В ответ Хувер печально застонал, и его забавная приплюснутая сморщенная мордочка сморщилась ещё сильнее. Зато у Скай появился прекрасный повод всё же заползти под рояль, что она и сделала и даже на миг обняла Хувера – и он, к счастью, не стал лизать её лицо своим длинным языком. Наконец они оба, набравшись мужества, вылезли из-под рояля и направились в «Берёзы» – где их, возможно, ждали новые удары судьбы.
Они уже дошли до середины пляжа, когда Скай увидела впереди тётю Клер: опираясь на костыли, та неловко спускалась по каменным ступеням – видимо, шла разыскивать пропавшую племянницу. Скай сломя голову помчалась ей навстречу, и секунду спустя костыли разлетелись в стороны, а Скай оказалась в объятиях тёти Клер – таких крепких, что все тревоги тут же сгинули. Правда, ненадолго.
– Что я наделала, тётя Клер?
Тётя Клер взъерошила ей волосы.
– Девочка моя, с чего ты взяла, что ты что-то наделала?
– Не знаю… – Скай отстранилась, чтобы получше разглядеть тётино лицо. – Я теперь ничего не знаю и ничего не понимаю. Алек думает, что Джеффри – его сын, да?
– Да. И он поехал в Арундел, чтобы уже не оставалось никаких сомнений.
У Скай мурашки пробежали по спине.
– Но если он отец Джеффри, как он мог об этом не знать? Бессмыслица какая-то.
– Когда они с мамой Джеффри расстались, она могла и сама не знать, что беременна.
– Но когда узнала, она же должна была ему об этом сообщить, правильно?
– В принципе, да, конечно. Но давай не будем гадать; пусть сначала Алек с ней поговорит. Мало ли как там всё могло обернуться. Скажем, отцом Джеффри был совсем другой человек, или она усыновила Джеффри, или… не знаю. Может даже, это какая-нибудь другая Бренда Фрамли – может, их вообще две.
– Нет, нет, нет!.. – Две Бренды Фрамли – это уже перебор, решила Скай. Одной более чем достаточно.
Она отвела тётю Клер на террасу, а Хувера послала в дом – проведать Пса, и всё это время в голове у неё вертелись и вертелись вопросы, с которыми она надеялась не сталкиваться ещё много лет. Розалинда не стала бы прятаться от этих вопросов. Она бы знала, что надо делать. Это Скай не знает ничего. Точнее, она точно знает только одно: она не выдержит. Не сможет хранить эту тайну сутки.
– Тётя Клер, я должна обо всём рассказать Джеффри.
– Нет, моя хорошая. Это будет неправильно.
– Да разве во всём этом есть хоть что-то правильное? Даже если Алек не отец Джеффри, получается, что он был женат на его матери. И я не могу теперь делать вид, что я ничего не видела, не слышала и знать не знаю!
– Можешь. Должна. Рассказать Джеффри только половину истории, чтобы он мучился и ждал, чем кончится, – нет, так нельзя. Поэтому давай-ка собери в кулак всё своё мужество… и терпение.
– Терпение, – повторила Скай. Вот уж чего-чего, а терпения у неё в запасе совсем не осталось.
– Алек сам должен ему всё рассказать, ты прекрасно это понимаешь. – Тётя Клер откинула волосы со лба Скай, как делала когда-то много лет назад, когда Скай была маленькая. – Ничего, вместе как-нибудь справимся. Я прослежу, чтобы Джеффри и Бетти побольше времени проводили у Алека за роялем. А если Джейн начнёт задавать вопросы, примени отвлекающий манёвр – спроси у неё что-нибудь про Сабрину Старр.
Тут в доме громко залаял Пёс, но это был не тот лай, который переводится как «Хувер пришёл к нам в гости», а совсем другой – он означал, что Бетти долго не было, но теперь она наконец-то возвращается домой.
– Идут, – сообщила Скай. – Наверно, всё распродали.
Тётя Клер опустилась в шезлонг и раскрыла лежащую рядом книгу. Глядя на неё, Скай могла бы поклясться, что ничего необычного не случалось много часов подряд. Или даже много дней подряд. Или месяцев. «Я тоже так смогу», – решила Скай и, усевшись в соседний шезлонг, стала смотреть перед собой с выражением, как она надеялась, ленивого равнодушия.
– Как я выгляжу? – спросила она тётю Клер.
– Как бомба, которая сейчас взорвётся.
– У меня ничего не получится!.. – простонала Скай и снова встала.
– Получится. Думай о простых числах! Или о чёрных дырах, ты же их любишь, да? Вот именно, думай о чёрных дырах.
«Чёрные дыры, – думала Скай, – чёрные дыры, чёрные дыры», – но тут из-за угла дома появилась Бетти, размахивая шкатулкой из гостиницы «Чайка» и выкрикивая что-то про рояль, затем появились Мерседес, Джейн и Джеффри, с пустыми вёдрами, без клюшек и даже без мешка для клюшек, и для Скай наступили трудные времена.
Глава четырнадцатаяОтветы и новые вопросы
К полуночи почти все в «Берёзах» мирно спали: Джейн и Джеффри – на своих раскладушках на веранде, Бетти, Пёс и Хувер – на Беттиной кровати и частично друг на друге. Не спали только Скай и тётя Клер: они сосредоточенно складывали очередной пазл, прощальный подарок Туррона. На этот раз вместо видов Парижа или Венеции у них должна была получиться собачья морда, очень похожая на морду Хувера.
– Ну извини, – сказала тётя Клер, когда Скай в десятый раз пожаловалась, что ей надоело таращиться на Хувера весь вечер. – Туррон сказал, это был единственный пазл в местном магазине, больше ничего не осталось.
– Туррон над тобой подшутил.
– Возможно. А это что, кусок лапы?
– Ухо, по-моему. – Скай широко зевнула и нечаянно скинула на пол несколько фрагментов Хувера.
– Скай, ложись спать.
– Нет, Алек ведь должен позвонить, я дождусь. Всё равно не усну, пока не узнаю правду… сама знаешь про что.
Скай, конечно, устала. Точнее, она измаялась и вымоталась вконец. Ни разу в жизни ей не приходилось столько часов подряд изображать спокойствие и беззаботность, притом что в голове у неё бешеной каруселью кружилась бесконечная цепочка вопросов и сомнений. Так Алек – отец Джеффри? Нет, это исключено, невозможно. А как же та фотография? Они так похожи… Выходит, Алек и Джеффри – отец и сын? Выходит, да. Но нет, нет, не могла миссис Т.-Д. так поступить! Оставить собственного сына без отца – это даже для неё чересчур. Тогда кто настоящий отец Джеффри? А миссис Т.-Д. скажет это Алеку? Вряд ли. Ничего она ему не скажет, разве что он и есть отец Джеффри. Так он отец?.. И так далее, та же карусель, снова и снова.
Алек уже один раз звонил, это было после ужина. Пока Скай всех отвлекала – для этого пришлось щекотать Бетти, и Бетти визжала, а Пёс с Хувером лаяли, – тётя Клер с телефоном и костылями незаметно уковыляла в сторону, чтобы с ним поговорить. Позже она рассказала Скай, что Алек звонил с дороги, до Арундела ему ещё час езды, и он страшно волнуется. Обещал перезвонить, как только поговорит с матерью Джеффри. А как там Джеффри? – это он переспрашивал три или четыре раза, хотя тётя Клер каждый раз ему отвечала, что у Джеффри всё замечательно, он почти весь день играл на рояле.
После этого в телефон будто бес вселился – он трезвонил и трезвонил не переставая, весь вечер. Кому-то вдруг понадобилась Рейчел, хотя Пендервики знать не знали, кто она такая. Потом звонил собиратель пожертвований на нужды какой-то политической партии, о которой тётя Клер была не слишком высокого мнения; потом – дважды – Туррон: Алек всё ему рассказал, и теперь он, точно так же как Скай и тётя Клер, нервничал и ждал вестей. Звонила Розалинда, и они с тётей Клер долго обсуждали виндсёрфинг и как правильно варить солёную карамель. Из всех сегодняшних звонков этот оказался для Скай самым тяжким испытанием. Она почти две недели не разговаривала со старшей сестрой, не подходила к телефону из-за дурацкой гордости – хотела преодолеть все трудности самостоятельно, – а вот сейчас она что угодно бы отдала, чтобы поговорить с Розалиндой про Джеффри и про Алека. Но нет, нельзя. Потому что это тайна.
Скай уже опостылели тайны. И ответственность. И телефонные звонки – когда звонят все кому не лень, кроме Алека.
– Глаз или зуб? – спросила тётя Клер, вертя в руках очередной фрагмент. – Кажется, зуб… Хувер-Хувер, зачем тебе такие большие зубы?
И Скай, которая в нормальном состоянии даже не улыбнулась бы такой детской шутке, затряслась от смеха, смахнув ещё несколько кусочков Хувера на пол.
– Чтобы тебя съесть!..
Зазвонил телефон, смех оборвался. Тётя и племянница, вместо того чтобы схватить трубку, молча уставились друг на друга. Наверняка Алек, кто же ещё.
– Ну что, ты?.. Или я? – спросила тётя Клер после третьего звонка.
– Давай ты.
Потом тётя Клер слушала, а Скай следила за тем, как она бледнеет, краснеет, опять бледнеет, кивает и молчит. Когда она повесила трубку, Скай уже всё поняла. Но всё-таки она должна была задать этот вопрос:
– Алек – отец Джеффри, да?
– Да.
Скай было странно, что можно вот так плакать и плакать. Ничего похожего с ней не случалось так давно, что она и не помнила, случалось ли вообще. Помогало, что с тётей Клер происходило то же самое. И они сидели обнявшись, и плакали, и плакали – от облегчения, от волнения, от усталости. И от напряжения, с которым они обе следили, как прошлое и будущее мальчика, спящего сейчас на веранде, монеткой кувыркалось в воздухе, и ждали, на какую сторону эта монетка упадёт.
Но даже в самые трудные времена слёзы когда-нибудь иссякают, и, после того как с помощью пачки бумажных платков носы и глаза были приведены в порядок, тётя Клер пересказала племяннице разговор с Алеком от начала до конца. Миссис Т.-Д. и не пыталась ничего отрицать: да, она скрыла от Алека рождение сына и, будь её воля, скрывала бы и дальше.
– Но почему?! Как она могла так поступить?
Тётя Клер долго молчала, перемешивая фрагменты собачьего пазла на столе, потом сказала:
– Наверно, хотела, чтобы Джеффри достался ей одной. Чтобы не надо было ни с кем его делить.
– Но это же… страшно.
– Страшно, да.
Сейчас, продолжала тётя Клер, Алек всё ещё в Массачусетсе, в какой-то гостинице. Он сегодня слишком измучился, и вряд ли его хватит на то, чтобы провести ещё и ночь за рулём. Но всё равно, завтра он постарается приехать как можно раньше. За несколько минут до приезда позвон