— Он сейчас придет, — ответила Исида. — Я его встретила. У вас остались деньги?
— Немного, — сказала Хлоя. — Но какой от них толк?
— Тебе больно? — спросила Исида.
— Да, — ответила Хлоя, — но не очень. Видишь, и комната изменилась.
— Мне так даже больше нравится, — сказала Исида. — Раньше она была слишком просторной.
— А остальные комнаты ты видела? — спросила Хлоя.
— Да, с ними все в порядке, — уклончиво ответила Исида. Она вспомнила, как шла по холодному паркету, напоминавшему болото.
— А мне все равно, что они меняются, — сказала Хлоя. — Главное, чтобы было тепло и уютно…
— Ну конечно, — воскликнула Исида, — маленькие квартиры вообще уютней.
— И мышка теперь все время со мной, — сказала Хлоя. — Видишь, там, в углу. Не знаю, что она себе думает, но в коридор больше идти не хочет.
— Понятно… — кивнула Исида.
— Дай мне подышать гвоздикой, — попросила Хлоя.
Исида вынула цветок из своей прически и протянула Хлое. Хлоя поднесла его к губам и стала вдыхать его аромат.
— Как там Николя? — спросила она.
— Хорошо, — ответила Исида. — Только погрустнел. Я еще приеду и привезу тебе другие цветы.
— Он такой милый, Николя, — продолжала Хлоя. — Ты не хочешь выйти за него замуж?
— Я не могу, — прошептала Исида. — Я его не достойна.
— Но ведь он же любит тебя, — возразила Хлоя.
— Мои родители не смеют заговаривать с ним на эту тему, — сказала Исида. — Ой! — воскликнула она, увидев, как гвоздика побледнела, сморщилась и тонкой пыльцой осыпалась Хлое на грудь.
— Я опять буду кашлять, — погрустнела Хлоя. — Ты видела? — Она запнулась, поднесла руку ко рту и сильно закашлялась. — Эта… эта гадость у меня внутри… Она убивает другие цветы… — пролепетала Хлоя.
— Не говори, если тебе тяжело, — сказала Исида. — Это не страшно. Колен тебе еще принесет.
Свет в комнате был синий, а по углам вообще зеленый. Сырость сюда еще не проникла, и ковер еще не поредел, но одно из четырех окошек практически исчезло.
Исида услышала, как в прихожей захлюпали шаги Колена.
— А вот и он, — обрадовалась Исида. — Наверно, купил тебе цветов.
На пороге возник Колен с огромной охапкой сирени.
— Возьми, моя маленькая, — сказал он.
Хлоя потянулась к нему и пролепетала:
— Спасибо, мой хороший. — Она положила цветы на вторую подушку, повернулась на бок и зарылась лицом в белые сладкие лепестки.
Исида встала.
— Ты уже уходишь? — спросил Колен.
— Да, — ответила Исида, — меня там ждут. Я еще приеду и привезу цветов.
— Было бы здорово, если бы ты смогла приехать завтра утром, — сказал Колен. — Я пойду искать работу и не хочу оставлять ее одну, пока доктор ее не посмотрит.
— Я приду, — согласилась Исида.
Она наклонилась и осторожно поцеловала Хлою в щечку. Хлоя подняла руку и погладила Исиду по лицу, не поднимая головы. Она жадно вдыхала аромат сирени, который огромным облаком окутывал ее сверкающие волосы.
Колен угрюмо шагал вдоль дороги. Она косо сворачивала между двух земляных насыпей, увенчанных стеклянными куполами. Купола блестели на солнце неприятным и мутным блеском.
Время от времени Колен поднимал голову и читал дорожные указатели, чтобы убедиться, что он идет в правильном направлении, и тогда он видел над собой небо, испещренное грязно-коричневыми и синими полосками.
Далеко впереди, за склоном, виднелся стройный ряд труб. Там находилась главная теплица.
В кармане у Колена лежала газета с объявлением, в котором говорилось, что требуются молодые люди от двадцати до тридцати лет для работы в оборонном секторе. Он старался идти как можно быстрее, но его ноги увязали в теплой земле, которой становилось все больше и больше.
В какой-то момент он уже не видел вокруг себя никакой зелени. Сплошь одна земля, спрессованная в одноцветные блоки, но блоки эти были недостаточно прочны, иногда от них откалывались огромные глыбы и, рыхлым комом скатываясь по отлогому склону, падали на проезжую часть.
Местами эти насыпи оседали, и Колен различал сквозь мутные стекла куполов какие-то темно-синие тени, медленно плывшие в лучах тусклого света.
Он ускорил шаг, с трудом вытаскивая ноги из вязкой земли. Его следы моментально затягивались, и на их месте оставалась едва различимая вмятина. Но и она вскоре рассасывалась.
Колен шел в направлении труб. С каждым шагом он чувствовал, что его сердце все сильнее и сильнее рвалось наружу, словно разъяренный зверь, загнанный в грудную клетку. Колен сжал рукой лежавшую в кармане газету.
Теперь земля сделалась какой-то склизкой и то и дело выскальзывала у него из-под ног, но ноги увязали уже меньше, поскольку дорога стала значительно более плотной. Наконец он подошел к одной из труб, торчащей из земли, как свая. Из ее горловины сочилась тонкая струйка зеленоватого дыма, кругом летали огромные птицы. Основание трубы охватывала плотная муфта, отвечавшая за ее устойчивость. Чуть дальше начинались корпуса. Вход был один-единственный.
Колен вошел, потер ноги о решетку из острых лезвий и двинулся по низкому коридору, освещенному пульсирующим светом ламп, висевших по бокам. Пол и нижняя часть стен были выложены из красного кирпича, верхняя их часть и потолок состояли из стеклянных блоков в несколько сантиметров толщиной, сквозь которые можно было разглядеть нечто темное и неподвижное. В самом конце коридора находилась дверь с номером, указанным в газете. Колен вошел без стука, как предписывало объявление.
Он увидел растрепанного старика в длинном белом халате. Тот сидел за письменным столом и читал какой-то учебник. По стенам было развешано разного рода оружие, сверкающие бинокли, огнестрельные ружья, смертометы различных калибров и полный набор всевозможных сердцедеров.
— Здравствуйте, — сказал Колен.
— Здравствуйте, месье, — прозвучал в ответ надтреснутый и хриплый старческий голос.
— Я пришел по объявлению, — сказал Колен.
— Правда? — удивился старик. — Мы поместили его месяц назад, и никто еще не приходил. У нас ведь очень тяжелая работа, вы знаете?
— Да, — ответил Колен, — зато платят прилично.
— Боже мой! — воскликнул старик. — Эта работа вас совершенно истощит. Здоровье не стоит тех денег, которые за нее платят, хотя, может быть, мне и не следовало бы так чернить нашу администрацию. Впрочем, как видите, я еще жив…
— А вы давно здесь работаете? — спросил Колен.
— Год, — ответил старик. — Мне двадцать девять лет. — Он провел дрожащей морщинистой рукой по своему изможденному лицу. — А теперь меня повысили в должности. Я могу весь день сидеть в кабинете и читать учебник…
— Мне очень нужны деньги, — сказал Колен.
— Это часто случается, — ответил старик, — но работа сделает вас философом, месяца через три вы будете относиться к деньгам совершенно иначе.
— Мне нужны деньги, чтобы вылечить жену, — сказал Колен.
— Да? — удивился старик.
— Она больна, — объяснил Колен. — А вообще я не люблю работать.
— Мне жаль вас, — проговорил старик, — больная жена больше ни на что не годится.
— Я люблю ее, — возразил Колен.
— Ну разумеется, — сказал старик, — иначе вы бы сюда не пришли. Пойдемте, я покажу вам ваше рабочее место. Это этажом выше.
Он повел Колена по узким переходам с низкими потолками и лестницами из красного кирпича. Затем они вошли в одну из дверей, на которой был начертан нужный символ.
— Мы пришли, — сказал старик, — сейчас я вас введу в курс дела.
Колен вошел в маленькую квадратную комнатку. Стены и пол были стеклянными. На полу стоял огромный блок земли, по форме напоминавший гроб около метра толщиной. На полу лежало тяжелое шерстяное одеяло. Мебели не было никакой. В небольшой нише стоял сундучок из синего железа. Старик подошел к сундучку, открыл его и вынул двенадцать блестящих цилиндрических предметов, в центре каждого из которых была проделана крошечная дырочка.
— Земля здесь стерильна, понимаете, — проговорил старик, — для обороны страны нужны отборнейшие материалы. Но для того чтобы стволы винтовок росли правильно, без вывихов, им необходимо человеческое тепло. Нам это точно известно. Впрочем, это относится к любому оружию.
— Понятно, — проговорил Колен.
— Вы делаете в земле двенадцать маленьких отверстий, — сказал старик, — таким образом, чтобы, когда вы ляжете, они оказались между сердцем и печенью. Потом вы раздеваетесь догола, ложитесь на землю и тщательно укрываетесь стерильным шерстяным одеялом. Вы должны постараться выделять максимально ровное тепло. — Он надтреснуто хихикнул и похлопал себя по правому бедру. — Я каждый месяц выращивал по четырнадцать стволов за первые две декады. Вот каким я был сильным!
— Ну и что потом? — спросил Колен.
— Вы лежите так ровно сутки, и стволы поднимаются. После этого мы их извлекаем. Потом землю польют маслом, и вы начнете сначала.
— Они растут вниз? — спросил Колен.
— Да, и подсвечивают их снизу, чтобы не было вывихов, — ответил старик. — Они тяжелее земли, и фототрофизм у них положительный, поэтому они растут вниз.
— А как же резьба? — спросил Колен.
— Стволы этой породы растут прямо с резьбой, — ответил старик. — Это заложено в генотип зерна.
— А трубы зачем? — спросил Колен.
— Для вентиляции, — ответил старик, — а еще для стерилизации одеял и вообще сооружения в целом. Никаких специальных мер предосторожности не нужно, поскольку все уже заранее продумано.
— А нельзя их искусственно греть? — спросил Колен.
— Это нездорово, — сказал старик. — Чтобы нормально расти, им необходимо человеческое тепло.
— А женщины у вас работают?
— Они не могут выполнять эту работу, — ответил старик. — У них недостаточно плоская грудь, чтобы равномерно распространять тепло. Работайте, не буду мешать вам.
— Я правда буду получать десять трублон в день? — спросил Колен.
— Правда, а если вырастите больше двенадцати стволов, то еще и премию.