Джеффри смутился.
– Понимаешь, я просто увидел его – и не устоял. И Хувер не против. Правда, Хувер?
Честно говоря, мнение Хувера по этому вопросу не очень интересовало Скай. Пускай лучше спит.
– Оказывается, Алек – настоящий музыкант. – Джеффри обвёл глазами комнату и просто добавил: – Это его жизнь. Знаешь, – улыбнулся он, – я бы многое отдал за то, чтобы у меня была такая комната! И никто бы меня из неё не выгонял.
Говоря «никто», Джеффри, разумеется, имел в виду свою маму, которой страшно не нравилось, что сын решил посвятить себя музыке, и Скай это прекрасно поняла. Но вслух она сказала:
– Я бы и не выгоняла, если бы это была твоя комната. Но она же не твоя.
– Знаю. – Джеффри отвернулся к роялю и взял два тихих завершающих аккорда. – Кстати, рояль просто отличный! Как ты думаешь, Алек разрешит мне ещё на нём поиграть?
Но Скай, боясь, что он опять сейчас уйдёт в свою отключку, громко объявила, что у неё начинается голодный обморок. Джеффри тут же вскочил с виноватым видом, и они ушли – правда, в последний момент проснулся Хувер и полез к Скай целоваться, но она успела задвинуть за собой дверь. Теперь, когда выяснилось, что с Джеффри всё в порядке, ей пришло в голову, что не стоило оставлять младших сестёр наедине с ножами и электроплитой. Так что обратно она мчалась даже ещё быстрее, чем туда, Джеффри еле за ней поспевал.
На кухне, когда они в неё влетели, царил чудовищный беспорядок, всё кругом было в муке, яичной скорлупе и масляных пятнах, и Пёс сидел с выражением на морде, которое все Пендервики слишком хорошо знали: будто он переел чего-то такого, что собакам вообще есть не положено. Но, к счастью, никто не порезался, не сгорел и не задохнулся. Наоборот, Бетти и Джейн как раз садились за стол – а посреди стола стояла тарелка с целой башней из блинчиков. Естественно, Скай и Джеффри к ним присоединились, и начался завтрак.
– Обалдеть как вкусно! – проговорила Скай, дожёвывая свой первый блинчик.
– Супер, – сказал Джеффри, уминая второй. – Джейн, ты молодчина!
– Спасибо. – Джейн и сама ужасно собой гордилась. – И Бетти тоже молодчина, она мне помогала.
– Я разбивала яйца, – сообщила Бетти, но её всё равно никто не понял, потому что в этот момент она запихивала в рот сразу полблинчика.
Наверно, застаршая сестра должна была поругать Бетти и объяснить ей, что нельзя говорить с набитым ртом, но, в конце концов, и у самой Скай рот был точно такой же набитый, поэтому она решила обойтись без воспитательных бесед. Вместо этого она перетащила к себе на тарелку несколько блинчиков и хорошенько сдобрила их маслом и сиропом. И в этот момент зазвонил телефон. Скай торопливо схватила трубку – тётя Клер? – но на телефоне высветилось другое имя.
– Розалинда… – растерянно прошептала Скай. – Поговорите с ней кто-нибудь, я сейчас не могу.
– Я хочу, я! – выкрикнула Бетти.
– Только не говори ей про тётю Клер, – предупредила Скай, – пока мы ещё сами не знаем, что с ней.
– Хорошо. – Бетти рвалась к телефону, который продолжал звонить.
– Поклянись! Иначе Рози может сказать, чтобы мы ехали домой, – и тогда всё.
– Я клянусь, Скай! Я обещаю, что я клянусь, честное слово!
Скай напрасно волновалась. Когда Бетти наконец дотянулась до телефона, слова полились из неё нескончаемым потоком, но среди них не было ни одного слова про тётину лодыжку. Сначала Бетти говорила про Джеффри и про Хувера, про какое-то «океанное письмо» – что ещё за письмо? – про губную гармошку и про ступеньки, которые ведут прямо на пляж, потом ничего не говорила, а только слушала и кивала, а потом она перестала кивать, и стало ясно, что разговор закончился.
– Э, ты чего? – удивилась Джейн. Она как раз собиралась рассказать Розалинде про веранду, на которой так прекрасно будет творить, слившись воедино с природой, – если, конечно, удастся когда-нибудь преодолеть кризис.
– Розалинда сказала, что связь плохая и что она может порваться, вот она и порвалась.
– Прервалась, – поправила Скай, которой плохая связь показалась хорошей новостью. – А что ещё она говорила?
– Что она по мне соскучилась.
Всё это время Джеффри продолжал есть, но наконец он отложил вилку и спросил:
– Скай, так что ты скажешь? Нам теперь придётся отсюда уезжать? Тёте Клер ведь нужен уход, а дома с этим проще.
– Я… не знаю. – Как мог их папа до такого додуматься, в сотый раз спрашивала себя Скай: назначить её, Скай, застаршей на целых две недели!
Но ответила не Скай, а, как ни странно, Бетти:
– Не хочу уезжать.
– И я не хочу, – сказала Джейн. – Нисколечко. Вот даже ни капельки!
Джеффри ничего не сказал, но про него и так всё было понятно. Если сёстры поедут домой в Камерон, то ему придётся ехать домой в Арундел – к Декстеру и одиночеству. И, вспомнив об этом, Скай поняла, какое она должна принять решение. Она очень, очень беспокоится о тёте Клер, и ради себя самой она ни за что не переступила бы через это беспокойство. Но ради Джеффри – да, она через него переступит.
– Если выяснится, – начала она, – что у тёти Клер действительно серьёзная травма и нужно будет показывать её разным врачам – значит, мы едем домой.
– Да, ты права, – твёрдым голосом сказал Джеффри.
– Но если мы остаёмся, тогда нам всем придётся как следует о ней заботиться. Во всяком случае, в ближайшие дни. А может, и в дальнейшие тоже.
– Но нам же не надо будет перевязывать ей раны, да? – сказала Джейн. – Просто давать аспирин и прикладывать лёд к ноге. – Хотя перевязывать раны, может быть, даже интереснее, подумала она про себя.
– Да, и ещё готовить, убирать и ходить по магазинам, – сурово добавила Скай: пусть все почувствуют, какую ответственность они на себя взваливают.
– Ну и что, покупать всё можно в «Лосином», – сказала Джейн. – А готовить – это даже хорошо, нам полезно поучиться. Я, кстати, уже умею готовить лапшевник с тунцом, Розалинда мне как-то показывала.
– И я тоже кое-что умею, – сказал Джеффри.
– Что за «кое-что»? – Все обернулись к нему с интересом.
– Омлет и фаршированные зелёные перцы. Тётя Черчи научила.
Сёстры никогда не пробовали фаршированных зелёных перцев, но раз рецепт от тёти Черчи – значит, это должно быть что-то потрясающее, можно не сомневаться. Итого: омлет, плюс фаршированные зелёные перцы, плюс лапшевник с тунцом, плюс сэндвичи – их даже Скай сумеет нарезать, – плюс спагетти с соусом из банки, – в общем, у них в распоряжении целое ресторанное меню, с питанием проблем не будет!
Но не успели все как следует воспрянуть духом, как опять раздался телефонный звонок. На этот раз звонила тётя Клер, и Скай поспешила взять трубку. Новости были неутешительные: врач сказал, растяжение серьёзное, придётся походить с костылями. Положив трубку, Скай немного помолчала, оглядела встревоженные лица. И поняла, что задача командира – поддержать своё войско в трудный момент, а не обескуражить. Поэтому она сказала, что у тёти Клер сильное растяжение связок, и это, конечно, плохо, но всё же гораздо лучше перелома, и что если все сейчас проявят собранность и ответственность, то, возможно, не понадобится сразу же ехать домой. Войско воодушевилось и решило немедленно проявить ответственность. Джейн пошла освобождать диван и сдвигать кресла в гостиной, чтобы человеку с больной ногой было где сесть и особенно лечь. Потом она сбегала через дорогу за луговыми цветами, отыскала несколько банок и расставила букеты по столам и тумбочкам. А Джеффри и Скай тем временем так отдраили кухню, что она стала чище, чем до блинчиков. Бетти тоже хотела помогать, поэтому Скай выдала ей веник и велела подмести пол в гостиной. Правда, подметание у Бетти и Пса быстро превратилось в игру под названием «перетягивание веника», но в конце концов Джеффри отобрал у них веник и домёл, что оставалось. А Скай почистила раковину в ванной.
Когда дом засверкал чистотой, выяснилось, что все страшно устали, и Скай послала всех переодеваться, потому что самое время было понырять и поплескаться в океане. А когда все ныряльщики вынырнули, и отфыркались, и добежали до дома, и Скай уже приближалась к Бетти, глядя на её мокрые спутанные волосы и сжимая в руке расчёску, – к «Берёзам» подъехала машина: Алек и тётя Клер вернулись. Все выстроились у входа, рассчитывая, что вошедшие сразу заметят, как хорошо кое-кто поработал. Но, когда Алек завёл, а точнее, заволок тётю Клер в дом, стало ясно, что вряд ли она сейчас что-то заметит и кого-то похвалит.
– Ей вкололи обезболивающее, и её слегка развезло, – сказал Алек. – Так что она не очень хорошо сейчас соображает. – Уложив тётю Клер на диван, он подсунул подушку ей под ноги, а костыли поставил рядом.
– Э-э-эдельве-ейс, э-э-эдельве-ейс, – вдруг запела тётя Клер сразу в нескольких тональностях, – я-а-аркий, чи-и-истый и не-е-ежны-ы-ый…
– Ну вот, я же говорил… Всю дорогу так пела.
– Но тётя Клер никогда не поёт! – возразила Скай.
К этому она оказалась не готова. Вообще-то костыли и больная нога, обмотанная эластичными бинтами, облепленная пластырями и упакованная в белый пластиковый сапог, – всё это и само по себе достаточно неприятно, но если вдобавок окажется, что тётя Клер сошла с ума, – вот тогда, видимо, заботиться о ней будет трудновато.
– Славен будь вечно в краю-у-у моё-о-ом, ра-а-асцвета-а-ай всё кра-а-аше-е-е!
– Это из «Звуков музыки»[12], – сообщила Джейн и тоже начала подпевать, только уже в другой тональности.
Бетти зажала уши руками. Джеффри сморщился.
А Скай не стала деликатничать и прямо сказала:
– Джейн, замолчи.
И Джейн замолчала.
Тётя Клер тем временем переехала на «До-ре-ми» – тоже из «Звуков музыки», – и это звучало так ужасно, что Пёс перестал обнюхивать костыли и замер с недоумённо поднятой мордой.
– Ничего, скоро её сморит сон, – пообещал Алек. – Во сне она, надеюсь, не будет петь.
Скай тоже на это надеялась.
– Спасибо, что вы её отвезли. И привезли. Мы теперь перед вами в долгу.