Я был польщен тем, что ко мне приехало так много моих добрых друзей. Но на игру прибыл еще один гость, ставший для меня еще б́льшим сюрпризом: Дондиньо, мой отец. В течение стольких лет моей футбольной карьеры он посещал очень немногие матчи с моим участием. Конечно, он всегда поддерживал меня, но путешествовать не любил и предпочитал держаться подальше от сумасшедших толп на стадионах. В этот самый особенный для меня день, в день моего по-настоящему окончательного прощания с моей долгой карьерой, Дондиньо сделал над собой усилие, чтобы тоже приехать. То, как человек, научивший меня всему, что я знал о футболе, вышел ко мне в тот день на поле стадиона «Джайентс», стало самым глубоким эмоциональным моментом всей моей жизни.
Как вы догадываетесь, я плакал еще до того, как началась игра! Я забил гол в первом тайме, а затем во время перерыва поменял футболку и в качестве жеста уважения к памяти о прошлом сыграл второй тайм на стороне «Сантоса». К сожалению, голов за «Сантос» я не забил, но, похоже, никто не расстроился. Когда матч завершился, мне дали микрофон, я выступил с кратким обращением к болельщикам и моим товарищам по команде, закончив, перейдя на крик: «Люблю! Люблю! Люблю!» Возможно, это была не самая красноречивая концовка, но меня переполняли чувства, и слова эти выразили то, что творилось в моем сердце. Затем я схватил бразильский и американский флаги и пронес их вокруг поля, в то время как меня самого несли на руках игроки моей команды.
Случилось это за три недели до моего тридцатисемилетия. В финансовом отношении я теперь был обеспечен, став иконой в Соединенных Штатах, и был по-настоящему счастлив и доволен своей жизнью. С игрой было покончено навсегда, но то, о чем когда-то говорил Вальдемар де Брито, оказалось истиной: впереди у меня была вся моя жизнь.
Всегда в наших сердцах
На какое-то мгновение показалось, что все наши усилия были впустую – внезапно и безжалостно сорваны, как срывает только что раскрывшиеся листочки весенний ливень.
Несмотря на все свои успехи, «Космос» и САФЛ совершили ряд серьезных ошибок. Во-первых, их расширение шло слишком быстро – к 1980 году членство в лиге достигло двадцати четырех команд. Но хуже было то, что разбазаривание средств на покупку игроков за границей, в связи с тем, что каждая команда, входящая в лигу, пыталась заполучить по контракту свою версию Пеле, обернулось цепью различных негативных последствий. Закончилось все тем, что команды приобрели кучу игроков с брендовыми именами, смытых волной за борт еще до того, как они причалили к САФЛ: лига стала приобретать в Европе и на других континентах репутацию «кладбища слонов» с низким качеством игры. Упор на иностранные таланты также вычеркивал из списка американских футболистов, которые, в свою очередь, могли бы обеспечить более тесную связь с местными болельщиками и – самое главное – содействовать появлению нового поколения звезд футбола из Соединенных Штатов.
Хуже всего то, что общие расходы на иностранных звезд оказались чрезмерными. В 1977-м, последнем году моего пребывания в лиге, прибыль получили только две команды: Миннесоты и Сиэтла. Да, это так: даже «Космос» – команда, превосходящая всех в лиге по посещаемости своих матчей и международному признанию, – нес убытки.
Какое-то время лига держалась, и еще несколько лет после того, как я ушел, продолжала преуспевать. Пик посещаемости «Космоса» при рассмотрении показателей за отдельно взятый год фактически пришелся на 1979-й, когда, в среднем, на каждый матч клуба, проходивший на стадионе «Джайентс», собиралось по 46 700 болельщиков. Остальным членам лиги приходилось бороться за выживание, а шумиха вокруг футбола медленно угасала. Вскоре средней посещаемостью более десяти тысяч болельщиков за матч могла похвастаться лишь половина команд, входивших в лигу. В 1985 году САФЛ была закрыта, вслед за чем прекратил свое существование и «Космос».
Все эти события разбили мне сердце. В конце 1980-х я переживал, что футбол в Соединенных Штатах, как я выразился тогда в беседе с журналистами, «умирает». Но мне стоило бы иметь больше веры в футбол. В конце концов, финансовые неудачи какой-то одной группы бизнесменов не могли свести на нет всю ту нелегкую работу, проделанную нами. Не могли они уничтожить привлекательность красивой игры, у которой было несколько лет для того, чтобы пустить корни в очень плодородной почве.
Как было отмечено в замечательном документальном фильме «Однажды в жизни», вышедшем на экраны в 2007 году и рассказавшем о взлете и падении «Космоса», популярность нашей команды не умерла. Каким-то непостижимым образом, принося при этом огромное удовлетворение, она отзывалась эхом на протяжении долгого времени. Например, как я уже упоминал, когда «Космос» выписал себе Франца Беккенбауэра, целая толпа детей окружила его во время встречи в аэропорту Нью-Йорка. Среди встречавших его в тот день оказался и Майк Уиндишман. Майк был мальчиком, который с 1975 года, когда я подписал контракт с «Космосом», подбирал мячи во время матчей этого клуба. Ну, а когда Майк вырос, он сам стал отличным футболистом и был назначен капитаном национальной сборной США! Он даже привел американскую команду к Чемпионату мира 1990 года. Американцы тогда квалифицировались на чемпионат впервые после 1950 года, когда, как я уже рассказывал, им удалось прославиться, победив английскую команду на бразильском поле.
В самом деле, поколение, выросшее в 1970-е годы – годы существования «Космоса», – все изменило. Несмотря на то что САФЛ исчезла, а американский профессиональный футбол в 1980-е годы впал в своего рода спячку, любовь к футболу, привитая этому поколению, не ослабла.
Даже в самые мрачные моменты своей истории футбол оставался игрой, в которую продолжали играть на тысячах больших травянистых полей Америки. Мне лестно отметить, что некоторые называли американских детей, выросших в 1970-е и 1980-е годы, играя в футбол, «детьми Пеле». Миа Хэмм, величайшая из футболисток, когда-либо игравших в женский футбол в Соединенных Штатах, если не во всем мире, рассказывала, как она, бывало, с религиозным рвением посещала наши матчи, когда «Космос» играл в Вашингтоне, округ Колумбия. В составе Высшей лиги футбола (МЛС), которая появилась на свет в США и стала процветать там, где ее предшественнице САФЛ этого не удалось, частично благодаря более разумному финансовому управлению, остается полно игроков, которых задело за живое то, что мы делали. Джей Хипс, бывший звездный футболист, а в настоящее время тренер клуба «Нью-Инглэнд Революшн», родился через год после моего прибытия в Нью-Йорк. Но и он сказал, что ребенком снова и снова гонял на домашнем видеомагнитофоне фильм «Пеле. Мастер и его метод». Он даже признался, что сам привязывал к ветке дерева мяч и часами бил по нему, отрабатывая удары головой! Меня это насквозь пробирает, – даже сегодня, спустя шестьдесят лет на огромном расстоянии в пять тысяч миль от Бауру, методика Дондиньо по-прежнему оказывает влияние на футболистов.
Настоящий переворот, который навсегда обеспечил футболу будущее в Соединенных Штатах, произошел в 1988 году. Несколько стран соревновались между собой за право принять у себя Чемпионат мира 1994 года. Одним из финалистов стали Соединенные Штаты. Еще с 1970-х я мечтал привезти Кубок мира на американскую землю – я не сомневался, что демонстрация талантов экстра-класса поможет соблазнить разборчивую американскую публику и склонить ее на сторону футбола. Если бы мы смогли собрать лучших игроков мира в расцвете сил и организовать их выступление на стадионах по всем Соединенным Штатам, это стало бы даже более эффективным, чем «Космос» в зените славы.
У моего энтузиазма по поводу организации чемпионата мира по футболу в Америке была одна помеха – двумя другими финалистами с правом проведения Кубка 1994 года стали Марокко и… Бразилия. Можете себе представить ту ярость, которую у меня дома вызвала новость о том, что я публично поддержал заявку Соединенных Штатов. Множество спортивных журналистов и других людей в Бразилии обвинили меня в том, что я – марионетка корпоративной Америки и вообще не патриот. Впрочем, у меня были свои соображения на этот счет.
Во-первых, я считал, что временное окно для того, чтобы обеспечить футболу будущее в самой богатой стране мира, ограничено: нам нужен был «большой взрыв» высококлассного футбола для того, чтобы привлечь всеобщее внимание и, возможно, возродить профессиональную американскую лигу. Во-вторых, я был уверен, что Бразилия того времени не была в состоянии принять у себя Кубок мира. Я с облегчением воспринял возвращение демократии в 1985 году, но, к сожалению, переход к ней от диктатуры во многом был хаотичен. Финансовое положение Бразилии – всегда в общем-то сложное – еще никогда не было таким тяжелым. Нищета стремительно увеличивалась. Как и инфляция, так как расходы вновь избранного правительства намного превышали доходы. Помните, как удручены были люди, когда в начале 1960-х цены в Бразилии ежегодно удваивались? Теперь, в конце 1980-х, они удваивались ежемесячно. Кто в здравом уме мог подумать, что в подобной ситуации мы можем позволить себе строительство новых стадионов или хотя бы отремонтировать существующие? Как я сказал тогда во всеуслышание: «Страна, в которой голодают миллионы людей и у которой крупнейший во всем Третьем мире внешний долг, не может заявлять о намерении спонсировать Кубок мира на государственные деньги». Выступление с подобным заявлением было чрезвычайно непопулярным, но это было правдой.
Четвертого июля 1988 года – в День независимости Соединенных Штатов – ФИФА объявила, что Соединенные Штаты завоевали право на проведение Чемпионата мира по футболу 1994 года. Я был горд тем, что внес в это дело свою лепту, и радостно сообщил журналистам, что такое решение – «мечта, ставшая явью». Алан Ротенберг, в то время глава Федерации футбола США, поблагодарил меня за помощь, а несколько позже сказал: «Пеле был единственным и самым важным человеком, который сделал возможным проведение Кубка мира в США».