Над правильным овалом катка стоял гвалт. Из динамиков, бесконечно усложняя шумовую гамму, раздавалась музыка. В этот утренний час звук полозьев был еще не столь отчетлив, как в разгар дня, когда кажется, что где-то неподалеку по хлипкой мостовой марширует полк солдат. Колен поискал глазами Ализу и Шика, но их видно не было. Николя должен был прийти позже: он готовил обед.
Колен расшнуровал ботинки и обнаружил, что подошвы куда-то укатили. Он достал из кармана рулон пластыря, но его оставалось немного. Тогда он положил ботинки в лужицу, образовавшуюся под цементной скамейкой, и полил их навозным концентратом, чтобы на месте удравших подошв выросли новые. Затем он надел шерстяные носки в желто-лиловую полоску и натянул коньки. Спереди полозья коньков раздваивались, что позволяло Колену ловко лавировать на поворотах.
Он вышел из раздевалки и спустился вниз. Его ноги то и дело вихлялись, пока он шел по пористому резиновому ковру. Колен уже собирался ступить на лед, когда мимо него резвой ласточкой промчалась фигуристка. Колен спешно отскочил на деревянную лестницу, и снесенное ласточкой яйцо разбилось о его ноги.
Пока один из дворников собирал осколки скорлупы, Колен заметил на противоположном конце катка Ализу и Шика. Он сделал им знак не менять направление и кинулся навстречу. Он забыл, однако, скоординировать действия остальных конькобежцев, и в результате на катке образовалась внушительная куча, которая росла с каждой секундой. Маленькие человечки беспомощно барахтались, болтали руками, ногами и падали, падали, падали. Солнце растопило лед, и внизу уже раздавалось бульканье.
В считанные минуты полчища конькобежцев оказались повержены, и Шик с Ализой скользили теперь почти в одиночестве. Они подкатили к месту происшествия. Узнав Колена по двурогим полозьям коньков, Шик схватил его за ногу и извлек из живописного ансамбля конькобежцев. Друзья пожали друг другу руки. Шик познакомил Колена с Ализой, и они стали кататься втроем: в центре Ализа, а по бокам Шик и Колен.
Они скользили вдоль правого бортика, поскольку все остальное пространство катка занимали теперь дворники. Отчаявшись найти в беспорядочной куче хоть что-нибудь человеческое, они принялись сносить в сточную яму жалкие останки тех, кто еще недавно твердо стоял на ногах. При этом дворники гордо распевали гимн катка «Молитор», придуманный самим Вайяном-Кутюрье еще в 1709 году. Первый куплет гимна звучал так:
Дамы и Господа,
Просьба
Очистить помещение,
Чтобы мы в свою очередь
Могли его очистить.
Эти песнопения сопровождались душераздирающими звуками сирен, что приводило в ужас даже самых закаленных наблюдателей.
Уцелевшие конькобежцы шумно приветствовали действия уборщиков. Процедура завершилась торжественным хлопком крышки мусорного бака. Шик, Ализа и Колен после краткой молитвы продолжили катание.
Колен не спускал глаз с Ализы. По странной случайности на ней был белый свитер, желтая юбка, белые с желтым ботинки и хоккейные коньки. На ней были также дымчатые шелковые чулки и белые носочки, закатанные над ботинками, белые шнурки коих трижды обхватывали лодыжки. Довершали картину ярко-зеленый шелковый платок и чрезвычайно пышные золотистые кудри. Ализа смотрела на мир широко раскрытыми голубыми глазами, и ее нежная кожа как бы служила границей между ней и всем, что было вокруг. Ее руки и икры были округлы, талия — тонка, а бюст великолепен.
Колен отвел взгляд, чтобы обрести утерянное душевное равновесие. С поставленной задачей он справился и, опустив глаза, спросил у Шика, не доставил ли ему паштет с угрем каких-либо неприятностей.
— Не сыпь мне соль на рану, — отозвался Шик. — Я всю ночь дежурил в ванной. Думал поймать угря. Но мне попалась только одна несчастная форель.
— Ничего, Николя с ней поработает, — заверил его Колен. — Ваш дядя, — обратился он к Ализе, — талантлив до невозможности.
— Им гордится вся наша семья, — ответила Ализа. — Моя мама до сих пор не может себе простить, что вышла замуж за математика, в то время как ее брат сделал такую блистательную карьеру.
— Ваш отец — математик?
— Да, он профессор в Коллеж де Франс и член Французской академии… — ответила Ализа. — Это все, чего он смог добиться к тридцати восьми годам. Мой папочка — неудачник. Дядя Николя — это наше единственное утешение.
— Он, кстати, придет сюда? — спросил Шик.
Волосы Ализы источали божественные ароматы.
Колен сделал шаг в сторону.
— Он опоздает. Сегодня его осенила гениальная кулинарная идея. А кстати, не пообедать ли вам сегодня у меня? Заодно оценим…
— Замечательно, — воскликнул Шик, — но если ты думаешь, что я приму подобное предложение, то ты ничего в этой жизни не понимаешь. Нужен четвертый, точнее, четвертая. Иначе Ализа к тебе не пойдет, я ее не пущу.
— Ну и ну! Вы только послушайте, что он несет!
Но ответа он так и не дождался, поскольку в эту минуту невероятных размеров субъект разогнался и, согнувшись, проскочил у него между ног. Образовавшийся воздушный поток оторвал Колена от земли, подняв в воздух приблизительно метра на три. Хорошо еще, что Колен сумел ухватиться за балюстраду второго этажа. Он подтянулся не в ту сторону и очутился на льду у ног Шика и Ализы.
— Я бы им запретил так носиться, — возмутился Колен и тут же перекрестился, поскольку конькобежец, врезавшись в стенку кафе на противоположном конце дорожки, расплющился, словно пластилиновая медуза, брошенная малолетним хулиганом.
Дворники снова взялись за дело, и один из них водрузил на месте происшествия ледяной крест. Пока тот таял, служитель ставил пластинки с траурными маршами.
Но вскоре жизнь взяла свое, и наши герои продолжали скользить по ледяной глади.
— А вот и Николя! — воскликнула Ализа.
— А вот и Исида! — сказал Шик.
На контроле показался Николя, а в конце дорожке — Исида. Николя направился наверх в раздевалку, а Исида — к Шику, Колену и Ализе.
— Здравствуйте, Исида, — проговорил Колен, — познакомьтесь, это Ализа. Ализа, это Исида. С Шиком вы уже знакомы.
Пока все здоровались, Шик с Ализой потихоньку укатили. Вслед за ними заскользили Исида и Колен.
— Я очень рада вас видеть, — сказала Исида.
Колен тоже был рад ее видеть. К восемнадцати годам Исида успела разжиться каштановой шевелюрой, белым свитером, желтой юбкой, ядовито-зеленой косынкой, желто-белыми ботинками и солнечными очками. Она была очень мила, но Колен слишком хорошо знал ее родителей.
— У нас на той неделе будет маленький праздник, — сказала Исида, — день рождения Дюпона.
— А кто это?
— Мой пудель. Я пригласила всех своих друзей. Вы придете? К четырем часам…
— С удовольствием, — согласился Колен.
— И друзей своих захватите, — сказала Исида.
— Шика с Ализой?
— Да, они такие милые… Ну, ладно, пока, увидимся в следующее воскресенье!
— А вы уже уходите? — с недоумением спросил Колен.
— Да. Я никогда не катаюсь слишком долго. Я здесь уже десять часов, это все-таки чересчур, как вы думаете?
— Десять часов?! Но ведь сейчас только одиннадцать утра! — удивился Колен.
— Я была в баре! — призналась Исида. — До встречи!
Колен мчался по освещенным улицам. Сухой пронзительный ветер дул ему в лицо, под ногами трещали льдинки.
Прохожие прятали подбородки куда придется: кто в воротник, кто в шарф, кто в муфту, а один даже умудрился засунуть его в клетку из-под канарейки, и пока он шел, металлическая дверца клетки хлопала его по лбу.
«Завтра я иду в гости к Глупарям», — думал Колен.
Так звали родителей Исиды.
«А сегодня вечером у меня ужинает Шик…
Я должен поскорее вернуться домой и приготовиться к завтрашнему визиту…»
Он перепрыгнул через щель в тротуаре. В этой щели ему виделось что-то зловещее.
«Если я сумею сделать двадцать шагов и при этом ни разу не наступлю на щель, завтра у меня не будет прыща на носу…»
— Не будем расстраиваться, — произнес Колен, всей массой своего тела наваливаясь на трещину между девятым и десятым камнем, — все эти приметы — полная чушь. Прыща у меня все равно не будет.
Он нагнулся, чтобы поднять озябшую розово-голубую орхидею, которая высунулась из своей норки.
От нее пахло так же, как от волос Ализы.
«Завтра, завтра я увижу Ализу…»
Не думать об этом. Ализа по праву принадлежала Шику.
«Может быть, я завтра на вечеринке познакомлюсь с другой девушкой?»
Но не думать об Ализе он не мог.
«Неужели они действительно обсуждают Жан-Соля Партра, когда остаются наедине?»
Лучше не думать, чем они занимаются, когда остаются наедине.
— Интересно, сколько статей Жан-Соль Партр написал за этот год? — спросил Колен самого себя, желая отвлечься.
Но эта уловка ни к чему не привела: все равно он дойдет до дома раньше, чем успеет их сосчитать.
«Тогда попробую угадать, что Николя приготовил нам сегодня на ужин».
Если вдуматься, нет ничего необычного в том, что Николя и Ализа так похожи. Все-таки родственники. Но это соображение опять приводило Колена к запретной теме.
«Так что же Николя, — спрашиваю я себя во второй раз, — приготовит нам сегодня на ужин?»
«Понятия не имею, что Николя, который так напоминает мне Ализу, приготовит нам сегодня на ужин…»
Николя на одиннадцать лет старше Ализы. Таким образом, ему двадцать девять лет. Он прекрасный повар. Он, вероятно, приготовит фрикандо.
Колен уже подходил к дому.
«Витрины цветочных магазинов никогда не закрывают железными шторами, потому что цветы никто не ворует».
Что неудивительно. Колен сорвал еще одну орхидею, розово-серую, с хрупким подрагивающим венчиком. Она переливалась, как перламутровая раковина.
«Совсем как моя мышка с черными усами… Вот я и дома».
Колен поднялся по устланной шерстяными коврами лестнице, подошел к своей серебристо-зеркальной двери и вставил в замочную скважину золотой ключ.