Хлоя снова взглянула на него. У нее были голубые глаза. Она помотала головой, чтобы откинуть назад свои блестящие кудри, и решительно прижалась виском к щеке Колена.
Их обступила тишина, и весь оставшийся мир уже не значил для них ничего.
Однако через некоторое время пластинка, как и следовало ожидать, остановилась. Вернувшись к действительности, Колен обнаружил, что в комнате был прозрачный потолок, сквозь который за ними с интересом наблюдали верхние соседи. Он увидел, как пышная пестрая пена выступила над плинтусами и разноцветные клубы какого-то газа заструились из специальных отверстий в стенах. И, наконец, он заметил Исиду, которая предлагала им пирожные, красиво разложенные на подносе эпохи герцинской складчатости.
— Спасибо, Исида, — сказала Хлоя, тряхнув локонами.
— Спасибо, Исида, — сказал Колен и взял безмолвное безе.
— Зря вы отказались, — сказал он Хлое. — Безе — изумительные.
И тут он закашлялся, потому что в пирожном была запечена ежовая иголка.
Хлоя рассмеялась, обнажив ровные зубки.
— Что случилось? — спросила она.
Колен отошел в сторону, чтобы как следует откашляться, и постепенно пришел в себя. К нему подошла Хлоя с двумя стаканами.
— Пейте, — сказала она. — Вам станет лучше.
— Спасибо, — поблагодарил Колен. — Это что, шампанское?
— В том числе, — ответила Хлоя.
Сделав большой глоток, Колен побледнел. Хлоя расхохоталась пуще прежнего. На ее смех прибежали Шик с Ализой.
— Что случилось? — спросила Ализа.
— Он не умеет пить, — сказала Хлоя.
Ализа похлопала Колена по спине, и спина отозвалась балийским гонгом. Все вокруг прекратили танцевать и заспешили к столу.
— Ну вот, — сказал Шик. — Теперь мы можем спокойно потанцевать. Давайте поставим пластинку.
И он подмигнул Колену.
— Ну что, станцуем «Подмигнуль»? — предложила Ализа.
Шик рылся в стопке пластинок.
— Шик, потанцуй со мной, — потребовала Ализа.
— Нашел, — сказал Шик и поставил буги-вуги.
Хлоя вопросительно посмотрела на Колена.
— Вы собираетесь танцевать «Подмигнуль» под такую музыку? — спросил Колен. Он был в ужасе.
— А что такого? — удивился Шик.
— Не смотрите на это безобразие, — сказал Колен Хлое.
Он наклонился и поцеловал ее где-то между ухом и плечом. Она вздрогнула, но не шевельнулась. И Колен тоже застыл, не отнимая губ.
Между тем Ализа и Шик вдохновенно танцевали «Подмигнуль» в негритянском стиле.
Пластинка быстро закончилась, и Ализа пошла ставить новую. Шик опустился на диван. Рядом с ним стояли Колен и Хлоя. Шик схватил их обоих за ноги и повалил на диван.
— Ну что, дети мои, лед тронулся? — спросил он.
Колен сел, рядом с ним устроилась Хлоя.
— Милая девочка, правда? — сказал Шик.
Хлоя улыбнулась. Колен молча обнял Хлою и стал небрежно играть с верхней пуговицей ее платья, которое застегивалось спереди.
К ним подошла Ализа.
— Шик, подвинься, я хочу сесть между тобой и Коленом.
Она выбрала пластинку, как нельзя лучше подходившую к случаю, а именно Хлою в аранжировке Дюка Эллингтона. Колен покусывал волосы Хлои чуть выше уха.
— Это ваша музыка, — прошептал он.
Но прежде чем Хлоя успела ответить, все остальные внезапно решили, что ужинать еще рано, и вернулись танцевать.
— Ну вот, они опять здесь, — разочарованно протянула Хлоя.
— Ты собираешься встретиться с ней еще раз? — спросил Шик.
Они сидели за столом перед последним творением Николя — тыквой в орехах.
— Не знаю, — сказал Колен. — Я не знаю, что делать. Понимаешь, она очень строгая девушка. В тот раз, у Исиды, она просто выпила много шампанского…
— И это ей очень шло, — сказал Шик. — Она такая красивая. Не делай удивленное лицо! Представляешь, я сегодня купил «Выбор тошнотности, или тошнотность выбора» Партра на грубой туалетной бумаге.
— Откуда у тебя столько денег? — удивился Колен.
Шик помрачнел:
— Я знаю, что все это очень дорого, но ничего не могу с собой поделать. Партр необходим мне, как воздух. Я его коллекционирую. У меня должно быть все, что он написал.
— Но ведь он чрезвычайно плодовит, — сказал Колен. — Он публикует не меньше пяти статей каждую неделю…
— Да, я знаю, — вздохнул Шик.
Колен предложил ему добавку.
— Как бы мне увидеться с Хлоей? — спросил он.
Шик взглянул на него и улыбнулся:
— Слушай, я тебе морочу голову своим Жан-Солем Партром, а ты страдаешь… Я хочу тебе помочь. Что я могу для тебя сделать?
— Это ужасно, — сказал Колен. — Я в отчаянии, и в то же время я безумно счастлив. Когда настолько сильно желаешь чего-то, это так здорово… Я хотел бы лежать на теплой траве, — продолжал он. — И чтобы вокруг была сухая земля, и солнце, и трава, знаешь, такая сухая, как солома, и ломкая, и вокруг все эти мелкие зверюшки, и мох тоже сухой. Я хотел бы лечь на живот и смотреть. И чтобы там была каменная изгородь, и изогнутые деревья, и мелкие листья. И это было бы здорово, ужасно здорово.
— А при чем здесь Хлоя? — спросил Шик.
— Это все про Хлою, — ответил Колен. — Хлоя в основе всего.
Они замолчали. Воспользовавшись паузой, графин сказал «дзинь!», и хрустальный звон эхом прокатился по стенам.
— Налей себе еще немного сотерна, — предложил Колен.
— Да, спасибо, — отозвался Шик.
Тем временем Николя принес ананасовый десерт с апельсиновым кремом.
— Спасибо, Николя, — поблагодарил Колен. — Посоветуйте, что мне предпринять, чтобы увидеться с девушкой, в которую я влюбился.
— Боже мой, месье, — сказал Николя, — случай наверняка представится… Должен признаться, со мной такого еще не было.
— Разумеется, — потвердил Шик. — Вы — вылитый Джонни Вейсмюллер. Но не всем же так везет.
— Позвольте поблагодарить вас, месье, за этот лестный комплимент. А вам, месье, я бы посоветовал, — сказал повар, обращаясь к Колену, — попытаться получить у лица, в гостях у которого вы повстречали полюбившееся вам лицо, информацию о привычках и круге общения лица, вам полюбившегося.
— Несмотря на всю сложность используемых вами оборотов, я полагаю, Николя, что в ваших словах есть доля истины. Но влюбленный человек обычно ведет себя как полный кретин, именно поэтому я и не сказал Шику, что уже давно рассматривал такую возможность.
Николя вернулся на кухню.
— Этот Николя — просто подарок, — сказал Колен.
— Да, он прекрасно готовит, — согласился Шик.
Они выпили сотерну, и в комнату вошел Николя с огромным тортом.
— Это еще один десерт, — сказал он.
Николя взял нож, но не решился вонзить его в идеально ровную поверхность торта.
— Он слишком красивый, — сказал Колен. — Давай подождем.
— Ожидание, — проговорил Шик, — подобно минорной прелюдии.
— Почему ты так думаешь? — спросил Колен.
Он взял бокал Шика и наполнил его золотистым вином, тяжелым и искрящимся, как густой эфир.
— Сам не знаю, — ответил Шик. — Для меня это тоже было неожиданно.
— Ну, попробуй! — воскликнул Колен.
Они залпом осушили бокалы.
— Потрясающе! — воскликнул Шик, и красные огоньки засверкали у него в глазах.
Колен прижал руки к груди.
— Неплохо, — сказал он, — во всяком случае, ни на что другое это не похоже.
— Ну и что, — возразил Шик. — Ты сейчас тоже ни на кого не похож.
— Мне кажется, что, если мы еще выпьем, появится Хлоя.
— С чего ты взял?
— Спорим? — сказал Колен, протягивая свой бокал.
Шик наполнил бокалы.
— Подожди! — сказал Колен.
Он погасил верхний свет и маленькую лампочку, освещавшую стол. Только в углу, под шотландской иконкой, где Колен обычно медитировал, мерцал зеленоватый свет.
— Вот это да! — прошептал Шик.
Неясное фосфоресцирующее сияние исходило из бокала и рассеивалось в воздухе в виде множества крошечных разноцветных капель.
— Пей! — сказал Колен.
Они выпили. Теперь сияние разлилось по их губам. Колен включил свет. Казалось, он с трудом держится на ногах.
— Один бокал дела не меняет, — сказал он. — По-моему, нам стоит допить бутылку.
— Может быть, разрежем торт? — предложил Шик.
Колен взял серебряный нож и стал рисовать спираль на гладкой белой глазури торта. Внезапно он остановился и с удивлением взглянул на то, что у него получилось.
— Сейчас я попробую кое-что сделать, — проговорил он.
Одной рукой он выхватил лист остролистника из стоящего на столе букета, а в другую взял торт. Быстро вращая его на кончике пальца, он погрузил лист в прочерченную им спираль.
— Вот, послушай, — сказал он.
Шик прислушался и без труда узнал Хлою в аранжировке Дюка Эллингтона.
Шик посмотрел на Колена. Тот был бледен как полотно.
Шик взял из рук Колена нож и уверенным движением вонзил его в торт и разрезал пополам. В одной из половинок они обнаружили новую статью Партра, а в другой — записку. В этой записке Хлоя назначала Колену свидание.
Колен стоял на углу площади. Он ждал Хлою. Площадь была круглая с церковью и голубями, со сквериком и скамейками, с машинами, автобусами и асфальтом. Солнце тоже ждало Хлою, но ему, в отличие от Колена, было чем себя занять. В ожидании Хлои солнце пускало зайчиков, взращивало фасолевые семена в асфальтовых трещинах, играло ставнями и намекало уличному фонарю, который по недосмотру дежурного электрика остался включенным, что он здесь явно лишний.
Колен теребил края перчаток и готовил приветственную фразу. По мере того как время приближалось, эта фраза менялась до неузнаваемости. Колен не знал, что он будет делать с Хлоей. Может быть, сводить ее в чайный салон? Но атмосфера там скорее тягостная и всегда полно прожорливых сорокалетних дамочек, которые, отставив в сторону мизинчик, поглощают одно пирожное за другим, нормального человека это не может не раздражать. Колен вообще полагал, что гурманство приличествует только мужчинам. В кино она не пойдет. Депутатоторий ее тоже едва ли заинтересует. Коровьи бега — это не для девушек. В больницу Св. Людовика посторонних не пускают, а в Лувре за каждым ассирийским херувимчиком притаился коварный сатир. На вокзале Сен-Лазар скучно: поездов там не осталось — одни багажные тележки.