– Дурак, – сказала она, но руки как-то сами обернулись вокруг кота, и это оказалось неожиданно приятно.
К ошейнику кота была прикреплена пластинка с надписью. «Меня зовут Азимов Ааронсон» – прочла Скай[16]. Значит, у Ианты всё-таки есть кот. Правда, Бетти так и говорила, но она вечно что-нибудь выдумывает. Всё равно, решила Скай, нечего коту рассиживаться на моей крыше, даже если его хозяйка – астрофизик. Но пока она прикидывала, какое потребуется усилие, чтобы придать ускорение такому крупному коту, он свернулся у неё на коленях, всем своим видом показывая, что намерен остаться надолго. И заурчал. А Скай продолжила искать на небе ромбы, и время текло легко и приятно, но наконец улица Гардем внизу и звёздные ромбы наверху озарились светом фар: к дому подъехала папина машина.
– Всё, Азимов, теперь топай к себе, – сказала Скай.
Азимов – кажется, твёрдо решивший сразить Скай силой своего интеллекта – послушно спрыгнул с её колен, перебрался с крыши на дерево и исчез в темноте.
– И больше тут не появляйся! – крикнула ему вслед Скай, столь же твёрдо решившая не поддаваться на кошачьи происки. И вернулась через окно в комнату.
Джейн всё ещё яростно строчила. На полу рядом с ней уже выросла гора мятой бумаги.
– Наши вернулись с катка, – сообщила Скай.
– Первые несколько страниц готовы! Пьеса называется «Сёстры и жертвоприношение». Вот, послушай начало: Это случилось в давние, давние времена. Большая печаль пришла на ацтекскую землю: много месяцев не было дождя, без дождя не рос маис, а без маиса люди гибли от голода.
– Сойдёт. Побежали вниз!
– Сойдёт? И это всё, что ты можешь сказать? Сойдёт! Да это блестящая, гениальная завязка для драмы – а драма потом вырастет в настоящую трагедию! Слушай. Две сестры влюблены в одного и того же парня. Дальше готовится жертвоприношение, одна из сестёр назначена в жертву, а вторая…
– Джейн, мне всё равно, что ты там напишешь. Папа вернулся с катка!
Джейн наконец услышала и, оторвавшись от ацтеков, помчалась догонять сестру. Они как раз сбегали с лестницы, когда дверь отворилась и в прихожую вошли остальные Пендервики. Лица у всех были сердитые, особенно у Бетти. (Как выяснилось позже, Лорен, тренер по конькам, вышла к ним не только в кроличьей шубе, но и в сапогах с опушкой из кроличьего меха.)
– Привет! – сказала Скай, надеясь, что в ответ кто-нибудь проронит хоть слово. – Ну как, хорошо покатались?
– Да уж! Покатались. – Мистер Пендервик стянул с себя куртку и с размаху бросил её в кресло – что, кстати, его дочерям было строго запрещено. – Боюсь, у меня опять свидание.
– Пап, так она тебе понравилась? – спросила Джейн.
– Кто «она»? – Мистер Пендервик с подозрением взглянул на дочь.
– Ну, та, которая… с которой у тебя свидание, – сказала Скай, как следует наступая Джейн на ногу. – А кстати, кто это?
– Тренер Анны по конькам, – ответила Розалинда. – Её зовут Лорен.
– Тренер по конькам, надо же! – Скай постаралась изобразить изумление. – Кто бы мог подумать.
Мистер Пендервик забрал свою куртку с кресла, но тут же бросил её обратно.
– Вот именно, кто мог подумать? Уж точно не я. Я стоял, ждал Анну, которая застряла неизвестно где, мы с этой Лорен болтали ни о чём, и вдруг она заявляет, что любит классическую музыку, а я ей отвечаю: да, классическая музыка – это прекрасно. Тут же выясняется, что у неё есть два билета на Баха – как раз на завтра, вторник. Я вежливо ей говорю: о, повезло вам, а она неожиданно просит меня сходить с ней на концерт. И я бездарно не могу придумать ни одной отговорки!
– Но ты ведь правда любишь классическую музыку, – заметила Розалинда.
– Люблю. Только я не могу понять, почему эта женщина вообще со мной заговорила про музыку и откуда она про меня что-то знает! Не может же такого быть, чтобы Анна ей… Нет, нет, всё, хватит. Наверно, я становлюсь старым и подозрительным.
– Да нет, пап, ты совсем не такой! – сказала Скай.
– Не какой не такой? Не старый? Или не подозрительный? – Мистер Пендервик наконец улыбнулся.
Имей виноватость цвет – скажем, зелёный, – сёстры Пендервик уже бы так позеленели, что зелёная краска капала бы с них и растекалась по всему дому – сначала бы затопила первый этаж, потом поднялась на второй, и всё кругом стало бы зелёным. В эту минуту девочки чувствовали себя по-настоящему несчастными, а сойдясь чуть позже в комнате у Розалинды, все признались, что никогда ещё не любили своего папу так сильно, как сегодня.
– А сами его мучаем, – вздохнула Скай.
– Давайте не будем, – предложила Джейн, которой слово «мучить» нравилось не больше, чем «пытать».
– У нас есть план папоспасения, – напомнила Розалинда. – Мы всё делаем ради папы. Ради его же блага. И мы должны быть сильными.
– Розалинда, – сказала Бетти. – Я сильная. Я только ненавижу ту тётеньку в кроличьей шубе… и в сапогах…
Бетти заплакала, ведь она так любила кроликов! А некоторые из её сестёр держались из последних сил, стараясь не расплакаться вместе с ней. И думали о том, какие они гадкие, недостойные дочери. А потом все тихо разбрелись по комнатам, чтобы остаться наедине со своими терзаниями.
Глава восьмаяФантик и Человекомух
Бетти наконец-то научилась усаживать сразу всех своих игрушечных зверей в красную тележку. Правда, лошадку Джульетту пришлось усаживать вверх ногами, чтобы она поместилась, а голубого слоника Фантика пристраивать на колени к медведице Урсуле. Но Бетти решила, что звери не будут возражать. Потому что, даже если кому-то не очень удобно, кататься по двору в тележке всё равно лучше, чем сидеть и сидеть в спальне на кровати.
Конечно, когда катишь полную зверей тележку сначала по лестнице вниз, а потом по лестнице вверх – звери ведь должны каждый вечер возвращаться домой, они же не смогут уснуть без Бетти, – получается немножко громко. А ещё Пёс любит катить тележку – и вверх, и вниз тоже, и с ним получается ещё громче. Особенно когда он нечаянно отпускает свою сторону тележки и последние шесть ступенек она прыгает просто так.
И, конечно, когда в доме шумят, наверно, трудно учить уроки и запрягать латинские глаголы – кажется, так говорила Розалинда. Но всё равно, зачем делать такое сердитое лицо и кричать, что твоя младшая сестра всегда шумит и гремит и совсем-совсем о тебе не думает?
Вот этого Бетти не могла понять. Розалинда никогда, никогда раньше с ней так не разговаривала. И даже когда Бетти усадила выпавших зверей обратно в тележку и увезла тележку на другой конец двора, подальше от кухонного окна (Розалинда делала уроки на кухне), и когда она уже вытерла почти все слёзы, она всё ещё не понимала: что случилось с её Розалиндой – её самой терпеливой старшей сестрой из всех старших сестёр на свете? Может быть, думала она, это как-то связано с той ужасной тётенькой по конькам и с папиным свиданием?
– У папы вечером свидание, – сказала она Псу. – Но я же не злюсь на тебя из-за этого! Обещай мне, что ты тоже не будешь на меня злиться из-за никаких свиданий. Обещаешь?
Пёс никогда не злился на Бетти ни из-за чего, так что обещание тут же было дано. Но Пёс решил им не ограничиваться, а сделать для Бетти ещё что-нибудь приятное. И сначала он слизнул с Беттиного лица остатки слёз, а потом начал бодать её головой в живот, и бодал и бодал, пока она не засмеялась. А когда она уже засмеялась, сразу стало легче. И тогда они оба огляделись кругом, ища, чем бы заняться. Как раз в эту минуту из-за кустов форзиции послышался голос.
– Утя, – сказал голос. Это был голос малыша Бена из соседнего двора.
– Скажи: мама! – А это был голос Ианты.
– Утя!
– Скажи: меня зовут Бен. Бен. Скажи: Бен!
– Утя!
Бетти воспрянула духом. Они с Пёсиком всё шпионили-шпионили – а в соседнем дворе никто даже ни разу не появился. А за одной только травой и деревьями скучно же шпионить! И вот наконец люди. Да ещё сразу двое.
– Мы секретные агенты, – шепнула она Псу, и они на цыпочках подкрались к ближайшей форзиции и залегли под кустом.
Внизу ветки росли не очень густо, так что лучше всего были видны ноги соседей: две детские ноги в красных ботиночках, которые спотыкались, громко топали и бежали то вправо, то влево, и две взрослые ноги в белых кроссовках – они тоже сворачивали то вправо, то влево и старались поспеть за красными ботиночками.
– Утя, утя, утя! – радостно кричал Бен, всё быстрее топая красными ботиночками вправо-влево.
– Ах ты, глупышище! – смеялась его мама и не отставала ни на шаг.
Бетти подумала, что у Ианты хороший голос, а смех ещё лучше. Про голос Бена, который говорил только «утя», она ничего не подумала.
Но тут один маленький красный ботиночек споткнулся, и сразу же весь Бен, целиком, оказался перед глазами секретных агентов. Бетти быстро отползла назад и оттащила за собой Пса, но Бен всё равно не успел их заметить, потому что мама немедленно его подхватила.
– Бен, маленький мой, не ушибся? Ты мой котёнок-малышонок Бен! Ну, вот видишь, всё хорошо.
Бетти даже на немножко перестала дышать, такой у Ианты оказался чудесный голос.
– Ты мой котёнок-малышонок Бетти, – тихонько прошептала она.
А Бен ничуточки не ушибся, он уже вырывался из маминых рук и хотел опять топать вправо и влево. Но вскоре ног стало не видно и голосов не слышно, и Бетти поняла, что Ианта с Беном ушли в дом.
– Ты мой котёнок. Малышонок. Бетти. – Теперь Бетти постаралась сказать это взрослым голосом, чтобы было похоже на Ианту. Наверно, у неё это получилось неплохо, потому что Пёс тут же радостно ткнулся в неё носом, а она обхватила его за шею, и они стали соревноваться, кто кого переборет, и тогда красная тележка перевернулась и звери высыпались на траву. Пришлось опять их усаживать как раньше, и это тоже было весело, и вообще день у Бетти складывался прекрасно, хотя Розалинда и поругала её сегодня из-за шума.