны на сведенные вместе губы, и они заблестели от влаги.
Расстегнул ширинку, достал член. Взгляд на ее лицо. Руки сжаты в кулаки, глаза закрыты. Гримаса боли и страдания. Провел головкой по лобку, раздвигая ею плоть. Еще секунда, и я на хрен кончу.
На его кровати в его комнате в его доме. Белые простыни…цвета идеальной чистоты, как насмешка над тем, что сейчас происходит. Плевать!
Я стараюсь не думать об этом. Просто смотреть на этого мужчину и отмечать про себя, как изменилось его лицо, когда навис надо мной. Когда я смогла всё-таки отключиться? Не знаю. Ведь мне даже понравилось…да, мне понравилось, когда он застонал мне в рот. Словно доказательство, что передо мной человек, а не дикое животное. Я даже на мгновение, на крооохотное мгновение ощутила, как подкосились ноги в ответ на этот стон, захотела схватиться за плечи. Такие широкие. Сильные. Пока он не швырнул меня грубо на постель. Возвращая моё сознание на место. Ну и идиотка…
Я буду только наблюдателем. Не думаю, что смогу, но постараюсь.
Он красивый…да, он очень красивый, когда смотришь на него внимательно, когда смотришь отрешенно со стороны, выключив собственные чувства, заткнув куда подальше свой адский ужас и страх. Когда не даёшь себе ощущать, отключаешь себя от того, что происходит там. Тяжело. Почти нереально тяжело. Но я смогу. У него точёные скулы. Мне бы понравилось его лицо. Наверное. В других обстоятельствах. Его нос, прямой, и губы. Они блестят. Влажные после поцелуя. Они мягкие. Кажется. Я же не помню.
Сосредоточиться…Нужно только выдержать несколько минут. Иначе сломает. Окончательно. Но мне нельзя сейчас ломаться. Мне нельзя поддаваться панике, даже когда он вот так резко разводит мои ноги в стороны. А дальше всё же она накрывает. Слабая. Какая же всё-таки жалкая. Потому что не устояла. Потому что позволила себе слабость. Позволила всхлипнуть вслух, впиться ногтями в его предплечья в попытке удержать.
Под его "чшшшш", всхлипывать опять и опять, давясь собственными слезами, пока он медленно входит, и начинает толкаться бёдрами.
От первого толчка свело судорогой все тело.
Вначале не понял… слишком тесно, так, мать вашу, тесно, что у меня потемнело в глазах, и я уткнулся лбом в ее лоб, удерживая раздвинутыми колени. Еще не до конца в ней. Только головка. Скрипя зубами, первый толчок. И гребаное непонимание вместе с адским наслаждением. И еще… в ожидании преграды. Но ее нет. Ее, блядь, нет!
За лицо — пятерней, всматриваясь в глаза.
— Какого…на хрен!
Матом, прямо ей в рот. А член дергается внутри. И меня корежит от понимания. Она не целка! Эта сука с кем-то трахалась до меня!
— Как, блядь?
Взревел и сдавил ее скулы. Молчит и плачет. Суууука!
Придавил к постели и бешеными толчками, так, чтоб маленькая грудь тряслась, так, чтоб голова ее металась по подушке…и кулаками у ее лица под каждый толчок.
Пока не ослепило оргазмом.
Горьким, опустошающим разочарованием и адской бешеной злостью.
Белое оказалось грязью. Я женился на шлюхе!
Глава 14. Макс
Всё-таки моя грёбаная интуиция в очередной раз не подвела меня. Однако, никакого удовлетворения по этому поводу я не испытывал. Скорее, наоборот. Мысли в голове лихорадочно сменяли одна другу. Я встал с кресла и подошёл к окну, пытаясь найти тот единственный, верный вариант дальнейшего развития собственных действий.
Я был у себя в кабинете, когда раздался звонок от Стефана. Он уже знал о том, что я прилетел, и собирался отчитаться по ситуации, что сейчас сложилась вокруг Андрея и исчезновения Карины, в частности. Очень кстати, вашу мать! Последние десять минут я и сам буквально мечтал об этом. То, что доносили мне знакомые или партнёры по бизнесу, пока ещё казалось маловероятным, но уже настораживало. Бунты. Поговаривали, что сам Граф решил подогреть обстановку среди бывшей группировки с их помощью. Во что изначально верить не хотелось, учитывая то, что на носу были выборы. Я ещё не знал о том, что по предварительным данным Андрей Воронов их благополучно проигрывал своему оппоненту Алексею Волкову.
Именно поэтому и ждал звонка главы моей личной охраны, надеясь на то, что уж он — то точно обладает всей полнотой информации. Но то, что рассказал мне Радич, практически выбивало почву из-под ног. В голове не укладывалось, что Граф способен на подобный поступок. Это объясняло многое. Но почему, какого хера он не посоветовался со мной? Что он решил сделать втихаря за моей спиной?
Почти три года Зарецкого не было слышно. Наш, можно сказать, клан мало — помалу оправлялся от нанесённого этим подонком урона. Черные вороны старались поскорее забыть тот ужас, что им пришлось пройти. Кому-то это удавалось, кому-то нет. И, конечно, глупо было бы предполагать, что Граф входит в первую группу. Такое