непрерывно били, прорывались вперед, но окончательно пробиться не могли. Затем, наконец, благодаря идеальной командной сыгранности Жерсону удалось передать пас Эвералдо, а тот послал мяч Жаирзиньо, нашему внушающему ужас мудрецу-бомбардиру. Итальянцы в отчаянии насели на Жаирзиньо со всех сторон, и он бескорыстно передал мяч Жерсону, с трудом прорвавшемуся к воротам. Ракетой, остановить которую невозможно, Жерсон запустил его в сетку.
Бразилия – 2, Италия – 1.
Всего пять минут спустя, на семьдесят первой минуте матча, Жерсон вновь начал проход, проникая сквозь итальянскую оборону. Увидев меня напротив ворот, он послал мне навесом длинный пас. Я взвился в воздух точно так же, как во время первого тайма, тем самым напугав итальянского голкипера. Но вместо того чтобы самому забить мяч головой, я отбил его Жаирзиньо, оказавшемуся у противоположной стойки ворот. Он с легкостью вколотил в них мяч, став первым футболистом в истории, сумевшим забить гол в каждой игре чемпионата – рекорд, не побитый до сих пор.
Бразилия – 3, Италия – 1.
И наконец, на восемьдесят шестой минуте наступил один из самых любимых моментов в моей карьере. Я вновь оказался с мячом напротив ворот. Возможно, я и сам бы забил, но вдруг краем глаза я заметил Карлоса Альберто, выбегавшего справа от меня. Карлос Альберто был моим товарищем по команде и хорошим другом в «Сантосе», но в первую очередь защитником. В большинстве случаев ему не представлялось много шансов забить гол – особенно во время чемпионата мира! Но в этот раз, в этот благословенный день, перед Карлосом Альберто был открыт путь к сетке ворот. Легким ударом я послал ему пас, который он должным образом реализовал, подведя черту под окончательным счетом.
Бразилия – 4, Италия – 1.
Меня лично эти голы во втором тайме заставили почувствовать, будто замкнулся некий цикл. Во время моего первого Чемпионата мира 1958 года я был парнем, мчавшимся впереди всех к воротам. Теперь я оказался в роли, которую когда-то исполнял Диди, создавая ситуации для своих товарищей по команде. Я испытывал огромную гордость; я превратился в игрока, которым всегда мечтал стать.
Когда прозвучал финальный свисток, толпа болельщиков хлынула на поле. Они подхватили меня, Жерсона, Жаирзиньо и Карлоса Альберто и на руках пронесли по кругу стадиона «Ацтека». Каким-то образом на моей голове оказалось мексиканское сомбреро – я сохранил его и до сих пор храню этот ценный сувенир у себя дома в Бразилии. Что касается остальной моей одежды, то моя футболка исчезла в этом бедламе, но так как это, пожалуй, все, что было потеряно, я полагаю, мне повезло. На этот раз наступил черед Тостао оказаться почти голым: толпа сорвала с него футболку, шорты, бутсы и даже носки! Ну и посмеялись же мы тогда! Прошло с полчаса, прежде чем толпа начала успокаиваться, и мы медленно удалились в раздевалку.
Почти все согласились, что игра была шедевром. Позже итальянский тренер скажет: «Бразильцы играли так, будто у них крылья за спиной выросли». Многие годы спустя Тарчизио Бурньич, защитник, которому было поручено опекать меня, скажет: «Я сказал себе перед игрой – он сделан, как и любой другой, из кожи и костей. Но я оказался неправ». Очередной номер британской «Санди таймс», той самой газеты, которая назвала меня после Чемпионата мира 1966 года «печальным миллионером», вышел под заголовком: «Как сказать Пеле по буквам? – Б-О-Г».
Все эти подтверждения того, что произошло, звучали как музыка. Но лучший момент настал, когда я после игры оказался в раздевалке. Я сидел с другими, пил воду и вдруг почувствовал мягкое похлопывание по плечу. Я подумал вначале, что это просто очередной журналист, поэтому не оглянулся. Но затем Брито сказал: «Эй, парень, это же Загалло». Я повернулся и встал. Это был наш тренер со слезами радости на лице. Для меня он был единственной константой – человеком, который был со мной на всех трех чемпионатах мира, в которых участвовала Бразилия, вначале как товарищ по команде, а затем как мой тренер. Мы стояли, крепко обнявшись, похлопывая друг друга по спине.
«Мы должны были быть вместе, чтобы трижды стать чемпионами, – сказал я со слезами. – Это могло случиться только при том условии, что ты был рядом. Спасибо тебе».
Окончательный конец
Для меня пребывание в составе национальной сборной на этом действительно закончилось. Сыграв на прощание в 1971 году еще пару «товарищеских» матчей, я ушел навсегда. И вновь политика оказалась одним из факторов, повлиявших на мое решение. После того как мы завоевали Кубок мира 1970 года, военное правительство неустанно использовало нашу победу как пропагандистский инструмент для того, чтобы скрыть истинные проблемы Бразилии. Между тем продолжали множиться рассказы, которые мы слышали и раньше, о пытках и похищениях людей. Хотя я и не могу утверждать, что политика стала единственной причиной моего ухода из бразильской сборной, она тем не менее оказала важное влияние. Я не смог смириться с тем, что нашим успехом воспользовались для того, чтобы прикрывать злодеяния.
Теперь я сожалею, что не высказался ранее о правонарушениях, которые творились в течение 1960 и 1970 годов. Думаю, что на протяжении всей моей жизни желание сосредоточиться на футболе подчас делало меня консервативным – не в политическом смысле, а в готовности принять статус-кво. Я всегда, как когда-то ребенком, рвался выйти на поле и играть. Иногда я начинал верить в то, что, предпочитая не говорить о наших проблемах и сосредоточиваясь на самой игре, я мог тем самым оградить футбол от политики. Конечно, это было надуманным оправданием.
Много лет спустя, в 2011 году, я оказался в одном самолете с Дилмой Русеф, молодой воинствующей левачкой, которую, как я упомянул ранее, подвергали пыткам военные в 1970 году, когда мы готовились к Кубку мира. Теперь Дилма была демократически избранным президентом Бразилии. Она назначила меня почетным послом Чемпионата мира по футболу 2014 года, который должен был состояться в Бразилии, и наш разговор зашел о стране и о том, какой она была раньше.
«Футбол продвинул имидж Бразилии, однако с его помощью удалось многое утаить, замаскировать, будто дымовой завесой, – сказала мне Дилма. – Мы хотели, чтобы Бразилия стала так же хороша в реальной жизни, как и на футбольном поле. Вот за что боролись я и мои товарищи.
Мы не были настолько известны, как Пеле, – продолжала она, – поэтому нам пришлось привлекать внимание людей другими способами.
Ну, теперь я стала президентом. И я все еще пытаюсь сделать Бразилию настолько хорошей, насколько она только может быть. – Она откинулась в кресле и улыбнулась. – Я это к тому – можете ли вы понять ту череду событий, которая привела меня на это место?»
Я рассмеялся. «Вот это как раз то, что нас сближает, – отвечал я. – Я постоянно размышляю о подобных вещах».
Глава четвертаяСША, 1994 г. Возрождение футбола
Я вышел на поле одетым в белый костюм и при галстуке всех цветов радуги, чувствуя прилив энергии и небывалое напряжение.
Почти девяносто четыре тысячи болельщиков оглушающе кричали, скандировали приветствия, размахивали флагами, ожидая в нетерпении начала финального матча Чемпионата мира 1994 года. Футбольное поле было заполнено солдатами, капитанами болельщиков и делегациями с гигантскими флагами всех двадцати четырех стран – участниц турнира. На одной стороне поля разминалась бразильская сборная, готовясь к своему первому после 1970 года чемпионату – нас отделял от него двадцатичетырехлетний период, целая вечность, по нашим меркам. На другой стороне поля были итальянцы. Это выглядело как матч-реванш после легендарного финала в Мехико, в котором играл я, и как очередная королевская битва между, возможно, двумя величайшими державами мирового футбола.
Но моя взволнованность имела мало отношения к командам. Нет, более всего меня занимало само место, где вот-вот должен был состояться финал этого Кубка мира: стадион «Роуз-боул» на юге Калифорнии.
«Дамы и господа, – прозвучали слова диктора, – с удовольствием представляем вам трехкратного победителя Кубка мира, человека, который значит для футбола больше, чем кто-либо другой из футболистов. Сегодня к нему присоединяется самая популярная исполнительница в мире. Прошу приветствовать – Уитни Хьюстон и великий Пеле-е-е!»
Мы с Уитни взялись за руки и побежали к центру поля, заливаясь смехом и улыбаясь друг другу. Добежав до средней линии, она передала мне мяч, находившийся до этого у нее, и я что было силы послал его в сторону трибун. Толпа сошла с ума.
Уитни вышла на помост, чтобы спеть, а я стоял там же в полной эйфории, все еще не в состоянии поверить в то, что видел вокруг. Величайший в мире вид спорта готовился дать величайшее представление в богатейшей стране мира. Какие-то двадцать лет тому назад никому и в голову не пришло бы, что такое возможно. Футбол становится популярным в Соединенных Штатах? Тогда вы скорее поверили бы в то, что Землю захватили марсиане.
Как все это могло случиться? Разумеется, благодаря упорной работе множества людей. И среди них – Мик Джаггер, Генри Киссинджер, Род Стюарт, два брата из Армении и американский магнат индустрии развлечений по имени Стив Росс, обладавший уникальным, целеустремленным, на грани безумия видением.
Ну и я, конечно.
Да уж, поистине сумасшедшая история!
Жизнь без футбола
К началу 1971 года, когда песни и кричалки мексиканских фанатов еще продолжали звучать в моих ушах, я был готов к тому, чтобы покинуть футбол – на этот раз навсегда. Мне был всего 31 год, но Дондиньо и профессор Маццеи давно предупреждали меня об опасности играть дольше положенного срока. Они говорили, что это может сказаться на моем здоровье, будет отнимать драгоценное время от общения с семьей и отвлекать меня от тех благоприятных возможностей, которых хватило бы на бо́льшую часть моей взрослой жизни. Другими словами, пора было налаживать свою жизнь без футбола.