Внизу, у невысоких станков, прикованные за правую щиколотку рабочие изо всех сил старались не попасться в алчные зубцы шестеренок. Железное кольцо отстегивали два раза в день, в обед и вечером. Эти рабочие собирали какие-то детали, которые то и дело вылетали из узкой щели в нижней части агрегатов. Если рабочий не успевал поймать деталь, она снова падала в разверстую пасть, набитую шестеренками, где осуществлялась операция синтеза.
В цехе было множество машин разнообразного калибра. Шику это зрелище было прекрасно знакомо. Его комната находилась в самом конце цеха, он должен был следить за работой станков и консультировать в случае необходимости рабочих, если какой-то станок, вырвав у кого-либо кусок мяса, внезапно останавливался.
Атмосферу в цехе очищали при помощи бороздящих воздух серебристых бензиновых струй. Они притягивали к себе копоть, металлические стружки и капли раскаленного масла, которые ровной и тонкой струей поднимались вертикально вверх над каждым станком. Шик поднял голову. Под потолком по-прежнему тянулись трубы. Он дошел до спаянного из металлических прутьев лифта, ступил на платформу, захлопнул дверь, достал из кармана томик Партра, нажал на кнопку и погрузился в чтение, пока кабина послушно везла его вниз.
Глухой удар платформы о металлическую рессору амортизатора вывел его из оцепенения. Тогда он вышел и направился в свой кабинет, остекленное со всех сторон небольшое помещение со слабо горящей лампочкой, откуда он мог наблюдать за работой цеха. Шик сел на стул, вновь открыл книгу и принялся читать, шум станков и монотонная вибрация убаюкивали его.
Неожиданно звук изменился. Шик оторвался от книги и мгновенно нашел источник подозрительных звуков. Одна из бензиновых струй застыла точно посредине цеха и повисла в воздухе, рассеченная пополам. Четыре станка, до которых она теперь не доходила, бились, словно в агонии. Видно было, как рядом с каждым из них на землю медленно сползал человек. Шик положил книгу и бросился из кабинета в цех. Он подлетел к пульту управления струями и опустил рубильник. Разорванная струя так и осталась неподвижной, подобно лезвию косы, и над четырьмя машинами плотные кольца дыма вздымались к потолку. От пульта управления он кинулся в цех. Станки медленно испускали дух. Приставленные к ним рабочие лежали на полу. У каждого из них правая нога, к которой было приковано кольцо, изгибалась под странным, неестественным углом, а правая кисть была оторвана. Кровь дымилась, капая на раскаленную цепь и распространяя в воздухе ужасный запах паленого мяса.
Шик снял кандалы с ног погибших и разложил тела у станков. Затем, вернувшись в свой кабинет, вызвал по телефону санитаров и побежал к пульту, чтобы снова попытаться запустить струю. Ничего не вышло. Струя била прямо, но, доходя до четвертого станка, она разрывалась, будто кто-то разрезал ее ножом пополам.
С тоской ощупывая свой карман, где лежала книжка, Шик направился в Центральное управление. У выхода ему пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить санитаров, увозивших на небольшой электрической тележке в Генеральный коллектор четыре трупа.
Шик шагал теперь по другому коридору. Где-то вдали мелькала электрическая тележка, заполнявшая кишку коридора мерным поскрипыванием. Она резко свернула в сторону и выпустила из-под колес сноп ярких, ослепляющих искр. Низкий потолок глухо отзывался на каждый шаг. Чтобы пройти в Центральное управление, нужно было миновать три других цеха. Шик рассеянно брел по коридору. Наконец он достиг главного блока и вошел в приемную старшего кадровика.
— Авария в секциях семьсот девять, семьсот десять, семьсот одиннадцать и семьсот двенадцать, — сказал он секретарше, просунув голову в окошечко. — Нужно заменить четырех рабочих и машины, я думаю, тоже. Я бы хотел поговорить со старшим кадровиком.
Секретарша принялась нажимать на какие-то красные кнопки, расположенные на пестрой отполированной панели, и после паузы проговорила:
— Входите, он вас ждет.
Шик вошел и плюхнулся на стул. Кадровик бросил на него вопросительный взгляд.
— Мне нужно четверо рабочих.
— Хорошо, — ответил кадровик, — завтра вы их получите.
— Одна из очистительных струй вышла из строя, — продолжал Шик.
— Меня это не касается, — сказал главный кадровик. — Зайдите в соседний кабинет.
Шик вышел из комнаты и после ряда необходимых формальностей оказался в кабинете технического директора.
— Одна из очистительных струй семисотого цеха вышла из строя, — проговорил он.
— Окончательно?
— Она прерывается на середине цеха, — ответил Шик.
— Вы не пытались ее исправить?
— Нет, — ответил Шик, — боюсь, что это невозможно.
— Я распоряжусь, чтобы ваш цех проинспектировали, — сказал технический директор.
— Побыстрее, если можно, — попросил Шик, — у меня производительность падает.
— Меня это не касается, — ответил технический директор, — обратитесь к директору по производственной части.
Шик отправился в соседний блок. В кабинете директора было светло, как в солярии. На стене висел матовый стеклянный экран, по которому из левого угла в правый, подобно большой красной гусенице, медленно ползла жирная линия, стрелки больших круглых хромированных индикаторов вращались еще медленнее.
— Производительность вашего цеха понизилась на 0,7 процента, — сказал директор. — Что случилось?
— Четыре станка полностью обесточены, — ответил Шик.
— Если она опустится до 0,8, вас уволят, — сказал директор. Он развернулся на своем хромированном кресле и посмотрел на график. — Уже 0,78, — констатировал он. — На вашем месте я бы собирал вещи.
— Но у меня еще никогда не бывало аварий, — сказал Шик.
— Сочувствую вам, — ответил директор. — Может быть, нам удастся вас перевести на другую должность.
— Я на этом не настаиваю, — ответил Шик. — Мне не нравится работать. Противное занятие.
— Никто не имеет права так рассуждать, — сказал директор по производству, — вы уволены.
— Но я ведь не виноват в том, что произошла авария. Где справедливость?
— Мне все бросить и искать ее, да?! — возмутился директор. — Вы разве не видите, что я занят?
Шик вышел из его кабинета и вернулся к главному кадровику.
— Рассчитайте меня, пожалуйста, — сказал он.
— Номер цеха? — спросил кадровик.
— 700-й. Я инженер.
— Хорошо. — Он повернулся к секретарше и сказал: — Рассчитайте его. — А сам прокричал в трубку: — Алло! В 700-й цех запасного инженера пятой категории.
— Возьмите ваши деньги, — сказала секретарша, протягивая Шику конверт. — Здесь сто десять трублон.
— Спасибо, — проговорил Шик и пошел к выходу.
По дороге он столкнулся с инженером, принятым на его место. Это был молодой человек, худощавый, светловолосый, с усталыми глазами. Шик направился к ближайшему лифту и вошел в кабину.
— Войдите! — крикнул дисковод. Он повернулся к двери и увидел Шика.
— Здравствуйте! — сказал Шик. — Я пришел за своими записями.
— Давайте считать, — произнес дисковод. — Итак, тридцать сторон, плюс изготовление пластинок, плюс двусторонние пантограммы на двадцати пронумерованных экземплярах, итого сто восемь трублон. Я вам уступаю за сто пять.
— Вот чек на сто десять трублон, — сказал Шик. — Возьмите его и дайте мне пять трублон сдачи.
— Идет, — ответил дисковод.
Он открыл ящик и выдал Шику новенькую пяти-трублонку.
Глаза Шика совершенно померкли.
Исида вышла из машины. За рулем сидел Николя. Он проводил ее взглядом до самого дома Колена и взглянул на часы. На нем была новая униформа из белого габардина и белая кожаная фуражка. Он помолодел, но тревожное выражение его лица выдавало полное душевное смятение.
Ближе к коленовскому этажу лестница резко сужалась, так что Исида при желании могла одновременно дотронуться до холодной стены и до перил, даже не разводя рук в стороны. Ковер превратился в легкую пуховую подстилку, едва покрывавшую деревянный пол. Исида остановилась на лестничной площадке, отдышалась и позвонила в дверь.
Ей никто не открыл. На лестнице было тихо. Только изредка с хрустом прогибались ступеньки.
Исида позвонила еще. Она слышала, как с другой стороны стальной молоточек легонько, словно нехотя, стукнул по металлической наковаленке. Исида тронула дверь, и та отворилась сама собой.
Она вошла и наткнулась на Колена. Он лежал, уткнувшись лицом в пол и выбросив вперед руки. Глаза его были закрыты. В прихожей царил мрак. Свет застывал у окна и не проникал дальше. Колен тихо посапывал. Он спал.
Исида наклонилась, встала на колени и погладила его по щеке. Он поморщился, заморгал, взглянул на Исиду и снова уснул. Исида все-таки растолкала его. Колен сел, вытер рот рукой и сказал:
— Я спал.
— Я знаю, — ответила Исида. — А почему ты не спишь в постели?
— Чтобы не пропустить доктора, — сказал Колен. — А еще мне нужно сходить за цветами.
Вид у него был совершенно растерянный.
— Что случилось? — спросила Исида.
— Она опять кашляет, — ответил Колен.
— Это остаточные явления, — сказала Исида.
— Нет, — ответил Колен. — Это второе легкое.
Исида встала и побежала в спальню. Пол хлюпал у нее под ногами. Комната показалась Исиде совершенно незнакомой. Хлоя лежала на кровати, уткнувшись головой в подушку и не переставая кашляла, совершенно бесшумно. Услышав шаги, она приподнялась и отдышалась. При виде Исиды на ее лице показалась слабая улыбка. Исида села на край кровати и обняла Хлою, как ребенка.
— Хлоя, милая, не кашляй, — сказала она.
— У тебя такой красивый цветок, — произнесла Хлоя на одном дыхании, жадно глотая аромат красной гвоздики в волосах у Исиды. — Мне от него лучше.
— Ты все еще болеешь? — спросила Исида.
— Я думаю, это второе легкое, — ответила Хлоя.
— Не переживай, — успокоила ее Исида, — это просто остаточные явления.
— Нет, — сказала Хлоя. — А где Колен? Он пошел за цветами?