От резкой остановки парома отца Савватия тряхнуло. Он неохотно открыл глаза: паром стоял на середине реки, а справа от них виднелась и приближалась огромная баржа.
Из капитанской рубки раздавались и неслись над Чусовой крики и брань. Хлипкая дверца рубки ходила ходуном от завязавшейся потасовки, и было непонятно, чем закончится эта переправа на другой берег.
Отец Савватий тяжело вздохнул. Он встал, подошёл к рубке и открыл рывком дверь. Толян держал капитана за горло, а помощник кричал и пытался размокнуть его руки. Батюшка взял Толяна за шиворот, довольно легко оторвал его от капитана, выволок из рубки и повернул лицом к себе:
— Анатолий, если ты будешь себя так вести, я всё расскажу бабе Вале! Представляешь, как она расстроится, а?!
Анатолий при виде батюшки и упоминании бабы Вали обмяк. Он заискивающе зачастил:
— Не дали, не дали, у них есть, я видел! Я просил стопочку и мне налить, а они не дали, я по-хорошему с ними, а они не дают! Я больше не пойду к ним, не пойду, батюшка, не сердись!
Заработал мотор, и паром стал набирать скорость, уходя от столкновения с баржей. В рубке виднелось бледное лицо капитана, а перепуганный помощник выглянул и снова захлопнул дверь.
Отец Савватий опустился на скамейку и почувствовал сильные угрызения совести: размечтался, а вот за людей и не помолился толком. Ему стало до боли в сердце жалко и капитана, и помощника, и несчастного Толяна. Не было у них таких утешений, как у него, у отца Савватия... Если б Господь им дал столько милости, сколько ему, они, может быть, старцами были бы! За весь мир бы молились! А он... Сколько раз ездил на пароме, а за этих людей толком и не помолился никогда...
Он встал на ноги, держась за перила, отвернулся в сторону и стал горячо молиться:
— Господи, прости меня, недостойного иерея! Это я виноват, Господи, я не молился за этих людей! Они ругали меня, а я думал только о том, что это мне на пользу духовную, что полезно мне это... А ведь они ругали, потому что плохо им... Плохо, тяжело, и помолиться некому... Прости меня, Господи, и пошли этим людям благодать Свою, помоги им на их тяжёлом жизненном пути, приведи их к вере! Видишь, Господи, они так страдают без Тебя!
Думают, что жизнь у них нескладная, и не понимают, что это без Тебя им так плохо! Смилуйся, Господи, наставь их и научи, спаси их ими же веси судьбами!
Паром уже остановился, съехали с него машины, отправился по своим делам успокоенный Толян. Только тогда отец Савватий оторвал побелевшие от напряжения руки от перил, повернулся, подошёл к рубке, приоткрыл дверь:
— Спаси Господи! Благодарю за труды! Всего доброго!
Помощник растерянно пробормотал:
— И вам всего доброго, батюшка!
Когда паром опустел, протрезвевший капитан, потирая горло, сказал:
— Да уж... Я уж думал — последний час мой настал... Ещё баржа эта...
— Да... А ты вот попа ругал... А он...
— Я его и не поблагодарил даже... Сам не знаю, я так злился на него, а теперь прошла вся злость... А он ничего, хороший мужик, оказывается...
— А давай мы с тобой, как в следующий раз рыбы наловим — ему и снесём?
— Ну давай... Когда ж ему самому рыбу— то ловить?! А тут мы ему раз — и рыбки! Обрадуется, наверное...
— Точно...
И они стали оживлённо вспоминать прошлую рыбалку и прикидывать, какую именно рыбу нужно будет наловить в подарок батюшке.
Серые холодные волны Чусовой набегали на паром и разбивались брызгами. Ласковое весеннее солнце нагревало палубу, а над рубкой неприметно парила в воздухе белоснежная голубица.
Я видел святого человека
Сколько раз слышала я утверждение: «Времена святых давно прошли. Измельчал народ. Где гиганты духа — преподобные Макарий и Антоний Великие, преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский? Нет их в наше время! “Оскуде преподобный...”»
А Дух Святой и ныне дышит, живит и наполняет сердца верных благодатью, а Иисус Христос «вчера и днесь и во веки — тот же»!
«Я видел святого человека — и счастлив!» — сказал мне мой первый духовный наставник, игумен Савватий.
Я приехала в уральский монастырь Казанская Трифонова женская пустынь, чтобы вместе с сёстрами встретить праздник Преображения Господня. Праздник радостный и светлый. Но путь к этой радости — через слёзы покаяния, очищение сердца. Только так можно услышать «глас хлада тонка» и заплакать от счастья. И воскликнуть вместе с апостолами: «Добро нам зде быти!»
Господь утешает нас и не лишает общения с праведниками. С людьми, которые при жизни поднялись на духовную высоту Фавора. Поднялись и преобразились Духом Святым. И отразили в себе Лик Божий. А мы, увидев такого человека, хотим одного: сидеть у его ног.
Отец Савватий медленно говорит, вспоминая и переживая прошлое: «На одной из встреч мы с моим знакомым священником сидели у ног отца Иоанна (Крестьянкина). Мой знакомый по правую сторону, а я — по левую. Да, я по левую... И у меня было ощущение — мир в душе, радость. Никаких помыслов тревожных, ни беспокойства, ни заботы о будущем. Я теперь понимаю апостолов, которые хотели остаться там, на Фаворе, рядом с Господом. Я чувствовал то же самое рядом с отцом Иоанном. Это был мой духовный Фавор».
Игумен Савватий (Рудаков) — духовное чадо отца Иоанна (Крестьянкина). Он основатель, строитель и духовник монастыря, который был создан по благословению отца Иоанна.
Сейчас игумен Савватий сам духовный отец и наставник многочисленных чад — монахинь своего монастыря, иноков соседнего мужского скита села Успенки, просто мирских людей, жаждущих духовного окормления. А тогда Господь бережно растил будущего пастыря. Вся жизнь его с детства была связана с Церковью. Юноша испытывал духовную жажду. Чувствовал себя незасеянной землёй. Кто мог бросить духовные семена в его душу, чтобы взрастить духовные плоды? Он, конечно, общался со священниками, но этого было ему недостаточно.
Святые отцы говорят, что обретение духовного наставника — это не «естественное право всякого верующего», а дар Божий, который надо вымаливать. Поэтому отец Иоанн (Крестьянкин) и советует в своих письмах: «Продолжайте молиться о даровании вам духовного отца». И молодой священник молился о даровании ему такого отца.
Отец Савватий ненадолго умолкает, а потом вспоминает о своих духовных наставниках. Он рассказывает о них так, что они проходят передо мной живыми людьми.
Первым таким наставником была... его бабушка Анна. Её родной дед был расстрелян за веру в 1918 году в селе Мазунино Кунгурского района. Глубоко верующий человек, бабушка Анна была духовной свечой Господу. И эта свеча ходатайствовала перед Богом за весь род. Всех защищала и покрывала она своей молитвой. Это она привела маленького внука в церковь.
Сейчас отец Савватий вспоминает, что, будучи ребёнком, видел в храме разных людей. Видел бабушек, которые на службе оглядывались по сторонам, рассматривая обновки знакомых прихожан, шёпотом передавая приходские новости. А его бабушка вся была в молитве. Когда внук поднимал глаза на неё, он понимал: бабушка не здесь, она переживает литургию так, как молились, наверное, первые христиане в катакомбах, — всей душой и всем сердцем. Бабушка не читала ребёнку наставлений, она учила его примером собственной жизни и молитвы.
Я слушаю рассказ о бабушке и вспоминаю слова святых отцов о том, как из храма, полного верующих и молящихся людей, до небес не достигало ни звука. Потому что молитва, в которую мы не вкладываем свою душу и сердце, свои слёзы и боль, — такая молитва не даёт луча, восходящего к небесам. В лучшем случае она бывает слышна как нечленораздельные звуки, как мычанье бессловесных животных.
Следующим наставником был протоиерей Виктор Норин. Он был убит неизвестными в собственной квартире — умер от многочисленных ножевых ранений. Убийцы до сих пор не найдены. Были ли это сатанисты или просто бандиты? Неизвестно.
Среди духовных наставников отец Савватий с любовью вспоминает имя Пермского Владыки архиепископа Афанасия, ныне покойного, много доброго сделавшего для епархии. Он и рукоположил отца Савватия, тогда своего иподьякона, в священники. Рукоположили его совсем ещё молодым — в двадцать один год. Служить молодого священника отправили на Митейную гору, что на берегу Чусовой, в семидесяти километрах от Перми. Глушь по тем временам.
Шёл 1987 год. А ещё шесть лет назад Митейная гора была местом притяжения для многочисленных паломников и чад знаменитого старца протоиерея Николая Рагозина. Старец служил здесь почти четверть века — с 1957 по 1981 год. Сколько здесь он молился и плакал! Под конец жизни прохудилась избушка старого священника, который заботился больше о чадах, а сам был аскетом.
Когда духовные чада стали предлагать батюшке начать стройку, он отвечал, что жизнь его заканчивается и при его жизни ничего уже не будет построено. Но вот после его смерти здесь будет монастырь. И отец Николай рассказывал своим чадам о будущем, показывал, где что будет построено. Он даже описал внешность своего преемника, отца Савватия. Игумен Савватий поражается прозорливости отца Николая: «Я ещё в школе учился, а он меня уже духом видел».
Молитвенное присутствие протоиерея Николая Рагозина ощущают все, приехавшие в монастырь. Эту молитвенную помощь отца Николая почувствовал в трудный момент и молодой священник. Страх и трепет охватили его, ещё совсем неопытного, на его первой службе. И тут он почувствовал помощь отца Николая, который как будто присутствовал рядом с ним во время службы и помогал, наставлял, подсказывал.
Ощущение присутствия старца было настолько сильным, что оно помнится отцу Савватию и сейчас, 23 года спустя. Он рассказывает о благодатной помощи отца Николая так, как будто это было вчера. И отец Савватий считает протоиерея Николая Рагозина своим духовным наставником. Сколько раз он обращался с молитвенной просьбой к старцу! А в минуты уныния надевал его старую рясу, которую хранит с благоговением.