Но молодому священнику был нужен живой человек, наставник и духовный отец. Чудо посылает Господь для укрепления и утешения только однажды, а духовное руководство нужно постоянно. Душа жаждала Моисея духовного, который показал бы путь к земле обетованной. А путь этот предстоял далёкий. И не в одиночку, а с паствой, которую так страшно повести неправильным путём!
Отец Савватий побывал в Троице— Сергиевой Лавре в поисках духовного наставника. Но душа не раскрывалась, не чувствовала своего духовного отца. Потому что Господу было угодно даровать ему такого наставника, который смог бы ответить на все его духовные нужды.
Молодому священнику посоветовали поискать духовного наставника в Псково— Печерском монастыре. Это старейший монастырь в России, который за свою историю длительностью более 500 лет ни разу не закрывался. Не пресекалась там традиция старчества. Этот великий дар передавался от духоносного наставника к достойному наследнику. Старец открывает волю Божию, помогает людям и утешает их. «Утешайте, утешайте люди моя», — повторял слова пророка Исаии один из самых известных старцев современности архимандрит Иоанн (Крестьянкин). К нему и привёл Господь молодого пастыря.
Говорят, что наставник приходит тогда, когда ученик бывает готов его услышать. Не кормят духовного младенца твёрдой пищей, в которой нуждается духовно возросший ученик. И в духовном наставлении, в проповеди старца мы можем услышать только то, что готовы услышать, для чего созрел наш ум и наше сердце. По этому поводу святые отцы рассказывают такую притчу:
«Молодой человек пришёл к старцу и сказал, что слышал слова его проповеди, но нашёл их пустыми и ничего не стоящими. Тогда старец достал жемчужину и спросил юношу:
— Сможешь ли ты продать её рыночным торговцам за золотую монету? Юноша взял жемчужину и с лёгким сердцем понёс продавать её, ибо уверен был, что стоит она дороже. Но никто на рынке не давал за неё больше серебряной монеты.
Опечаленный юноша принёс непроданную жемчужину старцу.
— Теперь отнеси её царскому купцу и спроси, сколько он за неё предложит.
Купец посулил юноше за жемчужину тысячу золотых монет. Возвратился юноша в великом смятении, и сказал ему старец:
— Пока представление твоё о мудрости подобно знаниям торговцев рыбой о жемчуге. Чтобы по достоинству оценить жемчужину, нужно стать благоразумным купцом, ищущим хороших жемчужин».
Как в этой притче, старец отец Иоанн (Крестьянкин) раскрывался каждому в ту меру, какую тот мог вместить. И у каждого, наверное, остались свои воспоминания, своё представление о нём.
Свою первую встречу с будущим духовным отцом, как и все последующие, отец Савватий помнит так ярко, как будто это случилось на днях. А произошла первая встреча довольно давно — в 1988 году. Отцу Иоанну в то время было 78 лет. Молодой священник приехал в Псково-Печерский монастырь и пришёл на службу в Михайловский собор, посвященный Архангелу Михаилу. Это самый большой собор монастыря. Перед началом службы его, как священника, пригласили в алтарь.
С трепетом ждал он встречи со старцем. Рядом находился молодой иерей, тоже приехавший сюда в первый раз. Но он-то хоть видел отца Иоанна раньше. А отец Савватий и не представлял себе, как выглядит старец. Фотографий в то время не было, православных журналов и газет — тоже считанные единицы.
И вот открывается боковая дверь в алтарь и входит пожилой иеромонах. Или игумен? Отец Савватий думает: «Может, это и есть старец? Да нет, наверное, не он...» Заходит следующий, постарше и совсем седой. «Может, этот? Нет, не он...»
Всё больше и больше иеромонахов в алтарь входят. А сердце молчит — нет, похоже, среди них старца...
И вот входит пожилой седой священник — и сердце начинает трепетать, и — ощущение праздника. «Вот это он, это старец! Я чувствовал, что не могу ошибиться: вошедший человек весь светился каким-то внутренним светом!» Отец Савватий спросил тихонько у дьякона: «Это отец Иоанн (Крестьянкин)?» И дьякон укоризненно ответил: «Ну конечно, это отец Иоанн (Крестьянкин)! Ты что, отца Иоанна не знаешь?!» А молодой священник даже не обиделся на укоризну: ведь дьякон был прав, отца Иоанна невозможно было не узнать! Его нельзя было спутать с кем-то другим! И сердце сказало: «Вот он, мой духовный отец!»
Игумен Савватий молчит, и на глазах у него — слёзы. Мне знакомы по милости Божией эти слёзы духовного умиления: я испытывала подобные чувства у мощей Оптинских старцев, на могилке протоиерея Николая Рагозина, на месте упокоения старца Иоанна (Крестьянкина) в Дальних пещерах Псково-Печерского монастыря. Благодать Божия незримо касается нашего сердца и вызывает в нём слёзы умиления. И эти тихие, неприметные слёзы льются даже у сильных духом, суровых мужчин, которые спокойно терпят боль и с достоинством встречают скорбь.
Вся жизнь молодого священника перевернулась после встречи со старцем. Отец Савватий подошёл к нему и почувствовал, что слов-то и нет никаких, нечего спрашивать. Хочется просто стоять рядом и чувствовать любовь, исходящую от этого человека. Как будто небесная сила входила в тебя при встрече с ним. Отец Иоанн изливал эту небесную любовь на окружающих, и сначала было непонятно: как можно любить всех подряд? Вот этот плохой человек, вот тот на руку нечист, а другой и сам себя стыдится, столько грехов за душой. А старец любил их всех, как любит нежная мать своих больных детей. Это была любовь Христова.
Так и стоял отец Савватий рядом со старцем молча, а все вопросы пропали куда-то. И отец Иоанн спросил сам тихим голосом:
— А ты кто?
— Я — священник...
— А ты иеромонах или женатый священник?
— Я — целибат.
— В русской традиции такого не бывает. Скажи своему архиерею, чтобы подстриг тебя в иеромонахи.
И старец назначил отцу Савватию время для беседы. Молодой священник долго готовился к этой беседе. Готовился задать важные, по его мнению, и сложные духовные вопросы. Но, когда беседа состоялась, он почувствовал себя духовным младенцем. Отец Иоанн не отвечал на задаваемые вопросы, как будто не слышал их. Он сам стал говорить отцу Савватию простые слова, но эти простые слова были чем-то особенным. За каждым его словом открывались духовные глубины. И они были бесконечны, как бесконечно деление атома. Над каждым его словом можно было думать и размышлять. И это была целая жизненная программа. Игумен Савватий вспоминает и улыбается:
— Я спрашивал его про Фому, а он отвечал про Ерёму. Понимаешь, он был духовный врач. Профессор духовный. Ты ему жалуешься, дескать, батюшка, есть у меня болячка духовная, как бы прыщик вот на носу вскочил. А он уже, как рентген, проник в твоё сердце и увидел главные причины твоих духовных болезней. И твои немощи. И твои страсти. Как врач, который видит то, что не видит больной, он говорит ему о душевной язве, которая причина всех его грехов. А прыщик, что ж — он и сам пройдёт.
Отец Иоанн говорил правду Божию, но говорил её очень мягко, осторожно. Как кормит нежная мать ребёнка манной кашей — подует, остудит, чтобы не обжечь младенца, так старец кормил духовных младенцев духовной пищей нежно и бережно, чтобы не поранить душу. Ту самую, которая дороже всего мира. Иные рубят сплеча. А правда Божия для духовного младенца не всегда удобоварима... Он никогда не отпускал чад, не угостив конфетами, шоколадкой, любил нас как детей. Часто повторял: «Хорошие мои!»
Но если видел отец Иоанн укоренившийся порок, губительную страсть, он как бы проводил духовную операцию. И — молился за этого человека. Ты возвращался домой и чувствовал несильную боль: старец полечил тебя, вскрыл духовную язву. И вот только рубец ноет, заживая. Он прижёг твою духовную болячку, но сделал это так тонко и нежно, что больной и не заметил, как прошла операция.
И вот, когда я возвращался от старца домой, я чувствовал себя счастливым человеком. Я обрёл духовного отца. И я счастлив просто потому, что он жив и есть на белом свете. Чувствовал его любовь и его молитву на расстоянии, потому что он брал в чада и сразу же начинал молиться за этого человека. Знал и помнил тысячи людей по именам. И молился за всех своих чад.
Отец Иоанн был окном в Царство Божие. Я видел через него Господа, потому что он отражал Бога в себе. Наша душа — это Адам, потерявший Бога. И она ищет его и не довольствуется ничем другим. Никакими земными благами невозможно насытить эту жажду. Ни власть, ни богатство, никакие земные наслаждения не могут утолить эту тоску Адама по Богу, не могут дать мир и покой душе человека. И ты тычешься, как слепой котёнок, во все стороны и ищешь, ищешь...
И вдруг — встречаешь такого небесного человека, как отец Иоанн (Крестьянкин). И видишь, как отражаются в нём лик Божий и любовь Христова. И — всё. Тебе больше ничего не нужно. Ты — счастлив! Вот когда я понял, что чувствовали апостолы рядом с Христом! И как могли они воскликнуть только: «Добро есть нам зде быти!» И слов больше не было. А — только счастье.
А потом они его потеряли.
Какое-то время спустя, уже дома, один монастырский трудник где-то вычитал, будто отец Иоанн умер. И он сказал мне об этом.
Я почувствовал себя маленьким ребёнком, потерявшим маму и папу. Я плакал безутешно. В то время потерять его для меня было — смерть.
Потом трудник сказал мне, что ошибся.
Отец Савватий молчит. Я тоже молчу. Чувствую, как подступают слёзы.
А он продолжает рассказ:
— Отец Иоанн давал своим чадам правильное направление в жизни. Указывал путь. Давал такую духовную карту. И это очень важно. Ведь, не зная пути, можно погибнуть. А теперь у тебя есть вера, что ты идёшь правильным путём. Ну а дальше старец наставлял идти своими ногами. На старца садиться нельзя. Старцы — как знаки дорожные — указывают тебе путь.
Вся дальнейшая жизнь отца Савватия в течение восемнадцати лет, до смерти отца Иоанна (Крестьянкина), шла под духовным руководством старца. Он принял монашеский постриг, стал иеромонахом. А позднее, по благословению батюшки, основал монастырь. Стал строителем, духовником, игуменом обители Казанская Трифонова женская пустынь, которой в этом году исполнится пятнадцать лет. Отец Савватий вспоминает дальше: