Макс задремал, но в девять вечера проснулся от голода. Солнце еще не зашло, висело, багровое, где-то в стороне Воли, почти над самой землей. Узкая полоса облаков делила его пополам. Макс вышел на улицу, готовый, впервые с тех пор как приехал в Варшаву, провести вечер в одиночестве. Он шагал по Новому Миру, пока не попалось кафе. Макс вошел и заказал селедку, яичницу и кофе. Полистал польскую газету, попробовал читать, но, оказалось, он совершенно забыл польский, да и раньше-то его толком не знал. Взял с соседнего столика иллюстрированный журнал на французском языке и стал рассматривать картинки, пытаясь разбирать подписи. Везде об одном и том же: о мужском могуществе и женской красоте. Вот генерал, а вот еще генерал. Вот красавица-актриса, а вот принцесса. Свадьба, невеста держит букет цветов, жених положил руку на эфес сабли. Все хотят одного: денег, женщин и власти. А чего, например, добился Макс? Миллионером не стал, не знает ни языков, ни того, что должен знать любой еврей. Такие, как он, питаются объедками, подбирают, что никому не надо. Даже Циреле для него слишком хороша. В грязи родился, в грязи и помрет.
Макс ел не спеша, тянул время. Ложечкой прихлебывал кофе и пытался читать статью, где понимал только одно слово из трех. Досадно, что он целый день провалялся в кровати, теперь долго уснуть не сможет. Он курил папиросу за папиросой. Интересно, что делают заключенные в одиночной камере или карцере? Макс-то хотя бы по улицам побродить может. «Эх, — подумал, — все-таки зря на сеанс не пошел». Макс достал из внутреннего кармана записную книжку, о которой уже успел позабыть. В Буэнос-Айресе он заполнил ее адресами, но до сих пор так и не удосужился в нее заглянуть. Совсем голова дырявая… Он скользил глазами по строчкам. Откуда эти адреса, кто ему их дал? Одни имена знакомые, другие совершенно ничего не говорят. Как бы то ни было, уже поздно куда-то идти. Телефона у тех, кому он должен передать привет, наверно, нет. И все же записная книжка немного его приободрила.
Просидев в кафе до одиннадцати, он пошел в гостиницу. На Хмельной к нему прицепились уличные девушки. Макс остановился поболтать с ними, но они говорили по-польски, а не по-еврейски. Вернувшись в «Бристоль», он не стал подниматься в номер, но остался в холле. Опустился в глубокое кресло. Одни постояльцы входят, другие выходят, третьи сидят и читают газеты. Старая дама с желчным лицом, покачивая креповым хвостом, притороченным к черной шляпе, что-то говорит девушке лет семнадцати. Тонкие, бледные губы, злой взгляд, несколько седых волосков на подбородке. Наверно, очередную порцию морали выдает. А девушка слушает, не отвечает. Макс стал наблюдать за ними. Что ей за дело, как молодая себя ведет? Ну, будет она вести себя хорошо, а старой-то что с того? Сколько этой карге осталось небо коптить? Видно, никто не хочет думать о смерти, даже такая мумия ходячая. Но почему? Наверняка все ее подруги давно на том свете, да и сама уже успела завещание написать… А если бы она точно знала, что ей осталось, например, полгода? Ну а сам-то Макс что стал бы делать, знай он, что через год умрет? Сел бы псалмы читать? И как долго он бы этим занимался?
Нет, а правда, что бы он сделал?
Макс крепко задумался. Итак, как он поступит, если узнает, что ему остался год? Нельзя же лежать в кровати и ждать смерти. Надо что-то предпринять.
Можно имущество бедным раздать. Но для этого надо сперва распродать недвижимость. Пришлось бы вернуться в Аргентину. Чтобы превратить дома и землю в наличные, полгода понадобится, а то и больше. И с чего он взял, что благотворительность ему чем-то поможет? Ничего после смерти нет, ни рая, ни ада. Что мертвый человек, что мертвая скотина, никакой разницы. Единственное, что стоило бы делать, это стараться, пока жив, получить как можно больше удовольствий. Но каких? Обедать по два раза в день, что ли?
Чушь! Для такого, как он, существует лишь одно удовольствие — женщины. Он постарался бы обладать всеми женщинами, какими только можно. И денег бы не жалел. Но представим себе, что этот год начался сегодня и Максу осталось еще триста шестьдесят четыре дня.
Значит, сегодняшняя ночь уже потеряна? Может, позвонить Райзл Затычке и сказать, что хочет прийти? Или снова попытать счастья с Эстер? Он не устал, но чувствовал, что сегодня уже не осталось сил на мужские подвиги. Будь это и правда его последний год, если сил нет, ничего не поделаешь. Пойти найти какой-нибудь трактир и напиться? Тоже не тянуло. Еще, что ли, папиросу закурить? Да, сегодняшнюю ночь он упустил. Ну а завтра что?
Сидя в кресле, Макс принялся разрабатывать план. Он перевел бы сюда из Аргентины все деньги, вырученные за недвижимость, и потом менял бы женщин как перчатки.
А что, если и правда жениться на Циреле, проверить, как она в постели? Не понравится — в любой момент сможет ее бросить. Если жить осталось всего год, то уже никакие проклятия не страшны… В кругосветное путешествие поехал бы и баб с собой захватил целую толпу. За деньги можно все, а чего нельзя, то можно за большие деньги. Только помощник нужен. Секретарь, агент, надежный человек, который будет помогать ему обделывать делишки. Кто бы это мог быть?
И вдруг его осенило: конечно же Райзл! Шмиль Сметана ей изрядно надоел, и деньги любит. Она ему не одну Башу найдет, а хоть двадцать, хоть сорок, сколько душе угодно. Макс ее в путешествие возьмет, будет ей жалованье платить… Она с ним в Аргентину поедет, захочет ведь, наверно, с сестрой повидаться…
Макс Барабандер любил помечтать, но до сих пор ни одна фантазия так его не захватывала. Распродавать недвижимость не надо. Пятнадцать, ну, пускай двадцать тысяч рублей хватит за глаза. Ему же не актрисы с певицами нужны, вполне устроят и такие, как Баша. Зато если он, даст бог, проживет еще много лет, все равно бедствовать не придется.
«Да, так и сделаю!» — решил Макс.
Ему ужасно захотелось позвонить Райзл прямо сейчас. Он даже встал, чтобы пойти к телефону, но снова сел в кресло. Нет, не сегодня. За ночь он все обмозгует. Разработает план, все рассчитает, как архитектор, который проектирует дом, или инженер, который делает чертеж машины. Прикинет, что у него с финансами. Надо все провернуть так, чтобы Рашель не смогла затеять против него процесс…
Макс огляделся по сторонам. Старуха и девушка — внучка или правнучка — уже ушли. Он остался в холле один. Взял у портье ключ. На лифте не поехал, неторопливо поднялся по широкой мраморной лестнице с красной ковровой дорожкой. В номере, не зажигая света, не раздеваясь, лег на кровать и начал прикидывать в уме, что у него с домами, землей, деньгами. У него при себе достаточно наличных и векселей, чтобы с комфортом вернуться в Аргентину, еще и кого-нибудь с собой прихватить. В Буэнос-Айресе он легко сможет снять со счетов крупную сумму, так чтобы Рашель не узнала. В худшем случае можно провернуть какое-нибудь дельце с сестрой Райзл… Да, он заслужил один счастливый год после нескольких лет печали и болезни, которую принесла с собой смерть Артуро.
Макс часто давал волю фантазии. Когда нервы ни к черту, строить воздушные замки, чтобы успокоиться, — милое дело. Но он всегда видел разницу между пустыми мечтами и планами, которые можно осуществить. Он разбирается в людях и знает подход к женщинам. Какими бы дикими и безумными ни казались его планы, Райзл они понравятся. Она страдает тем же недугом, что и Макс: ей скучно. Она не может сидеть на месте, ей надо двигаться, рисковать, совершать грехи, которые порядочной женщине даже в голову не придут. Макс еще и сам толком не понимал, на что он готов, но уже знал, что Райзл ухватится за его проект. Той ночью, когда они были вместе, Макс почувствовал ее состояние. Шмиль Сметана — старый, жирный и толстый, он любит пиво, а не женщин. Только и думает, как бы полицию подмазать да кого-нибудь на кривой козе объехать. Чтобы любить, нужно терпение, а у таких, как Шмиль, его нет…
Часа в два ночи Макс задремал. До этого он успел почти все продумать. Он возьмет с собой Райзл, и она будет находить ему девушек в Польше, Галиции, даже, может, в Париже и Лондоне. Она прирожденная бандерша. Ведь она сама еще при первой встрече предложила ему сделку. Чем сидеть в Варшаве, Райзл с радостью бросит Шмиля и поедет с Максом. Она не ревнива, наоборот, сводничество для нее — любимое развлечение.
Когда Макс проснулся, в окно ярко светило солнце. Десять минут восьмого. Он проспал всего пять часов, но встал бодрый и освеженный. Обычно утром такие планы кажутся нелепыми, и остается только удивляться, что вчера в них верил. Но на этот раз Макс встал в полной уверенности, что нашел выход из своего незавидного положения. Для задуманных авантюр ему нужна напарница, помощница, на которую можно положиться. Райзл уже нашла ему Башу, и это только начало…
Звонить Райзл было еще слишком рано, но опять заснуть Макс не смог. Побрился перед умывальным столиком, вызвал служанку и заказал ванну. Потом оделся и спустился завтракать. «Да мы с ней мир перевернем! — думал Макс. — Она ведь тоже не промах… А вдруг откажется? Нет, не может быть! — возразил он себе. — Разве только святой человек вмешается… Как бы он все не испортил…»
Придется хорошенько подумать, как его умаслить. Может, денег на приданое для Циреле дать?
В девять Макс позвонил Райзл и по голосу сразу услышал, что она ему рада.
— Макс? А я полночи о тебе думала.
— Первую половину или вторую?
— Посредине.
— Райзл, мне надо с тобой поговорить.
— Так говори. Рот-то у тебя, слава богу, есть.
— Лучше бы встретиться.
— Почему нет? Я по тебе соскучилась, а сегодня как раз свободна.
— Это все, что я хотел услышать. Когда можно прийти?
— Хоть сейчас.
— Правильный ответ! Скоро буду.
— Ты завтракал?
— Да.
— Ну, значит, у нас будет второй завтрак.
— Это оно! То, что я искал! — вслух сказал себе Макс, повесив трубку. — Она все сделает, как я хочу… Надо хотя бы год пожить в свое удовольствие!
Он запер комнату и, перепрыгивая через ступени, легко сбежал вниз по лестнице. И, выйдя на улицу, внезапно увидел Циреле. Макс так растерялся, что застыл на месте и уставился на нее, будто язык проглотил. Циреле была в шляпе, которую он ей купил, и сером костюме. Девушка казалась очень бледной, Макс даже испугался.