Я устала. Я очень сильно устала сидеть на пропитавшейся моей болью постели и смот-реть постоянно на дверь и вновь просто мечтать умереть. Прямо сейчас. Если бы можно было отключить все органы чувств…если бы можно было остановить это упрямое сердце, не желающее заткнуться навеки, если бы можно было прекратить эту пытку ожиданием. Оно…ужасно. Оно чудовищнее. О, оно куда более чудовищно, чем тот, кто ждёт своего часа там, за дверью. Нелюдь, который одним своим присутствием заставляет хотеть разо-драть собственную грудь своими же руками и выдрать к чертям трусливое сердце. Я лов-лю себя на том, что согласна бросить к его ногам этот бесполезный кусок трепещущей плоти, пусть топчет, пусть сожжёт дотла, сожрёт, пусть измывается, сколько хочет над ним, вымещая всю ненависть к Вороновым, но только больше не мучает меня этим ожи-данием смерти. Он по ту сторону ждёт своего часа. А я жду его. Жду и боюсь. Дрожу от этого пронизывающего страха.
Мама верила в Бога. Отец — нет. И Макс тоже — нет. Но ведь Бог должен быть. Где-то должен быть тот, кто способен пожалеть, защитить, утешить, спасти. Кто-то более могу-щественный, чем Нармузинов. Он должен быть, но почему каждый раз его власть и сила заканчиваются, как только дело доходит до меня. Каждый. Проклятый. Раз. И он опять беспомощно разводит руками, оставляя меня одну. Против самого дьявола. Он в который раз демонстративно отворачивается, будто ему наплевать на меня…О, да…Господь не
даёт испытаний, которые мы не в силах пройти. Дааа, своим безразличием ко мне он словно говорит, что я должна справиться сама. Он верит в меня? Тогда почему он не дает мне никакого оружия? Почему не даёт никакой защиты, оставляя одну, слабую, истощён-ную бороться с самым злым из всех своих демонов. Они ведь тоже все его создания.
Или это его наказание для меня? Но за что? Насколько сильно я должна была согрешить в прошлой жизни, что в этой он меня испытывает ТАК.
И я не справляюсь. Я совершенно не справляюсь в этой битве. Несмотря на то, что зову. Обращаюсь к нему с момента похищения. Зову раз за разом, обещая что угодно. Искренне бесполезно. Всё-таки Макс был прав. Нет никакого Бога. Есть только дьявол, который иногда помогает нам. Но ровно для того, чтобы потом, когда ему заблагорассудится, тогда настанет самый удобный, самый лучший момент, сбросить вниз. В самую пучину ада. Дать ощутить всю ту бездну боли, что ожидает нас там. Глухой к моим молитвам, так же, как и все те люди, что окружали меня тут. Мама, прости. Я не смогу. Я не смогла до сих пор…не справлюсь и дальше. Потому что Я думала, что не боюсь умирать, думала, что привыкла умирать. еще тогда…вот только с каждым новым разом умирать всё больнее. Иногда мне кажется, что я не слышу собственного дыхания, и пульса у меня давно уже нет, одна пустая, почти прозрачная оболочка осталась. А под ней — ничего. Абсолютное, гнетущее ничто внутри меня, приправленное лишь животным страхом.
Схватиться за виски, сильно сжимая их, изгоняя эти унизительные мысли из головы. Мысли, пропитанные собственной никчёмностью.
Господи, как я могла вообще до них дойти?! И тут ощутить, как нахлынула злость. На него. За них, за слабость эту жалкую. Это он виноват. Он — их главный источник. Саид Нармузинов. Ведь это он умело ломает, унижает, убивает последние остатки гордости, позволяя появляться этим ядовитым мыслям. Еле сдержала горькую усмешку. Словно дрессирует. Потому что так, как он, ведь так не поступают с людьми. Впрочем, и с собаками тоже. Правда, что он тогда сказал? Моё положение в этом доме ниже, чем у его собаки.
Собраться. Мне всего лишь нужно собраться. Вспомнились сова Макса о том, что, если где-то есть вход, значит, оттуда должен быть и выход, даже если через проделанную в стене дыру. Мне нужно просто держаться за эту мысль. Шанс сбежать есть всегда. Нужно просто дождаться подходящего момента.
Стоило только сделать шаг вниз, с верхней ступени небольшой лестницы, которая выводила из дома, как сердце замерло в ожидании. Показалось, что сейчас вообще остановится. От страха. И навсегда. А потом будто вскачь кинулось. Грооомко. Как же громко забилось. Наверное, сейчас разбудит всех обитателей этого ада. Но я же Воронова. Я не его цепная собачка, я не могу быть безропотной пленницей врага моей семьи. Я справлюсь. Шаг за шагом. Стараясь не привлекать внимания стоящего немного поодаль и спиной ко мне шкафоподобного охранника. На носочках пройтись по направлению к тем самым черным воротам. Нет, сейчас я, конечно, не смогу выбраться отсюда. Мне бы хотя бы понять, что еще есть на участке. Где можно спрятаться в случае чего.
Взгляд зацепился за розы. По с правой стороны от входной двери росли розы. Аккуратной сплошной клумбой. Почему-то стало жутко от взгляда на них: кроваво-красные, пусть и аромат источали потрясающий. Но этот цвет. Он правда напоминал капли крови. Целое кровавое озеро, разлившееся на одной стороне газона. Невольно остановилась, любуясь ими. Как может быть что-то прекрасное одновременно настолько же и ужасным?
И тут же едва не усмехнулась самой себе: точь-в-точь как и сам Саид Нармузинов.
— Красивые.
И я вздрогнула, услышав грубый мужской голос позади себя. Резко отшатнулась и отступила назад. На шаг. Глядя на крупного смуглого бородатого мужчину перед собой.
Смотрит в упор. Нахмурившись. Но больше ни слова не говорит. Просто молча исподлобья сверлит взглядом. Не спрашивает, что я здесь делаю. Не пугает, не тащит в дом. Ждёт ответа? Кажется, нет.
Наверное, надо что-то сказать, чтобы не вызвать подозрений. Но слова будто в горле застряли. И получается только кивнуть и выдавить из себя:
— Да. Очень.
Отвернуться от него, чтобы тайком вдох сделать. Надо успокоиться. В конце концов, я ничего запретного не делаю. Я просто рано утром вышла прогуляться. Цветами тут любуюсь.
— А я гулять вышла.
Тишина. Просто смотрит.
— Меня Карина зовут.
Тишина. Как же они боятся его все. Трусы.
Не хочет, как хочет. Той свой ошибки я точно теперь не совершу. О помощи молить не буду. Поэтому просто пожала плечами, отходя от него. Бугай следом идёт на расстоянии трёх шагов позади. Пускай. Я всего лишь прогуливаюсь. Никого не трогаю. Ни с кем больше не заговорю. Не буду шуметь и даже пытаться смотреть в сторону ворот. Сегодня я буду паинькой, смиренно ожидающей, когда придёт её хозяин. Придёт, чтобы вновь ломать. Но не найдёт. В этот раз Саид Нармузинов меня не сможет найти. К его приезду я уже сбегу. А если…если не получится, я лучше сдохну, лучше наложу на себя руки, но не позволю ему себя уничтожить. Окончательно.
Кажется шаги шкафа стали тише, он отстал. Видимо, «передавая» меня из рук в руки второму охраннику. Ну и ладно. Бугай — не тот собеседник, о котором стоило переживать.
Второй тоже какой-то высокий оказался, только не квадратный, как тот молчун, а наоборот, стройный. И светлый. Естественно с бородой. Взглядом из-под густых пшеничных бровей буравит. Во рту травинка покачивается. Когда подошла к нему, направляясь в сторону увитой цветами беседки, сначала выразительно на ноги мои босые посмотрел, а потом молча отошёл в сторону, демонстративно качнув автоматом…а вот это идея. Если не получится…если мой план провалится, у меня остается призрачный шанс. Крохотный. Шанс, что меня пристрелит охрана. Нужно будет только провоцировать её.
Этот тоже за мной последовал. Боятся без присмотра оставить хотя бы на секунду что ли?
— Госпожа!
В этой тишине громкий шёпот прозвучал криком, и я вздрогнула, остановившись как вкопанная. А это, оказывается, Тень моя, так громко шептать умеет. Быстрыми шагами просеменила ко мне и остановилась, склонив голову.
— Госпожа, вам не следовало так рано выходить из своей комнаты.
— Я не заметила расписания прогулок на своей стене, — бросила зло, думая с досадой о том, как не вовремя эта сука.
— Вы даже не позавтракали, не предупредили…и вы босая, — Тень несмело протянула руку и вдруг застыла, смотря прямо за мою спину.
— Да тебе-то что? Ты мне никто, чтобы я у тебя отпрашивалась. Исчезни.
Хватит. Достаточно, сколько я молча глотала слёзы на своей кровати, пока вы покорно выполняли свою работу. Наверняка, гордясь тем, какие вы все молодцы. Настала пора разбираться с проблемам
— Я…я принесу вам обувь.
— Так, принеси, а не стой тут истуканом.
Приказ раздался позади меня, и я резко обернулась. Передо мной стояла стройная невысокая женщина. Симпатичная. Волосы скрыты платком, но по выбивающимся прядям, видно, что тёмные. Она слегка прищурена, внимательно рассматривает меня. По крайней мере, мне так показалось. Между бровей пролегла складка, а руки, так же скрытые рукавами кардигана, сложены на высокой полной груди.
— Здравствуй Карина. Меня Авра зовут.
И шаг мне навстречу сделала, протянув руку. А я отшатнулась. В неверии. Неужели кто-то здесь заговорил со мной? По-человечески заговорил.
— Я тут чай пью. Присоединишься?
Говорит с лёгким акцентом, кивает в сторону беседки, из которой, видимо, и вышла. И тут же бросила хмурый взгляд на Тень.
— Сювейда, что застыла, принеси …госпоже, — да, ей тоже это слово почему-то даётся с трудом, — обувь. И чай со сладостями.
Затем на меня взглянула и улыбнулась. Хотя больше показалось, что она, скорее, выдавила из себя улыбку.
— Идём.
Авра ненавидела себя в эти секунды. Самые странные в её жизни. Самые страшные в ней после смерти дочери. Хотя тут, конечно, всё взаимосвязано. Не случись тогда эта беда…или роди Авра после нее сына Саиду, сейчас не стояла бы во дворе своего же дома и не смотрела на дешевую русскую дрянь, которую муж своей женой сделал. И что в ней Саид найти мог? Бледная моль. Слишком светлые волосы, брови, даже глаза. Авра раньше никогда глаз такого холодного цвета не видела. Отталкивающий. Вон Орс, переминающийся позади девки, тоже светлоглазый, но они у него насыщенного зеленого цвета. А эта…отталкивает внешностью своей. Авра же всегда отличалась фигурой. За ней столько парней в селе бегали. Все вздыхали и быстро взгляд отводили, стоило ей пройти мимо них. Уж фигурой Аллах её не обделил. Первая красавица была. Когда-то. Посетила грустная мысль, что лучше бы вот такой худосочной доской была, бледной, с тёмными кругами под глазами, но здоровье имела и уже хотя бы одного ребенка. Может, тогда бы так грудь не болела, так не выворачивало от ревности при взгляде на русскую? Отвлекалась бы на своё дитя…и была уверена, что Саид не оставит её и ребенка ради новой жены. Кто бы что ни говорил, а благородным Саид был. Надёжным. И вплот