– Папа ни разу не жаловался на одиночество! – Розалинда бросила тётины носки в чемодан и захлопнула крышку.
– Знаю, что не жаловался. Но согласись, хорошо ведь, если он иногда будет встречаться с новыми людьми… я имею в виду, с женщинами. Это же очевидно?
Пока что Розалинде очевидно было одно: никакой радости вчерашняя встреча с новой женщиной папе не принесла. Она потом заглянула в латинский словарь и выяснила, что такое cruciatus. Оказалось, «пытка». Бедного папу пытали! Сначала за ужином, а потом ещё в кино. Вообще-то она была даже рада, что свидание папе не понравилось: значит, хотя бы на мисс Мунц он точно не женится.
Но всего этого словами не объяснишь. Поэтому, чтобы тётя Клер не обиделась, Розалинда просто прижалась на миг к её плечу и сказала:
– Я отнесу твой чемодан в машину.
Поставив чемодан в багажник, она уселась на траву и продолжила думать о том, о чём думала непрерывно вот уже полтора дня: как пресечь этот кошмар со свиданиями? Нужен был план. Но ничего путного в голову не приходило. Разве что название: «План папоспасения». Конечно, в глубине души – на самом её донышке – она понимала, что честнее было бы назвать его как-то по-другому, например «план Розалиндоспасения» или хотя бы «план сестроспасения». Но в этом Розалинда даже себе не готова была признаться. Да и, в конце концов, не она же придумала слово cruciatus, папа сам его сказал!
Неведомо откуда прилетевший овальный мяч стукнулся о траву и отскочил Розалинде прямо в руки.
– Томми! – вскрикнула Розалинда, потому что кто же ещё мог так нахально запустить в неё мячом?
И она не ошиблась – с той стороны улицы к ней вприпрыжку бежал Томми Гейгер, в шлеме и в наплечниках.
– Я на тренировку. Не побегаешь со мной?
– Нет. – Точным броском она вернула ему мяч.
– Тогда, может, позже? – Томми, с мячом под мышкой, плюхнулся рядом с ней.
– Нет, – сказала Розалинда и вернулась к своему плану. Присутствие Томми ей ничуть не мешало: для неё он был частью улицы Гардем – как клёны у домов или парковка в конце улицы.
– Джейн мне сказала, что у мистера Пена вчера было свидание. – Томми несколько раз подряд подбросил мяч вертикально вверх. – Как прошло?
– Кажется, прекрасно.
– М-м-м… То есть ему эта мисс понравилась?
– Наоборот! Она ему не понравилась, и это как раз прекрасно. Знаешь, когда я обо всём этом думаю, мне вспоминается Аннин папа… И ещё один наш друг, с которым мы познакомились летом.
– Кегни, что ли? – спросил Томми.
– А? – Розалинда имела в виду не Кегни, но дело было не в этом. Просто она вдруг поняла, что она ведь так ничего и не рассказала тёте Клер: как она думала, что влюбилась, и как у неё колотилось сердце…
– Ну, Кегни, садовник. Который уже почти взрослый и вообще такой весь из себя, тыры-пыры.
– Что значит «тыры-пыры»? Да что ты о нём знаешь? Я же тебе даже ничего не рассказывала! Хотя это не важно, сейчас-то речь не о нём, а о Джеффри. А Джеффри – ровесник Скай, никакой не взрослый.
– А-а. Ну, значит, я не так тебя понял.
Розалинда только покачала головой. Томми иногда глупеет прямо на глазах – что с ним такое?
– Так вот, мама этого Джеффри…
– Но ты всё же вспомни, ты мне кучу всего нарассказывала про своего Кегни. Хочешь, докажу? Он болеет за «Ред Сокс», так? В школе играл в баскетбольной команде, так? Мечтает стать учителем истории, потому что помешан на Гражданской войне. А на прощание он подарил тебе розу, и ты её посадила у себя под окном, разве не так? Ещё у него была подружка по имени Катлин…
Розалинда досадливо взмахнула рукой.
– Всё ясно. Замечательно. Про Кегни ты больше не услышишь от меня ни слова. Но я же тебе объясняю: сейчас я говорю о другом. Мама Джеффри встречалась с Декстером, а он…
– Вот и хорошо, что о другом. А то мне неинтересно выслушивать, какой этот Кегни хороший-расхороший.
– Знаешь что, Томми? А мне… мне вообще неинтересно с тобой разговаривать.
– А мне – с тобой! – Он вскочил. – Пойду лучше тренироваться.
– Вот-вот, иди, тренируйся. Кстати, тебе не кажется, что ходить всё время в футбольном шлеме – глупо?
– Я… Ты… – Но тут в горле у него будто что-то булькнуло, и он ушёл, топая бутсами.
Всё это было как-то странно: Томми обычно не булькал и не топал. Но Розалинде сейчас некогда было разбираться, с чего он так взвился, – все её мысли были о папиных свиданиях. А к тому моменту, когда в дверях появилась тётя Клер, Розалинда уже и думать забыла про Томми.
Сёстры не любили провожать тётю Клер. Точнее, они не любили, когда она уезжала. Но сейчас все испытывали невольное облегчение от того, что выходные наконец закончились и с ними вместе закончился кошмарный ужас (именно так они будут называть его всегда, до конца жизни) первого папиного свидания.
Впрочем, в очередь – обниматься с тётей Клер – выстроились, как обычно, все Пендервики.
– Спасибо за подарки, – сказала Розалинда: её очередь была первой.
– Только в следующий раз приезжай, пожалуйста, без них, – добавила Скай, вторая в очереди.
Тётя Клер рассмеялась. Она прекрасно всё поняла.
Джейн тоже всё поняла. Обнимая тётю Клер, она прошептала:
– А по-моему, книжки всегда хороши, даже когда нет никаких неприятных известий.
Бетти решила обниматься, стоя во весь рост в своей красной тележке. Когда подошла её очередь, она гордо выпрямилась, но тут Пёс решил к ней присоединиться и от избытка чувств опрокинул тележку вместе с Бетти. Подхватив младшую дочь на руки и осмотрев её на предмет ушибов и повреждений – ни тех ни других не обнаружилось, – мистер Пендервик распахнул для тёти Клер дверцу машины.
– Ну, когда теперь тебя ждать?
– Недельки через две-три. Надеюсь, к тому времени ты уже сможешь мне рассказать, как прошло следующее свидание.
Мистер Пендервик закрыл дверцу, которая почему-то очень громко хлопнула.
– Где я тут найду, с кем ходить на свидания?
– А ты всё-таки попытайся. Не найдёшь – ну что ж, придётся мне тебе помочь. – И тётя Клер уехала, весело махнув на прощание рукой.
– Хорошо бы через две-три недельки у неё развилась избирательная потеря памяти, – проворчал мистер Пендервик. – Авось тогда обойдёмся без свиданий.
– Авось, – сказала Скай не очень уверенно.
– Пап, но у нас-то, у всех сразу, она не разовьётся, – возразила Джейн. – Мы ведь помним, что ты дал слово. И потом, всё равно после твоего первого свидания наш мирный семейный очаг уже лишился своей былой безмятежности. Так что ещё два-три свидания ничего не изменят.
– Гх-м-м. – Мистер Пендервик с надеждой перевёл взгляд на Розалинду, но ничего утешительного не услышал. А что она могла сказать? В самом деле, не объяснять же ему про план папоспасения, тем более что и плана пока толком нет. – Ну что ж. Тогда я пошёл проверять студенческие работы. Или кто-то что-то имеет добавить? Насчёт былой безмятежности?
– Нет, – ответила за всех Розалинда.
Когда папа развернулся и побрёл к дому, его спина выглядела такой непривычно сутулой и одинокой, что Розалинда преисполнилась новой решимости спасти его – и всех остальных тоже – от тяжкого бремени свиданий.
– Собираем совсеспен, – бросила она сёстрам.
Совсеспены, то есть совещания сестёр Пендервик, могли происходить где угодно, но сёстры предпочитали Квиглин лес – конечно, если было не слишком холодно или дождливо. А в Квиглином лесу они предпочитали один старый поваленный дуб. Он упал в сильную грозу много лет назад, и теперь его огромные узловатые вывороченные корни вздымались высоко над землёй. В своё время сёстры Пендервик укрывались за этими корнями от вражеских армий, мнимых или настоящих (в роли настоящих обычно выступали Томми и его брат Ник). Но Розалинда, Скай и Джейн уже вышли из того возраста, когда девочки играют в войну, а Бетти ещё не вошла в тот возраст, когда можно бегать по Квиглину лесу без старших. Поэтому дуб теперь чаще оказывался залом заседаний, чем крепостью.
Розалинда выбрала для себя удобное место повыше: выбирала всегда та из сестёр, которая созывала совсеспен. Остальные устроились на соседних корнях, пониже. Пёс улёгся рядом с Бетти, развернувшись на всякий случай носом к тропинке – мало ли какая оттуда может грозить опасность. Когда все расселись по местам, Розалинда приступила к обычной процедуре.
– Предлагаю начать совещание сестёр Пендервик.
– Поддерживаю предложение, – откликнулась Скай.
– Я тоже, – сказала Джейн.
– Я тоже. И Пёс тоже.
Скай закатила глаза.
– Бетти! Миллион раз тебе уже объясняли: Пёс не должен ничего поддерживать.
– А он хочет вместе со всеми. Правда, Пёс?
– Гав.
– Так, тихо! – прикрикнула Розалинда. – И ты тоже тихо, Пёс, – добавила она, предупреждая очередной «гав». Она сжала правую руку в кулак и вытянула вперёд. – Клянёмся молчать обо всём, что здесь будет, храня нашу тайну даже от папы… особенно от папы. Только чтобы беду отвести, мы вправе нарушить данную клятву.
Сёстры тоже сжали кулаки и выставили их вперёд – один над другим.
– Честью семьи Пендервик – клянёмся! – произнесли сёстры вместе.
Четыре руки опустились.
– Вы все знаете, из-за чего мы сегодня собрались… – начала Розалинда.
– А из-за чего? – спросили сёстры.
– Из-за папиных свиданий! Не понимаю, вам совсем, что ли, всё равно, что у нас в семье творится?
– Мне – нет. – Бетти вытащила из кармана имбирное печенье, половину отгрызла, второй половиной угостила Пса.
– Спасибо, Бетти. В общем, всё это время я пыталась придумать, как предотвратить эти ужасные свидания. Только не говорите мне, что это была мамина затея. Знаю, что мамина, но от этого не легче. – Розалинда вызывающе оглядела сестёр, будто предупреждая: только попробуйте возразить.
Скай тут же попробовала.
– Нам всем эта затея не нравится, но папа же обещал тёте Клер! И тут ничего не поделаешь, обещал – значит должен выполнять.
– Кроме того, у мужчин есть потребности, – вставила Джейн. – Я читала в одном журнале.