— Ну и как ты собирался сделать это один?
— Я не знаю, — ответил я, — но я попытался бы что-нибудь предпринять, если бы вы меня не схватили. Кстати, что вы собираетесь делать со мной?
— Ты будешь работать на нас.
— Вы не убьете меня? — спросил я.
— Мы убиваем, только защищаясь или наказывая, — ответил он, — мы убиваем тех, кто убивает нас и вредит нам. Если бы ты был из банды Худжи, то мы убили бы тебя, ибо все его люди — дурные люди; но ты говоришь, что ты его враг, впрочем, ты мог солгать, но мы не тронем тебя, пока не убедимся, что ты солгал нам. А до тех пор ты будешь работать.
— Послушайте, — настаивал я, — если вы так ненавидите Худжу, почему бы вам не отпустить меня и не позволить мне наказать его?
Но Гр-гр-гр уже не слушал меня, он подозвал моих стражников и приказал им отвести меня к месту работы. Я понял, что приговор окончателен, а Гр-гр-гр, как бы желая подчеркнуть это, повернулся ко мне спиной и медленно зашел в пещеру. Мои стражники повели меня дальше, и вскоре мы дошли до небольшой низины.
То, что представилось моим глазам, было более удивительным, чем все, что мне приходилось до сих пор видеть. На площади в несколько сот акров раскинулись поля, густо засаженные какой-то растительностью. То тут, то там виднелись фигуры зверолюдей, обрабатыващих своими первобытными орудиями эту землю.
Меня направили пропалывать грядки с дынями. Я никогда не занимался сельским хозяйством и, по всей видимости, был лишен того особого дара, которым природа награждает настоящих фермеров. Никогда время не тянулось так томительно долго для меня, как в те проклятые дни или месяцы, что я провел на этих чертовых грядках.
Зверолюди, работавшие на соседних участках, были настроены дружелюбно, и с некоторыми из них мне удалось завязать приятельские отношения. Один из них оказался ни больше, ни меньше, как сыном Гр-гр-гр, нарушившим какую-то традицию племени и отрабатывающим сейчас свою провинность. Он рассказал мне, что их племя всегда жило на вершине этого холма, но на соседних холмах жили племена их сородичей. Они никогда не воевали и жили в мире и спокойствии, пока не появились люди, которыми предводительствовал Худжа. Бандиты нападали на зверолюдей и убивали их, когда те выбирались из своей природной крепости и отправлялись в гости к соседям.
Сейчас, говорил мне мой новый друг, их племя затаилось, но в один прекрасный день они соберутся, нападут на Худжу и его людей и перебьют их всех.
Я объяснил ему, что сам ненавижу Худжу, и спросил, когда они собираются в поход. Я надеялся, что мне позволят отправиться с отрядом зверолюдей, а может быть, пойти вперед и провести разведку. Сын Гр-гр-гр отнесся к моему предложению весьма серьезно и сказал, что как только его отпустят с полей, он обсудит этот вопрос с отцом.
Вскоре после нашего разговора в поле появился Гр-гр-гр, и его сын бросился к нему и начал излагать содержание разговора. Но старый джентельмен был явно не в духе, и наградив своего отпрыска увесистой оплеухой, повернулся ко мне и сказал, что он убежден в моей принадлежности к банде Худжи, а посему я должен умереть.
— Мы убьем тебя, — заверил он, — как только ты закончишь обрабатывать дыни. Так что поторопись.
И я поторопился. Я приложил все усилия к возделыванию сорняков, росших в междурядьях. Если мне попадалось одно заморенное сорное растение, я на его месте выращивал два здоровых. Как только мне на глаза попадались отдельно растущие сорняки, я немедленно их выкапывал и пересаживал к своим дыням.
Мои хозяева не замечали весьма специфического характера моей деятельности. Они видели, что я весь день усердно копошусь на вверенной мне грядке, а поскольку в Пеллюсидаре ни звери, ни люди не имеют представления о времени, то я мог бы бесконечно заниматься своими дынями, или, вернее, сорняками, если бы не произошло событие, вырвавшее меня из этого довольно унизительного существования.
Глава IXГоловорезы Худжи
Невдалеке от места работы я выстроил из обломков камней и веток убежище, где спал, укрываясь от ярких лучей солнца. Как только я чувствовал голод или меня клонило в сон, я немедленно удалялся в свое жилище.
Мои хозяева не препятствовали мне в этом. Справедливости ради должен отметить, что они относились ко мне хорошо. И вообще это были очень милые, добрые и простые существа, при условии, конечно, что ничто не угрожало их благополучию. Их внушительные размеры, чудовищная сила и пугающая внешность были результатом той борьбы за существование, которую вели поколения их предков. Надо сказать, что эти качества они умели применять по назначению в случае необходимости. Они употребляли в пищу мясо только травоядных животных. Такой выбор не был, как вы понимаете, следствием недостатка силы — один мужчина, вооруженный лишь веревкой, спокойно убивал могучего дикого быка.
Как я уже сказал, у меня было убежище, в котором я отдыхал после праведных трудов. Как-то раз, лежа у себя в хижине, я услышал со стороны селения страшный шум. Вскоре я увидел огромного самца, бегущего и взволнованно что-то кричащего. Когда он приблизился, я вылез наружу, сгорая от желания узнать причину такого необычного смятения. Я с гордостью всегда считал, что лишен чувства праздного любопытства, но монотонность моего существования среди дынь и сорняков развила во мне зачатки этого чувства, свойственного большинству людей.
Остальные рабочие тоже выбежали навстречу гонцу, и он немедленно выложил им какие-то сведения, после чего повернулся и, не теряя времени, помчался обратно. Когда эти зверолюди бегут, они опускаются на все четыре лапы, что помогает им с легкостью преодолевать препятствия, которые помешали бы человеку. В результате они развивают поистине удивительную скорость. И на этот раз, прежде чем я успел подробно вникнуть в суть дела, мои сотоварищи резво снялись с места и устремились в сторону деревни.
Я остался один! Впервые со дня моего пленения рядом со мной не было ни одного зверочеловека. Я был один, а все мои стражники были в деревне, отражая нападение бандитов Худжи.
Насколько я сумел понять из рассказа гонца, два самца, возвращавшихся с охоты, были атакованы полудюжиной головорезов. Эти двое вернулись домой без единой царапины, а из бандитов улизнуть сумел только один. Он-то и сообщил своему главарю об исходе схватки. Теперь Худжа собирался наказать народ Гр-гр-гр. Я боялся, что зверолюди, даже учитывая их огромную силу, не смогут противостоять напору армии Худжи, хорошо вооруженной и обученной.
Наконец у меня появилась возможность, о которой я мог до сих пор только мечтать! Я мог сейчас бежать, найти дорогу в долину и, пока два войска будут вести битву, продолжить поиски селения Худжи, о местоположении которого я знал значительно больше, благодаря рассказам зверолюдей.
Когда я был уже готов претворить в жизнь свой план, со стороны деревни до меня донесся шум яростной битвы.
Я остановился. Поддавшись острому желанию немедленно нанести удар, пусть и слабый, ненавистному Худже, я повернулся и побежал к селению. Добежав до края плато, я застыл в удивлении — трудно было ожидать от зверолюдей такого четкого боевого порядка. На краю каждого утеса стояла цепочка могучих самцов — лучших метателей веревок. В нескольких футах позади них располагались остальные самцы, за исключением двадцати, которые охраняли самок и детенышей.
Меня в основном интересовали действия первой линии обороны. Приспешники Проныры — большой отряд саготов и пещерных людей — карабкались наверх, лишь немногим уступая в ловкости зверолюдям.
Атакающие задерживались у каждого выступа, на котором можно было закрепиться, и, остановившись, пускали стрелы в обороняющихся. Обе стороны непрерывно обменивались оскорблениями, но люди, со всей очевидностью, значительно превосходили своих противников в этом искусстве.
У передней цепочки обороняющихся не было другого оружия, кроме веревок, и когда враги приближались достаточно близко, то тут, то там в воздух взмывало первобытное лассо, и петля безошибочно падала на плечи или шею врага, таща его наверх. Те, кто успевал перерезать веревку, немедленно падали в пропасть, другие же наверху перебрасывались во вторую шеренгу и погибали от могучих клыков самцов.
Но стрелы атакующих вносили значительно больший урон в ряды обороняющихся, и было ясно, что победа Худжи была лишь делом времени.
Гр-гр-гр стоял в середине первой линии, где беспорядочно громоздились обломки скал и громадные валуны. Не говоря ни слова, я приблизился к нему, взял один из камней и сбросил вниз. Бросок был удачный — камень убил на месте одного лучника, и тот в падении увлек за собой еще троих.
Гр-гр-гр повернулся ко мне в немом изумлении. Он, казалось, сомневался в искренности моих намерений. Он протянул ко мне свою мохнатую лапу, и я решил было, что мне пришел конец. Но я отскочил в сторону, схватил другой камень, отправил его вслед за первым, И на этот раз не промахнувшись. Затем я, насобирав несколько небольших осколков камней, со всей возможной точностью (а я уже, помнится, говорил, что очень неплохо метаю в цель различные предметы) начал закидывать ими саготов и людей, сея в их рядах панику и смерть.
Гр-гр-гр вновь приблизился ко мне. Я ткнул рукой в гору камней, лежащую на вершине утеса.
— Это все надо скинуть им на головы, — прокричал я, — прикажи своим воинам!
Услышав мои слова, самцы из первой шеренги, до сих пор с интересом следившие за моими действиями, схватили огромные булыжники и, не ожидая приказа, обрушили на пещерных людей град камней. Через несколько мгновений на скале не осталось ни одного человека — деревня зверолюдей была спасена.
Гр-гр-гр стоял рядом со мной и с угрюмой радостью наблюдал, как остатки отряда бандитов скрываются из глаз. Затем он повернулся ко мне.
— Ведь это твои друзья, — сказал он. — Почему ты убивал их?
— Они никогда не были моими друзьями, — отозвался я. — Я уже говорил тебе об этом, но ты мне не поверил. Ну а теперь, теперь ты веришь, что я ненавижу Худжу и его племя не меньше, чем вы? Веришь, что я хочу быть другом Гр-гр-гр?