Пока Джейн рыдала у неё на коленях, тётя Клер вопросительно глянула на Скай: ей явно требовалась хоть какая-то подсказка.
Скай неловко потопталась на месте, будто танцуя, и шёпотом произнесла:
– Наколенник!
Удивительно, но тётя Клер опять всё поняла – самая гениальная и понятливая из всех тёть на свете, окончательно решила Скай.
– А помнишь, – нашёптывала племяннице тётя Клер, ласково поглаживая её по голове, – я рассказывала тебе про своих Биллов? Ну, в которых я влюблялась? Но кое-что я тебе тогда недоговорила: как сильно один из них меня обидел.
Рыдания Джейн постепенно пошли на убыль.
– Мне казалось, что моё сердце поёт, тётя Клер, мне правда так казалось. Ну, может, оно и не пело, а просто напевало… но раньше так никогда не было. А вероломный Доминик всё это время… Нет, не могу!
– Джейн, а знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Расскажи-ка мне всю историю от начала до конца. Ну, будто это новая книжка, которую ты написала. – Обернувшись к Скай, тётя Клер незаметно кивнула в сторону подпорной стенки.
И Скай тоже всё поняла. Джейн легче будет рассказывать свою историю, когда на неё не будет таращиться сразу столько народу. И она увела всю компанию, включая Пса, в дальний конец лужайки, где они уселись рядком и погрузились в невесёлые раздумья. Иногда кто-нибудь что-нибудь говорил – например, Бетти спрашивала у Джеффри, для чего нужна сода, и он ей объяснял, или Джеффри спрашивал, при чём тут наколенник, и Скай что-то отвечала, – но в основном сидели тихо и грустно. Так что все обрадовались, когда появился Алек – во-первых, он, в отличие от них, не выглядел несчастным; и во-вторых, он пришёл по делу: вечером он собирается смотреть кино и хочет пригласить их к себе в гости. Смотреть кино – это такое понятное и нормальное занятие, особенно по сравнению с кромсанием собственных волос, что компания даже немного повеселела. Но пока все благодарили Алека за приглашение, он, конечно, заметил Джейн и тётю Клер, которые почему-то сидели на террасе в обнимку, и попытался выяснить, что случилось. Скай и Джеффри, со своей стороны, попытались изложить ему всю историю вкратце, то есть умолчав про оду, сведя к минимуму роль Доминика и то и дело шикая на Бетти и Мерседес, которые некстати влезали со своими уточнениями.
– Понятно, – кивнул Алек, когда они закончили. – И что теперь у Джейн на голове?
– Кошмар и ужас, – ответила Скай. – Как будто она дралась с газонокосилкой, и газонокосилка победила. Попробую потом укоротить с другой стороны что там у неё осталось – может, поможет.
– А ты вообще-то умеешь стричь волосы? – поинтересовался Алек.
– Вообще-то нет.
– А Клер умеет?
– Не знаю, по-моему, тоже нет.
– Понятно. А я как раз собирался съездить постричься, могу и Джейн заодно завезти в парикмахерскую.
– В настоящую парикмахерскую? – А что, пожалуй, неплохая мысль, решила Скай. – Только вам же не надо стричься.
– Нет? – Алек провёл рукой по волосам, которые, надо признать, не выглядели слишком отросшими.
– Нет, – подтвердил Джеффри.
– Ну, тогда сбрею бороду, – объявил Алек. – Я давно об этом подумываю.
– Хорошо, – сказала Бетти, и Алек рассмеялся:
– Ну, раз Бетти одобряет, значит, решено.
Скай заметно повеселела и, выждав ещё какое-то время, чтобы Джейн уже точно успела дорассказать тёте Клер свою печальную повесть, побежала на террасу сообщить про кино и парикмахерскую. Пока тётя Клер хвалила оба предложения Алека, Скай нахлобучила на Джейн шляпу с полями и тёмные очки – для маскировки.
– Прости меня, – сказала ей замаскированная Джейн. – Неважная из меня получилась застаршая в резерве.
– Ничего, – тактично ответила Скай, хотя ей показалось, что «неважная» – это как-то очень мягко сказано. Потому что если честно, то с того момента, как Джейн помешалась на своём Доминике, она превратилась в самую отвратительную застаршую в резерве, какую только можно представить. Но это ничего не меняло: всё равно Скай знала, что вовсе не Джейн во всём виновата, а только она сама. Ей нужно было оставаться с сестрой, а не бросать её одну в трудную минуту и не дезертировать с поля боя. Никакой нормальный полководец так бы не поступил. Разве Цезарь пошёл бы выискивать мячики для гольфа в такой критический для его войска момент, побросав раненых на поле боя? Никогда.
– Знаешь, – сказала она Джейн. – Мне тут пришло в голову, что мне тоже не мешало бы постричься.
– Нет, Скай, зачем, не надо!
Но Скай точно знала: надо. В конце концов, что ещё она могла сейчас сделать? Тут же выяснилось, что Бетти и Мерседес пришло в голову ровно то же самое. И если насчёт Бетти все охотно согласились, особенно те, кто в последнее время пытался – не очень успешно – её расчёсывать, то по поводу Мерседес всё же были некоторые сомнения: не может же ребёнок вот просто так взять и постричься, не спросив ни у кого разрешения. Но Мерседес позвонила своей бабушке, и бабушка сказала «да». Уточнив на всякий случай, не возникло ли у Джеффри или у тёти Клер непреодолимого желания постричься, Алек в компании четырёх девочек направился к своей машине.
Когда они выехали на Океанский бульвар, Джейн, придвинувшись ближе к Скай, шепнула:
– Обещай, что не тронешь Доминика – не попытаешься его побить, например.
– А хотя бы постричь?
– Нет! Пожалуйста, только не это. Вообще не трогай его. Совсем. Я и так чувствую себя такой… униженной.
Скай, хоть и неохотно, пообещала, но Джейн, вспомнив про своё унижение, опять расплакалась и проплакала всю дорогу до парикмахерской.
Глава двенадцатаяГроза
Перед ужином Джейн не плакала два часа подряд. Она также продержалась весь ужин, несмотря на то что её лапшевник с тунцом (сегодня была её очередь, и она сказала, что будет готовить сама, хотя все наперебой предлагали её подменить) местами подгорел, местами оказался сыроват, а весь целиком как-то пресен и уныл. Когда помыли посуду и тётя Клер, Джеффри и Скай стали собираться «в кино», точнее, в гости к Алеку, который взял напрокат какой-то интересный фильм и запасся попкорном, Джейн слегка забеспокоилась – ей показалось, что сейчас опять начнётся, – но она всё же не расплакалась. В конце концов, строго сказала себе Джейн, она же сама захотела остаться дома с Бетти и Мерседес. Бабушка разрешила Мерседес переночевать у Пендервиков, и обе подружки теперь были на седьмом небе от счастья.
– Джейн, ты уверена? – ещё раз спросила Скай, пока Джеффри помогал тёте Клер с костылями вписаться в дверной проём.
– Да, – ответила Джейн, мужественно игнорируя звуки бурного веселья, долетавшие из Беттиной комнаты.
– Знаешь, кажется, будет гроза… Ты проследишь, чтобы тут никого не ударило молнией?
– Прослежу. – Вопрос прозвучал странновато, но, видимо, Джейн заслужила, чтобы с ней обращались как со слабоумной – после всего, что она сегодня устроила.
– И чтобы никто не лопнул?
Вот это, пожалуй, было уже чересчур – даже для Джейн, поверженной в пучину унижения и раскаяния.
– Скай, ну почему, почему Бетти должна лопнуть? Никто в это не верит, кроме тебя!
– Это было в списке. Ты сама видела, – сказала Скай.
– Ой, иди уже смотри кино, ладно? Желаю приятно провести время. А с нами ничего не случится! – И Джейн вытолкала Скай из дома и захлопнула дверь.
Оставшись одна, она прислушалась к себе: опять потекут слёзы – или не потекут? Она немного поморгала в порядке эксперимента, но слёзы не потекли. Может, получится протянуть ещё несколько часов? Вот если бы продержаться без слёз весь этот вечер, тогда, наверно, можно будет считать, что опасность миновала. В конце концов, если она не думает всё время о Доминике и о том, что он вернул ей её выстраданную «Оду поцелую» – так она назвала свое стихотворение, – и главное, если не думает всё время о той записке, которую он написал ей на обратной стороне…
Ну вот. Теперь она снова обо всём этом думает. Чтобы отвлечься, Джейн решила заглянуть к Бетти и Мерседес. Можно сделать вид, что она просто зашла проверить, всё ли у них в порядке.
– У вас всё в порядке? – жизнерадостно спросила она, распахивая дверь.
– Да, – сказала Бетти. – У нас всё в порядке. Ты нам не нужна.
– Мы делаем таблички для завтрашней распродажи, – пояснила Мерседес гораздо приветливее и предъявила Джейн большой картонный прямоугольник с надписью «МЯЧИ ДЛЯ ГОЛЬФА». – И ещё Бетти мне рассказала, что Джеффри скоро обязательно покажет ей лосят. А потом, когда вырастет, он на ней женится.
– Бетти, с чего ты это взяла, про Джеффри? – спросила Джейн, выхватывая из пасти Пса красный фломастер, пока он его не разгрыз.
– Просто знаю.
От уверенности младшей сестры Джейн снова стало грустно.
– Вот у кого мне надо было брать интервью, – сказала она.
Бетти промолчала, но отозвалась Мерседес, чуткая душа.
– Джейн, мне жаль, что с моим братом так получилось, – сказала она. – Зато волосы у тебя теперь стали такие красивые!
– Спасибо, Мерседес, у тебя тоже.
Оставив подружек вдвоём, Джейн вышла на террасу, где можно было дышать солёным воздухом и не думать о Доминике.
Конечно, Джейн понимала, что они обе с Мерседес не такие уж красавицы, но своей новой причёской она и правда была довольна.
Алек отвёз их в парикмахерскую под названием «Мерилин». В этой парикмахерской действительно работала Мерилин, и она постригла Джейн просто замечательно, как её ещё никто никогда не стриг, – лицо в обрамлении мягких завитков сразу стало гораздо выразительнее. Всем страшно понравилось, и все попросили постричь Бетти точно так же. После Бетти в кресло села Скай, ей Мерилин подобрала совсем другую стрижку, подходящую для прямых волос. Последней стриглась Мерседес, которая заказала себе причёску «как у Скай». Когда Мерилин заканчивала её стричь, из мужского зала вышел Алек, только что сбривший бороду. Можно сказать, что с парикмахерской точки зрения день завершился на редкость удачно – все похорошели, особенно Алек, который, по общему признанию, без бороды оказался гораздо интереснее. Все принялись забрасывать его комплиментами, при этом мучительно пытаясь понять, кого он им напоминает, но после того как Джейн перечислила несколько звёзд экрана, Алек попросил на этом остановиться, пока у него не началась звёздная болезнь.