«Ко мне, мои верные слуги. Все сюда! Я вернулся!»
Он швырнул плащ на стул и пошел на кухню. Ему не терпелось взглянуть, чем занимается Николя.
— Николя, вы готовите нам на ужин фрикандо? — спросил Колен.
— Боже мой, — воскликнул Николя, — у меня были совсем другие планы. Вы ведь, месье, не предупредили меня.
— Какого черта вы все время называете меня месье? — взорвался Колен.
— Если вы разрешите мне, месье, мотивировать мое поведение, то я, с вашего позволения, нахожу, что фамильярность в общении приемлема лишь в тех случаях, когда люди вместе пасут свиней. К нам это, к счастью, не относится.
— Николя, вы сноб, — констатировал Колен.
— У нас, у поваров, своя гордость, — с достоинством ответил Николя, — и вы не должны меня за это упрекать.
— Разумеется, — сказал Колен. — Но я бы предпочел, чтобы у нас были менее официальные отношения.
— Моя к вам привязанность, месье, искренна и глубока, я просто не намерен ее афишировать, — ответил Николя.
— Я горд и счастлив этим, Николя, и наши чувства вполне взаимны. Да, кстати, что вы сегодня готовите нам на ужин?
— Я решил и на этот раз не отступать от традиций великого Гуффе и приготовить молочного колбасенка в мускатном портвейне по-экзотически.
— А это, вообще, возможно?
— О, разумеется. Это делается так: возьмите молочного колбасенка и, невзирая на визг, спустите с него семь шкур. Шкуры сохраните. Нашпигуйте колбасенка мелконарезанными лапками омара, предварительно поджарив их в кипящем от злости масле. Положите в кастрюльку и бросьте на лед. Раздуйте огонь и заполните образовавшуюся пустоту красиво разложенными ломтиками тушеной зобной железы. Когда колбасенок издаст трубный зов, быстро снимите его с огня и залейте хорошим портвейном. Помешайте платиновой лопаткой. Смажьте форму маслом и спрячьте ее в холодильник, чтобы не заржавела. Перед тем как подать на стол, сделайте подливу из гидрата окиси лития и одной четверти литра холодного молока. Обложите ломтиками зобной железы, подайте на стол и ступайте прочь.
— Ничего не скажешь, — отметил Колен, — Гуффе действительно был великим человеком. Скажите, Николя, у меня завтра будет прыщ на носу?
— Ответ отрицательный, — констатировал Николя, взглянув на коленовский нос.
— Кстати, Николя, вы умеете танцевать «Подмигнуль»?
— Я остаюсь приверженцем «Разболтан» в стиле буассьер и «Сдвигпофаза», который так популярен в Нейи последние полгода, — сказал Николя. — Что касается «Подмигнуля», то с ним я знаком весьма поверхностно.
— Вы думаете, этот танец можно освоить за одно занятие? — спросил Колен.
— Думаю, что да, — ответил Николя. — Танец не особо сложный. Следует, однако, избегать грубых ошибок и проявлений дурного вкуса. В частности, «Подмигнуль» не рекомендуется танцевать в ритме буги-вуги.
— Это что, грубая ошибка?
— Нет, это — дурной вкус.
Николя положил на стол грейпфрут, который он потрошил во время беседы, и вымыл руки.
— Я вас отвлекаю? — спросил Колен.
— Отнюдь, — ответил Николя. — Ужин прекрасно готовится сам.
— В таком случае я буду вам бесконечно признателен, если вы познакомите меня с основами «Подмигнуля», — сказал Колен. — Пойдемте в гостиную, я поставлю музыку.
— Я посоветовал бы вам, месье, какую-нибудь мелодию, создающую настроение, что-нибудь в духе «Хлои» в аранжировке Дюка Эллингтона или «Концерта для Джонни Ходжеса», — сказал Николя. — То, что в Америке называют «moody» или «sultry tune».
— Вам, должно быть, известно, месье, что главный принцип танца «Подмигнуль» есть интерференция колебаний, производимых двумя одушевленными источниками, вибрирующими синхронно и с высокой степенью интенсивности, — сказал Николя.
— Я не подозревал, что мы имеем дело с последними достижениями физической науки, — удивился Колен.
— В роли одушевленных источников в данном случае выступают партнер и партнерша, — продолжал Николя. — Они располагаются на бесконечно малом расстоянии друг от друга и производят волнообразные колебания в полном соответствии с музыкой.
— И что дальше? — нетерпеливо спросил Колен.
— В результате образуется статическая волновая система, которая, как и в акустике, имеет свои узлы и пучности, что в немалой степени способствует созданию на танцплощадке особой атмосферы.
— Вот как, — прошептал потрясенный Колен.
— Истинные профессионалы «Подмигнуля» могут также породить дополнительный источник колебаний, заставляя синхронно вибрировать различные части своего тела. Я не являюсь специалистом, месье, тем не менее я попытаюсь вам продемонстрировать, как это делается.
Следуя совету Николя, Колен поставил «Хлою». Он аккуратно пристроил иглу на самый край пластинки и стал наблюдать за усердно вибрирующим Николя.
— У вас получится, вот увидите! — сказал Николя. — Попробуйте еще разок.
— Я не понимаю — почему его танцуют под медленную музыку? — спросил взмокший Колен. — Ведь это же гораздо труднее.
— Я вам сейчас объясню, — ответил Николя. — Дело в том, что партнер и партнерша должны в принципе держаться на среднем расстоянии друг от друга. Если же танцевать в медленном темпе, то можно согласовать колебания таким образом, чтобы на полпути между вибрирующими частями тела, то есть между головой и ногами, образовалась неподвижная точка. Но это в теории. А на практике некоторые добросовестные чайники подражают неграм и танцуют «Подмигнуль» в быстром темпе.
— То есть?
— То есть вибрируют у них зачем-то не только ноги и голова, но и то, что посередине, а неподвижными точками оказываются колени и грудная кость.
— Да, я понимаю, — сказал Колен и покраснел.
— А если танцевать «Подмигнуль» в ритме буги-вуги, — заключил Николя, — то все это смотрится уже откровенно непристойно.
— А вас-то кто научил его танцевать?
— Племянница… — ответил Николя. — Я вывел теорию «Подмигнуля», пообщавшись с шурином. Он у меня, как вам известно, действительный член Академии, поэтому он без труда додумался до тайной стороны «Подмигнуля» еще девятнадцать лет тому назад.
— А сколько лет вашей племяннице, восемнадцать?
— Восемнадцать лет и три месяца, — сказал Николя. — А теперь, месье, я с вашего позволения вернусь на кухню.
— Конечно, Николя, спасибо. — И с этими словами Колен снял с проигрывателя остановившийся диск.
«Я надену бежевый костюм и голубую рубашку, бежевый с красным галстук и ажурные замшевые ботинки и носки надену красные с бежевым.
А для начала я помоюсь и побреюсь и посмотрю на себя в зеркало».
Потом он пошел на кухню и спросил:
— Николя, вы не хотите со мной потанцевать?
— Боже мой, месье, — вздохнул Николя, — если вы будете настаивать, я, конечно, соглашусь, хотя, честно говоря, я был бы счастлив заняться делами, срочность которых не позволяет мне…
— Николя, вы меня заинтриговали…
— Дело в том, что меня избрали президентом Общества любителей философии при Клубе домашней прислуги нашего округа. Это почетное звание обязывает меня аккуратно посещать заседания.
— Я хотел бы поинтересоваться, Николя, темой сегодняшнего заседания, но не смею.
— Сегодня речь пойдет об ангажированности. Мы попытаемся выявить взаимосвязь между ангажированностью в понимании Жан-Соля Партра, вербовкой в колониальные войска и наймом прислуги в частные дома.
— Шик был бы счастлив поприсутствовать на вашем заседании! — воскликнул Колен.
— Я сожалею, месье, но у нас закрытый клуб, поэтому господин Шик пополнить наши ряды не сможет. Только домашняя прислуга…
— Интересно, почему об этом роде занятий принято говорить собирательно: «прислуга».
— Ну, знаете ли, если слово «слуги» звучит еще достаточно безобидно, то понятие «служанки» с некоторых пор так опошлили…
— Пожалуй, вы правы, Николя. Кстати, как вы думаете, я сегодня встречу девушку своей мечты? Вроде вашей племянницы…
— Вам не следует все время думать о моей племяннице, — возразил Николя. — Насколько я понимаю, господин Шик задумался о ней первый.
— Николя, я тоже хочу влюбиться…
В эту минуту из чайного носика донесся свисток и Николя пошел открывать дверь. Консьерж принес два письма.
— Кто это мне пишет? — спросил Колен.
— Прошу меня извинить, месье, но оба письма адресованы мне, — констатировал Николя. — А вы что, ждете писем?
— Да, от девушки моей мечты. Только я ее еще не встретил.
— Уже двенадцать часов, — сказал Николя. — Вы будете завтракать? Я приготовил вам дробленый бычий хвост, ароматизированный пунш и гренки в анчоусном масле.
— Николя, почему Шик не соглашается прийти ко мне в гости с вашей племянницей, если я не приглашу еще одну девушку?
— Простите меня, месье, но на месте вашего друга я бы поступил точно так же. Вы так хороши, месье…
— Если я сегодня вечером не влюблюсь, то соберу все сочинения Лимоны де Будуар. Назло Шику.
— Я хочу влюбиться, — сказал Колен. — Ты хочешь влюбиться. Он хочет влюбиться. Мы, вы, хотим, хотите. Они тоже были бы не прочь влюбиться.
Он завязывал себе галстук перед зеркалом в ванной.
— Сейчас я надену пиджак и пальто, потом шарф, потом правую перчатку и, наконец, левую. И никакой шапки, а то прическа испортится. Что это ты здесь делаешь?
Вопрос относился к серой мышке с черными усами, которая с очаровательной непосредственностью развалилась в стакане для зубной щетки, и, облокотившись о бортик, отрешенно смотрела вдаль.
— Давай представим, — сказал Колен, присаживаясь на край желтой эмалированной ванны и склоняясь над мышью, — что я сегодня встречу у Глупарей моего старого знакомого по фамилии Штук…
Мышь жестом допустила такую возможность.
— А теперь давай представим, что он придет с кузиной. И на ней будет белый свитер и желтая юбка. А звать ее будут Ал… я хотел сказать — Онезима.