— Мне так все это нравится, — радовалась она. — Столько солнца, и от деревьев так приятно пахнет.
— Еще бы! — сказал Колен. — Весна!
— Неужели? — переспросила Хлоя, хитро улыбаясь.
Они свернули направо. До медицинского квартала оставалось еще два дома. Пройдя сто метров, они стали отчетливо ощущать запах анестезирующих средств. Ветер выносил его далеко за пределы квартала. Тротуар тоже стал выглядеть иначе. Они шли теперь по бетонной решетке над широким мелким каналом. Под ногами у них лились потоки спирта и эфира, уносившие в неизвестном направлении ватные тампоны, перепачканные гноем и кровью. Волокнистые сгустки свернувшейся крови местами придавали потоку красноватый оттенок, на его поверхности то и дело возникали куски полуразложившейся человеческой плоти, вращавшиеся вокруг своей оси, подобно подтаявшему айсбергу. Запах эфира забивал все остальные запахи. Временами проплывали скомканные бинты, распуская свои ленивые кольца. По правую сторону каждого дома располагалась сточная труба, содержимое которой вливалось в общий поток, поэтому можно было без труда установить специализацию медика. Из одной такой трубы выкатился глаз, плюхнулся в канал и на очередном витке бросил на Колена и Хлою изумленный взгляд. Но вскоре глаз исчез под рухнувшим вслед за ним огромным куском окровавленной ваты, раскисшей как мерзкая медуза.
— Мне все это совсем не нравится, — сказала Хлоя. — Воздух здесь, конечно, здоровый, но зрелище малоприятное.
— Это уж точно, — подтвердил Колен.
— Давай пойдем по проезжей части.
— Давай, но нас могут раздавить.
— Жаль, что мы не поехали на машине, — сказала Хлоя. — Я уже просто ног под собой не чувствую.
— Тебе еще повезло, что наш доктор живет далеко от квартала хирургов-ампутаторов…
— Прекрати! — воскликнула Хлоя. — Нам еще долго?
Она вдруг опять раскашлялась, и Колен побледнел.
— Не кашляй, прошу тебя, — сказал он.
— Не буду, — с видимым усилием отвечала Хлоя.
— Не кашляй, мы уже пришли.
Вывеска над дверью профессорского дома изображала огромную челюсть, которая заглатывала лопату землекопа по самую ручку. Оставалось только догадываться, где в этот момент находился сам землекоп. Хлоя рассмеялась, тихонько, чтобы не закашляться. На стенах висели световые панно, изображавшие чудодейственные сцены из практики профессора. Жаль только, что освещение было отключено.
— Вот видишь, — сказал Колен. — Сразу видно, что имеешь дело со специалистом. Ни один дом не оформлен так профессионально, как этот.
— Это означает, что у него много денег, не более того.
— И что у него хороший вкус, — добавил Колен. — Он настоящий художник.
— Так обычно оформляют мясницкие лавки в богатых кварталах, — заметила Хлоя.
Они вошли в дом и оказались в огромном круглом вестибюле, крашенном белой эмалью. К ним подошла медсестра.
— Вы записаны? — спросила она.
— Да, — ответил Колен. — Только мы немножко опоздали…
— Это не важно, — заверила его медсестра. — Профессор уже все равно закончил оперировать. Пойдемте, я вас проведу.
Они последовали за медсестрой, и их шаги с приглушенным гулом застучали по эмалированному полу. Коридор плавно закруглялся. Они миновали множество дверей и остановились у той, на которой красовалась вывеска из чеканного золота, точно такая же, как при входе. Медсестра открыла дверь и деликатно растаяла в воздухе, чтобы не загораживать проход. Они толкнули массивную, совершенно прозрачную дверь и оказались в кабинете. Профессор Членоед, стоя у окна, натирал свою бородку душистым дягильным экстрактом при помощи обыкновенной зубной щетки.
Заслышав шум шагов, профессор обернулся и протянул Хлое руку.
— Вам уже лучше? — спросил он.
— Эти пилюли были ужасные, — призналась Хлоя.
Профессор помрачнел и стал похож на октавианца.
— Какая досада, — прошептал он. — Так я и думал. — Он застыл в глубокой задумчивости и простоял так с минуту, пока наконец не осознал, что все еще держит в руках зубную щетку. — Возьмите, — сказал он, пихая щетку Колену. — А вы присаживайтесь, дитя мое, — прибавил он, обращаясь к Хлое.
Профессор прошелся по кабинету и тоже сел.
— Понимаете, у вас что-то в легких, — сказал он Хлое. — Вернее, в одном из легких. Судя по всему…
Он встал, не договорив.
— Ладно, хватит болтать, — прервал он сам себя. — Попрошу вас следовать за мной. — Да положите же вы наконец эту щетку, — сказал он Колену, который совершенно не понимал, зачем ему ее вручили.
Колен пошел было за Хлоей и профессором, но между ними возникло нечто вроде занавеса, плотного и совершенно невидимого. Его сердце сжималось от тоски и подскакивало в груди. Сделав над собой усилие, он сжал кулаки и, собрав всю свою волю, догнал Хлою. Как только он прикоснулся к ее руке, занавес исчез.
Профессор привел ее в маленькую светлую комнату с хромированным потолком, добрую часть которой занимал невысокий аппарат из полированного металла.
— Я бы предпочел, чтобы вы сели, — проговорил профессор. — Это недолго.
Перед аппаратом находился экран из красного серебра, окаймленный искрящимся хрусталем. На цоколе сверкала черная эмалированная кнопка.
— Вы хотите присутствовать? — спросил профессор у Колена.
— Да, если можно, — отвечал тот.
Профессор нажал на кнопку. Свет из кабинета плотным потоком устремился в щель под дверью и в вентиляционное отверстие. Серебряный экран постепенно наливался красками.
Профессор Членоед похлопал Колена по плечу.
— Не падайте духом, мой друг, — сказал он. — Может быть, все еще обойдется.
Колен смотрел в пол, он был совершенно подавлен. Хлоя держала его под руку и изо всех сил старалась казаться веселой.
— Да, — подтвердила она, — это, наверное, скоро кончится…
— Конечно, — пробормотал Колен.
— Если она будет следовать моим предписаниям, — продолжал профессор, — она вполне может поправиться.
— Вполне, — механически повторил Колен.
Они стояли в круглом белом вестибюле, и голос Колена отдавался эхом, как если бы он говорил откуда-то издалека.
— Счет я вам все-таки вышлю, — сказал профессор.
— Ну разумеется, — ответил Колен. — Спасибо вам, доктор, вы были к нам так внимательны.
— А если и это лечение не поможет, приходите ко мне. В конце концов, есть еще один выход — оперативное вмешательство, мы его пока даже не рассматривали…
— Да, конечно, — сказала Хлоя, изо всех сил сжимая руку Колена, и зарыдала.
Профессор отчаянно щипал себя за бороду.
— Какая досада, — проговорил он.
Воцарилось молчание. За прозрачной дверью показалась медсестра и дважды постучала. Зеленые буквы, из которых ловко сложилось слово «Войдите», вспыхнули в толще дверного стекла.
— Там пришел какой-то господин, просил передать, что Николя уже ждет.
— Спасибо, Куртизанна, — сказал ей профессор, — вы свободны. — И медсестра удалилась.
— Ну что же, доктор, мы, пожалуй, пойдем… — пролепетал Колен.
— Да, да… — отвечал профессор. — До свидания… Лечитесь… Попробуйте съездить куда-нибудь…
— Плохой диагноз? — спросил Николя, не оборачиваясь, прежде чем они тронулись с места.
Хлоя все еще плакала, уткнувшись носом в меховую накидку, а Колен был мертвенно-бледен. Запах тротуара ощущался все явственней. Эфирные пары наполняли улицу.
— Поехали, — сказал Колен.
— Что с ней? — спросил Николя.
— Хуже и быть не могло! — воскликнул Колен.
Он спохватился, что произнес это в присутствии Хлои. Он так любил ее в этот момент, что готов был убить себя за это.
Хлоя съежилась в углу машины и кусала пальцы. Волосы падали ей на глаза, шапочка свалилась под сиденье, и она, сама того не замечая, топтала ее ногами. Она плакала так, как плачут маленькие дети, изо всех сил, но совершенно бесшумно.
— Любимая, прости меня, — сказал Колен, — я чудовище.
Он сел поближе и прижал ее к себе. Он целовал ее усталые мокрые веки и чувствовал, как тяжело и медленно бьется сердце в ее груди.
— Мы вылечим тебя, — уверял он. — Я хотел сказать, что не может быть ничего хуже, чем видеть тебя больной, даже если болезнь не опасна…
— Мне страшно… — пожаловалась Хлоя. — Я знаю, он будет меня оперировать.
— Нет, — возразил Колен. — Ты сама поправишься.
— Да что с ней такое? — не унимался Николя. — Я могу чем-нибудь помочь?
Он тоже выглядел совершенно несчастным, от обычной самонадеянности не осталось и следа.
— Хлоя, милая, успокойся, — сказал Колен.
— Она очень скоро поправится, — подтвердил Николя.
— Ума не приложу, где она могла подцепить эту дурацкую кувшинку, — сказал Колен.
— У нее там кувшинка? — недоверчиво переспросил Николя.
— В правом легком, — пояснил Колен. — Профессор сначала думал, что там какой-то зверек, но выяснилось, что это кувшинка. Мы видели ее на экране. Большая кувшинка, но мы с ней справимся.
— Конечно, — сказал Николя.
— Вы просто не понимаете, что это такое, — проговорила Хлоя сквозь слезы. — Когда она шевелится, мне так больно!!!
— Не плачьте, — сказал ей Николя. — Это все равно не поможет, вы только устанете.
Они наконец тронулись. Николя осторожно вел машину вдоль громоздких строений медицинского квартала. Солнце потихоньку садилось за кроны деревьев, становилось ветрено.
— Доктор хочет, чтобы она поехала в горы, — сказал Колен. — Он полагает, что холодный воздух подействует на эту гадость…
— Она подхватила эту заразу в дороге, — заметил Николя. — Там было полно всяких мерзостей.
— А еще он сказал, что надо всю комнату заставить цветами, — продолжал Колен, — чтобы запугать кувшинку…
— Зачем? — спросил Николя.
— Чтобы она не зацвела, — объяснил Колен, — потому что тогда появятся другие кувшинки. Но мы не дадим ей зацвести.
— И это все лечение? — спросил Николя.
— Нет, — ответил Колен.
— А что еще?