Одинокая звезда» журналист Руй Кастро. Нам также запрещалось общаться с прессой вне специально отведенного для этого времени и приносить с собой газеты или журналы в зону тренировок. Вскрывались все получаемые нами из дома письма, чтобы проверить, перед тем как вручить их нам, не содержат ли они новостей, которые могли бы расстроить нас. Раз в неделю нам разрешалось поговорить с семьями по телефону в течение максимум трех минут.
Все эти ограничения были довольно жесткими. Но шведскому окружению были присущи и такие элементы, с которыми руководство нашей команды, как ни старалось, было не в силах совладать. Конечно, они очень старались! К примеру, д-р Гослинг попросил хозяев гостиницы в окрестностях города Хиндос, в которой мы остановились, временно заменить весь женский обслуживающий персонал, состоявший из 28 девушек, на мужчин. Замечательно. Гостиница просьбу удовлетворила, однако вскоре футболисты нашли куда более опасное развлечение: островок, едва видимый из окон нашей гостиницы, но расположенный неподалеку, на одном из шведских озер, прозванный колонией нудистов. Д-р Гослинг обратился к властям, прося «островитян» из любезности прикрыться на то время, пока бразильская команда находилась в городе. В просьбе было вежливо отказано. Некоторым игрокам удалось каким-то образом раздобыть бинокли, и с этого все началось.
Установив таким образом первый контакт, мы уже не могли избавиться от шведских девчонок. Шел лишь 1958 год, но судя по всему происходящему, шестидесятые пришли в Швецию на несколько лет раньше. Женщины были красивы и совершенно без тормозов – так нам тогда казалось, ведь ничего подобного в Бразилии мы не видели. К нашему полному удивлению, самыми популярными игроками нашей команды оказались не рослые и красивые ребята, а трое чернокожих футболистов: Диди, Моасир и я. Девчонки бросались к нам со всех ног, чтобы сфотографироваться, взять автограф или просто поболтать. Мы совсем не знали шведского, а они – португальского, и у нас в запасе было меньше шести английских слов на троих. Но девушкам, похоже, было на это наплевать. Полагаю, многие из них никогда раньше не видели чернокожих. Некоторым просто хотелось потрогать наши руки и лица. Конечно, это вызывало у остальной команды взрыв смеха и поток колких замечаний.
«Пеле, скажи им, что твоя кожа не линяет! Что ты можешь, не опасаясь, выходить в дождь!»
Знаю, сегодня подобные комментарии могут показаться обидными, но тогда все это происходило в невинной атмосфере познания окружающего мира. Девушки на самом деле искренне удивлялись тому, что наша чернота, если ее чуть потереть, не пропадала! В итоге я умудрился завести небольшой роман с красавицей шведкой по имени Илена, которой тоже было семнадцать лет. Да, мы не могли общаться по-настоящему, но она так замечательно смеялась, и мы гуляли по городу, держась за руки, тыча пальцами во все стороны и улыбаясь так, что у меня сводило скулы. Мы были в восторге от того, что встретились и оказались в водовороте этого важного, захватывающего мирового события. Помню, как плакала Илена, когда я уезжал из города. Это одновременно и опечалило меня, и пробудило во мне восхитительное чувство: я ощутил себя взрослым, у которого есть кто-то, кто будет столь сильно скучать о нем.
В конце концов, мы нашли способ обойти запрет на посторонние связи – ну, более или менее. Однажды наша группа отправилась по магазинам. В те годы магазины в Бразилии совсем не были завалены импортными товарами; Бразилия была страной закрытой экономики, и все, что поступало из-за границы, стоило очень дорого. Мы увидели массу вещей, ставших для нас истинным откровением, включая относительно недавнее изобретение: радиоприемники на батарейках. В тот день я был с Гарринчей, футболистом с искривленными ногами, и Нилтоном Сантосом, товарищем Гарринчи по клубу «Ботафого». Мы копались в приемниках, пробовали настроить их, проверяя, работают ли динамики, и вдруг у Гарринчи на лице появилось жуткое выражение, будто он дохлую крысу проглотил.
– Я этот приемник ни за что не куплю!
Нилтон с удивлением обернулся:
– Почему, Гарринча?
– Я ни черта не понимаю, что он говорит!
С минуту мы молчали, соображая, а потом догадались. В маленьком приемнике звучал голос человека, всего вероятнее, говорившего по-шведски.
– Ну, брось, Гарринча! – прогрохотал Нилтон, жадно заглатывая воздух и задыхаясь от сильного смеха. – Он заговорит по-португальски, когда ты вернешься в Бразилию!
Гарринча замотал головой, совершенно ему не веря. «Нет, дружище, ни в коем случае».
Я тоже смеялся, хотя и сам мог с легкостью совершить такую же оплошность. Как я уже говорил, это была другая эпоха. Трудно даже поверить, что она не вышла за пределы жизни одного человека.
Первые матчи триумфа
Когда начались официальные матчи Кубка мира 1958 года, мы вместе с Гарринчей оказались прикованными к одному и тому же месту – к скамейке. Некоторые в руководстве команды полагали, что Гарринча слишком несдержан психически, чтобы играть против Австрии, нашего первого противника, чья стратегия основывалась на впечатляющей тактической точности настроя на атаку. Что же касается меня, то моей проблемой оставалось колено. Д-р Гослинг сказал мне, что для того чтобы сохранить хоть какую-то надежду вновь играть, мне придется пройти курс весьма болезненного лечения. В основном он заключался в накладывании на колено обжигающе горячих полотенец. А ведь моим врачом был один из лучших специалистов по спортивной медицине в мире – факт, лишний раз подтверждающий, что в то время мы все еще жили в средневековье. Однако я беспрекословно подчинялся врачу. Я отчаянно стремился выйти на поле.
Первый свой матч Бразилия отыграла великолепно, разгромив австрийцев со счетом 3:0, при этом два мяча были забиты Маццолой и один – Нилтоном Сантосом, на игре которого никак не сказалась купленная им контрабанда. Но на вторую игру с Англией наша команда вышла без запала, и мы закончили игру с результатом, который в футболе всегда пугает – с нулевой ничьей. В формате «группового этапа», который был впервые применен в Швеции и остался во всех будущих Кубках мира, начальные игры проходили с участием четырех команд, после чего две топ-команды переходили ко второму раунду матчей на выбывание. Сыграв с Англией вничью, мы должны были победить нашего последнего третьего противника, чтобы продолжить участие в турнире.
Узнав, что у нас, возможно, остается лишь одна игра перед тем, как отправиться домой, я подумал, что сойду с ума. Почему мое колено не шло на поправку?
К счастью, футболисты-ветераны смогли успокоить меня, особенно Валдир Перейра, известный как Диди, всегда демонстрировавший спокойную, поразительно непоколебимую веру в мои способности – даже тогда. В свои тридцать лет он был среди нас одним из самых старых игроков, настолько старым, по меркам весьма странной системы исчисления возраста профессиональных спортсменов, что руководство команды чуть было не оставило его в Бразилии, полагая, что его расцвет, его лучшие годы позади. Но опыт Диди и его умение держаться были именно тем, что требовалось нашей легковозбудимой группе новичков – он был таким хладнокровным, невозмутимым и уравновешенным, что многие сравнивали его с джазовым музыкантом. Одним из его прозвищ было «Эфиопский принц», что куда круче, пожалуй, на целый миллион градусов круче, чем «Пеле». И я всегда буду благодарен Диди не только за его многочисленные подвиги на Чемпионате мира 1958 года, но и за его помощь мне, благодаря которой я смог обрести почву под ногами, хотя все еще ощущал боль.
«Придет твое время, малыш, – говорил он, похлопывая меня по спине так, будто ничего страшного не происходило. – Просто расслабься и не дави на свое колено!»
Это был хороший совет. Я вновь отправился к д-ру Гослингу и выполнил несколько упражнений под его наблюдением. Многого он не сказал, но я почувствовал, что все прошло хорошо. За день до матча ко мне пришел Зито, мой товарищ по команде «Сантос», и сказал: «Думаю, настал момент для нас». Я не вполне поверил ему, но спустя некоторое время ко мне пришел один из руководителей делегации, положил руку на плечо и спросил: «Ты готов, Пеле?»
Улыбка, с которой я ему ответил, была шириной в тысячу миль. Вскоре я узнал, что руководство команды, полагая, что нам нужна искра, наконец-то отмело в сторону все сомнения в отношении Гарринчи, и он тоже будет играть в предстоящем матче. Так что нам оставалось лишь подготовиться к встрече с нашим следующим соперником, но дело это, ребята, было совсем не шуточное.
Лев Яшин
В 1958 году страной, ореол таинственности вокруг которой затмевал всех остальных, был Советский Союз. Это оказалось особенно верным на футбольном поле. Мир находился на пике холодной войны, и Советский Союз был преисполнен решимости убедить мир, что его система – коммунизм – превосходит все другие во всех областях жизни. Всего за год до Чемпионата СССР продемонстрировал свое научное и военное могущество, запустив в космос первый в мире спутник. Теперь они намеревались победить в чемпионате мира по футболу и показать нам, что и в спорте они лучшие.
Одна особенность футбола – то, как в национальных сборных отражаются характерные национальные черты, – и по сей день завораживает меня. Можно очень многое сказать о стране, увидев, как ее команда играет в футбол, помня, разумеется, о том, что не следует чрезмерно увлекаться стереотипами, рассуждая о подобных вещах. Например, немцы всегда были известны своими «эффективными» командами, не упускавшими ни единого паса или дриблинга. Английский писатель Брайан Глэнвил так высказался о своей национальной сборной: «Англия, в соответствии со своим английским характером, всегда сочетала дисциплинированную прочность с периодическим всплеском эксцентричной гениальности». Я считаю, что и многое из того, что было подмечено о бразильском стиле игры, отражающем наш национальный характер, весьма справе