— В чем дело? — спросил я. — Почему ты нервничаешь?
— Вы слышали крик? — спросила она.
— Да.
— Это кричал Гуфо. Ноак только что всадил ему в спину нож.
Зор присвистнул.
— Он убил его? — спросил я.
— Не знаю, вполне возможно. В любом случае, он серьезно ранен, а Ноак теперь — дворецкий. Думаю, нам всем придется туго. У Ноака больше мозгов, чем у Гуфо, и хорошая память. Он не забудет о нас, как Гуфо.
— Но он не видел нас, — сказал Зор.
— Никакой разницы, — ответила Клито. — Он начнет с осмотра и скоро будет знать обо всех в этой части дворца.
— Плохо, что мы одеты не как джукане, — сказал я. — Мы могли бы убедить Ноака, что мы — гости из другой деревни.
Набедренные повязки и гетры джукан были сделаны из обезьяньих шкур, в качестве украшений они носили ожерелья из человеческих зубов, и, как я уже упоминал, у них были короткие волосы; сейчас нам было бы очень трудно сойти за джукан.
— Ты можешь найти что-нибудь для нас, Клито? — спросил Зор.
— Я знаю, где хранится одежда, — ответила девушка. — Она принадлежала человеку, который служил Гуфо. Ему неожиданно пришла в голову мысль, что ему вообще не нужна одежда; он выбросил ее и ходил голым. Все его вещи были сложены в одной из комнат, и, насколько я знаю, они все еще там.
— Будем надеяться, что он не возвращался за своими вещами, — сказал Зор.
— Не возвращался, — подтвердила Клито, — и не вернется. Он появился голым в присутствии короля, и Миза убил его.
— Теперь, если мы найдем одежду еще для одного, — сказал Зор, — мы сможем выйти из дворца незамеченными.
Пока мы разговаривали, я стоял лицом к двери, прикрытой занавеской, сделанной из хорошо выделанных шкурок какого-то мелкого животного. Я увидел, как занавеска слегка приподнялась; догадываясь, что кто-то подслушивает, я быстро подошел к ней и отдернул в сторону. За ней стоял человек с отвратительным лицом. Его близко посаженные черные глазки, длинный нос и выступающий подбородок делали его похожим на крысу. Секунду он молча глядел на нас, потом повернулся и поспешил прочь, семеня в точности как крыса.
— Интересно, слышал ли он наш разговор? — сказала Клито.
— Кто это? — спросил Зор.
— Ро, — ответила Клито, — один из приверженцев Ноака.
— Похоже, мы попались, — сказал Зор.
— Может быть, он забудет о нас до того, как найдет какого-нибудь слушателя? — предположил я.
— Только не он, — сказала Клито. — Здесь чем хуже человек, тем лучше у него память.
— Сейчас, — сказал я, — хорошее время, чтобы выбраться из дворца, если мы сможем замаскироваться под джукан. Допустим, Клито, ты достанешь ту одежду, и мы оденем Зора. Если он сможет неопознанным пройти по дворцу, мы подумаем о том, как добыть одежду для меня.
— А что с моими волосами? — спросил Зор.
— Клито, ты найдешь нам нож? — спросил я.
— Да. У нас есть ножи, которыми мы разделываем пищу. Я сейчас принесу вам пару.
После того как Клито принесла нам ножи, она отправилась за одеждой для Зора, а я принялся обрезать его волосы, которые уже сильно отросли. Это было непросто, но все же я справился с этой работой.
— Открой глаза пошире и разинь рот, — сказал я ему со смехом, — и ты можешь сойти за джуканина.
Зор состроил перекошенное лицо.
— Давай, — сказал он, — теперь я сделаю слабоумного из тебя.
Только он закончил подрезать мои волосы, как появилась Клито с джуканской одеждой.
— Тебе лучше переодеться в спальне, — сказала она. — Кто-нибудь может войти.
Зор вышел из комнаты, а Клито вернулась к своей работе на кухне; я остался один. Как обычно, когда я один и моя голова не занята планами побега, мои мысли вернулись в Сари, к моей жене, Диан Прекрасной. Несомненно, она считала, что я пропал навсегда; и если я не вернусь, моя судьба останется загадкой для нее и моих земляков-сариан.
До Сари было очень далеко, и любая мысль о возвращении казалась почти безнадежной: даже если я сбегу от джукан, найду ли я Сари, не обладая инстинктом направления, как другие жители Пеллюсидара?
Конечно, Зор может указать мне общее направление на Сари, но, не имея рядом его или другого жителя Пеллюсидара, я могу всю жизнь проплутать по огромному кругу; и если бы я даже шел по кажущейся прямой, шансы найти такой маленький кусочек земли, как Сари, были ничтожны. Однако никакие сомнения не могли отвратить меня от побега при малейшей возможности, и никогда не прекращу я попыток вернуться к моей Диан, пока я живу.
В то время, когда мои мысли витали где-то далеко, занавеска на двери откинулась, и в комнату вступил мускулистый мужчина с лицом не то человека, не то зверя. Он зарос жесткими, торчащими волосами почти до самых глаз, так что у него совсем не было видно лба, лишь узкая полоска в дюйм шириной белела над бровями. Глаза его были посажены так близко, что казались одним глазом, уши были заострены, как у зверя, губы — тонкие и жестокие. Несколько мгновений он стоял, уставившись на меня, губы его кривились в ухмылке.
— Итак, — сказал он наконец, — ты собрался бежать?
— Кто ты? — спросил я.
— Я — Ноак, новый дворецкий Мизы, — ответил он.
— Ну и что? — спросил я.
Все в нем вызывало у меня отвращение; по его отношению я чувствовал, что он пришел в поисках неприятностей, и я не стал пытаться умиротворить его. Что бы он ни собирался сделать, он собирался сделать это независимо от того, что я скажу или предприму; и я хотел побыстрее покончить с этим.
— Ты даже обрезал волосы, чтобы быть похожим на джуканина. Я думаю, все, что тебе сейчас надо, — набедренная повязка и джуканские украшения.
— Точно, — сказал я, глядя на его набедренную повязку.
Неожиданно его глаза загорелись маниакальной яростью.
— Ты думал сбежать от Ноака, а? Что разберусь с тобой. Когда я с тобой покончу, ты никогда ни от кого не сможешь сбежать. — Сказав это, он выхватил свой каменный нож и двинулся на меня.
У меня уже был один из принесенных Клито ножей, другой забрал с собой Зор; таким образом, я мог защищаться, и, когда он приблизился, я был готов встретить его.
Надеюсь, вам никогда не приходилось драться с сумасшедшим. Это одно из самых жутких воспоминаний в моей жизни. Ноак был не только сумасшедшим, но к тому же и очень мощным. Самым страшным в этой схватке было зверское выражение его лица, безумный блеск его жутких глаз, улыбка ярости на жестоких губах, обнаженные желтые клыки.
Я парировал его первый удар и ударил его в грудь своим ножом, но он немного уклонился, и я лишь порезал его мышцы. Это, однако, наполнило его еще большей яростью, он снова ударил меня и схватил свободной рукой за горло. Я еще раз увернулся от него, он с криком подскочил в воздух и прыгнул на меня. Я потерял равновесие и рухнул спиной на пол, а этот маньяк навалился на меня сверху. Он взмахнул ножом, чтобы прикончить меня, но я перехватил его кисть и ухитрился вырвать у него нож. Тогда он нацелился своими желтыми клыками мне в горло.
Я был вынужден отпустить его руку, чтобы оттолкнуть его, и вцепился пальцами в его горло. В другой руке я все еще сжимал свой нож, и, не задумываясь, направил его в сердце Ноака, а затем нанес еще несколько ударов.
Он закричал и какое-то время дергался в агонии, после этого сник.
Я столкнул с себя его труп и поднялся на ноги; меня тошнило от всего ужаса этой схватки и от близости его отвратительного лица.
Пока я стоял, восстанавливая дыхание, позади меня, в дверях, раздались какие-то звуки. Я резко обернулся, готовый встретить следующего противника, но это была всего лишь Клито. Она стояла в дверях и широко раскрытыми глазами глядела на труп.
— Ты убил Ноака? — прошептала она.
— Да, и у меня теперь есть джуканская одежда, — ответил я.
Глава IX
До того как я попал в Пеллюсидар, я никого не убивал. Я даже не видел ни одного человека, принявшего насильственную смерть, но здесь я убил многих людей, всегда, однако, из самозащиты или защищая других.
Это было неизбежно в обществе, где не существовало ни законов, ни людей, следящих за их выполнением.
Здесь, в Пеллюсидаре, каждый человек вынужден сам быть полицией, судьей и судом присяжных. Это не означает, что всегда побеждает правота, это только возможность; но когда на стороне человека правота и возможность, он чувствует значительно большее личное удовлетворение своей победой, чем если бы вызвал полицейского и передал преступника в руки медлительной машины правосудия, где правота не всегда побеждает.
Я полагаю, что Клито видела подобные смерти много раз, и ее потрясла не сама смерть Ноака, а страх перед тем, что может случиться, если мое преступление обнаружится.
— Теперь тебе некуда деться, — сказала она.
— Вряд ли я мог придумать что-нибудь еще, правда? — спросил я ее. — Не мог же я позволить ему убить меня.
— Я бы никогда не подумала, что ты можешь справиться с ним. Он был очень силен.
— Что ж, это уже сделано и ничего не вернуть назад. Теперь надо избавиться от улик.
— Мы могли бы похоронить его, — сказала она. — Другого способа нет.
— Но где? — спросил я.
— В вашей спальне, — сказала она. — Это будет самое безопасное место.
Свежий, неокоченевший труп очень трудно переносить, почему-то он кажется в два раза тяжелее и в четыре раза неуклюжее, чем при жизни, но мне удалось перекинуть тело Ноака через плечо и перенести его в нашу с Зором спальню. Зор, одетый в «костюм» джуканина, как раз выходил из нее, когда подошел я со своей ношей.
— Ну и ну! — воскликнул он.
— Ноак попытался убить меня, — сказал я.
— Так это Ноак? — недоверчиво спросил он.
— Был Ноак, — сказал я.
— Дэвиду пришлось убить его, — сказала Клито, — и я думаю, что для всех нас хорошо, что Ноак мертв.
— А зачем ты принес его сюда? — спросил Зор.
— Я собираюсь похоронить его в нашей спальне.
Зор почесал затылок.
— Судя по его виду, с ним лучше иметь дело с мертвым, чем с живым. Вноси его, я помогу тебе копать.