После вчерашней прогулки ей бы и в голову не пришло, что Айвазяны так хорошо о ней подумают. А они взяли и подумали, ну что ж теперь. В подвале Бетти сразу направилась к горе саней, велосипедов и надувных бассейнов, но на этот раз она крепко ухватилась за угол красной тележки, потянула – и вытащила её из-под завалов. Да, тележка была ровно такая, какой она и запомнилась Бетти, – самого подходящего размера для Герцогини. И рама у неё гораздо ниже, чем у Лидииной прогулочной коляски, и гораздо ближе к земле. Сама тележка в полном порядке, разве что пыльная и в нескольких местах краска чуть-чуть поцарапана.
Бетти взялась за ручку и прошла немного вперёд, катя тележку за собой. Колёса загромыхали – и сколько же всего сразу напомнил этот звук.
Если бы знать, что Пёс бы не возражал… но как узнаешь?
У неё оставалось ещё полдня на размышления.
После обеда Бетти вытащила из подвала маленькую красную тележку, вычистила до блеска, потом застелила старым одеялом, чтобы удобнее было ехать, налила бутылку воды для Герцогини и отправилась вместе с тележкой к угловому дому в начале улицы Гардем.
Когда миссис Айвазян распахнула дверь, у её ног сидела Герцогиня и радостно махала хвостом.
– Вон как заждалась! – Миссис Айвазян улыбалась всем лицом. – Мы ей как сказали, что скоро ты придёшь, так с тех пор и сидит перед дверью.
Подошёл мистер Айвазян.
– И мы ей сказали, что пора уже самой бегать гулять.
– Это не мы, а ты ей сказал, Харви!
– Хм-м.
Бетти тихонько свистнула и протянула руку вперёд. Герцогиня, с огромным усилием и такой же огромной решимостью, подняла себя с пола, мужественно преодолела порог, спустилась вниз, разве что чуточку проволочив брюхо по ступенькам, и остановилась у ног Бетти.
– Тогда мы пошли, – сказала Бетти, поднимая с земли поводок.
– Ну, пока-пока! – ответили Айвазяны.
Двигались так же медленно, как и накануне, даже ещё медленнее: Бетти хотела, чтобы Герцогиня как можно дольше прошла самостоятельно, прежде чем забраться на тележку, – значит, надо экономить собачьи силы. Наверное, подумала Бетти, им с Герцогиней стоит познакомиться поближе, раз они собираются много времени проводить вместе. Но с чего начать? Разговоры с Псом всегда текли сами собой.
– Давай расскажу тебе, что сегодня было в школе, – предложила она. – Джиневра сдала ещё три отчёта, мисс Роу от счастья чуть в обморок не упала. И Васудев наконец вспомнил и сдал все свои отчёты скопом, так что теперь только я одна осталась без звёздочек. Надо бы мне тоже на днях написать какой-нибудь отчёт о прочитанном.
Герцогиня была слишком сосредоточена на движении вперёд и не могла сейчас думать о прочитанном, поэтому ничего не ответила.
– Зато самостоятельную по облакам я написала хорошо. Потом была перемена, Мелл и Абби показывали, как танцевать танго. Кейко хочет научиться – на всякий случай: вдруг она влюбится в мальчика, который умеет танцевать танго, хотя я не представляю, кто бы это мог быть, но точно не Генри и не Васудев. Может, Эрик из шестого класса знает, как его танцуют?
Они уже дошли до дома Пендервиков. Бетти остановилась – на случай если Герцогиня захочет отдышаться, – но такса тянула вперёд.
– Да, и завтра вторник – значит, миссис Грюнфельд будет в школе. Я приду пораньше, чтобы успеть с утра поговорить с ней об уроках вокала. Кейко говорит, надо просто попросить миссис Грюнфельд, чтобы она со мной занималась, но это как-то нахально, лучше я покажу ей двадцать долларов, которые мне даст сегодня мистер Айвазян, и спрошу, хватит ли этого. А она, наверное, скажет: «Двадцать долларов в неделю – это то что надо, я готова учить тебя вокалу. И зачем тебе знакомиться с какими-то новыми учительницами – низачем, они ещё научат тебя белтингу». А я скажу ей спасибо и… ой, Герцогиня, ты там как?
Герцогиня была уже никак, но они уже прошли и дом Пендервиков, и даже ещё один дом. Бетти немного попоила таксу из бутылки и присела отдохнуть на бордюрный камень. Тёплый ветерок покачивал травинки, пушистые (кучевые!) облака высоко в небе, клубясь, превращались в неведомых зверей – небесный зоопарк воображаемых животных. Бетти начала вспоминать песни, в которых есть животные. Ага, «Пикник плюшевых мишек»[41] – вот хорошая песня.
Едва начав петь, Бетти вдруг умолкла: ей показалось, будто Герцогиня пытается ей подпевать.
– Что это ты делаешь?
Герцогиня вильнула в ответ тонким хвостом.
– Так, попробуем ещё раз, – сказала Бетти. И они попробовали. – Вот это да! Ты и правда поёшь вместе со мной!
Это было не то чтобы пение, скорее тихое счастливое подвывание, но Герцогиня явно гордилась пробой голоса. Её карие глаза сияли, а хвост крутился как сумасшедший. Это что-то новое, подумала Бетти. Пёс тоже радовался, когда она пела, или говорила, или свистела, – да любым её звукам он радовался, но уж точно никогда не подпевал.
Бетти наклонилась чуть вперёд – теперь они с Герцогиней сидели на одном уровне, лицом к морде.
– Попробуем в до мажоре.
Герцогиня ответила ей бурным собачьим поцелуем, но Бетти увернулась – нет уж, она не поддастся так легко Герцогининым чарам – и приступила к погрузке таксы на тележку. По сравнению с прогулочной коляской всё оказалось гораздо проще. Надо было только наклонить тележку под правильным углом, и потом, когда Герцогиня перевалилась через её край, хорошенько налечь на ручку – и всё, тележка выправилась, такса внутри. Для девочки и собаки это была маленькая победа, в её честь они исполнили несколько тактов из «Мы правим миром (Девочки)»[42].
Когда они доехали таким образом до конца улицы, а потом обратно, до дома на углу, перед крыльцом их дожидался мистер Айвазян.
– Сегодня у неё получилось пройти дальше, чем вчера, – похвасталась Бетти, сгружая Герцогиню на дорожку. – И она ещё живая.
– Ясное дело, живая, а какая же? – Мистер Айвазян вручил Бетти двадцатидолларовую купюру. – Ну, ждём тебя завтра – да, Герцогиня?
Герцогиня бодро тявкнула, и Бетти отправилась домой с честным заработком в кармане – это был её первый шаг к желанным урокам вокала.
Она шла в свою комнату, чтобы положить деньги в заранее подготовленный конверт с надписью большими красными буквами «ПИР», – когда без предупреждения, будто из ниоткуда, вырвалась песня. Опять фея, да что же за хулиганка, на этот раз – хоп, и «С девяти до пяти»[43] Долли Партон, сразу во весь голос! Бетти влетела в ближайшую дверь, которая оказалась дверью Розалиндиной комнаты, бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку.
Бетти уже немного свыклась со своей феей и даже почти представляла, как она выглядит: маленькая, похожая на Динь-Динь[44], вся сверкающая и самовлюблённая. Но только это никак не помогало Бетти с ней справляться. Вот хоть тогда, на перемене, во время игры в вышибалы, когда Бетти попала в Генри мячом и еле сдержалась, чтобы не запеть. Да, конечно, это был первый в её жизни такой удачный бросок – и что, надо теперь петь «Мы – чемпионы»[45] перед всем классом?
– Ну всё, всё, всё! – умоляла она фею, которая желала непременно допеть «С девяти до пяти» до последнего куплета. – Напевай, пожалуйста, если никак иначе не можешь, но только напевай! И лучше что-нибудь поспокойнее.
Когда спустя несколько песен фея наконец добралась до сонаты Моцарта, более или менее спокойной, Бетти оторвала лицо от подушки, встала и начала кружить по Розалиндиной комнате, напевая. И немножко пританцовывая – будто она вдруг разучилась ходить нормально.
Уезжая в университет, Розалинда храбро объявила, что готова отдать свою комнату любому, кому она нужна, – но все Пендервики проголосовали за то, чтобы комната оставалась за Розалиндой, по крайней мере до конца первого курса. Бетти была рада, что все так решили: зато теперь она может приходить сюда в гости. Полосатое покрывало, занавески в тон на окнах, стол, на котором всегда порядок, книжные полки, настенные доски для фотографий, и во всём этом – Розалинда: кажется, будто она может войти в любой момент. (И до этого момента осталось всего девятнадцать дней!)
Одна из досок не висит, а стоит в углу, лицом к стене. Всё ещё напевая, Бетти повернула доску к себе. Хотя она и так знала, что там: фотографии Томми за все годы, начиная от самых-самых давних, когда он ещё был маленький смешной карапуз. Вот он вместе со Скай прыгает в надувной бассейн, а вот он же стоит с яйцевидным футбольным мячом – ему пока ещё нужны обе руки, чтобы этот мяч обхватить. А вот он катится с горки. А это перед спектаклем в шестом классе – Томми перед выходом на сцену, уже в костюме. По фотографиям видно, как у них с Розалиндой постепенно развиваются отношения. Тут вот Томми её толкает, потом держит за руку, потом обнимает за плечо, а это они уже стоят рядом, разодетые, перед выпускным вечером.
Бетти опять прислонила доску лицом к стене. Хорошо, что эти снимки есть и Розалинда их не порвала – есть надежда, что когда-нибудь они с Томми опять будут вместе.
Перескочив без паузы с Моцарта на «Туманный день»[46], Бетти направилась к тумбочке – посмотреть поближе на фото в рамке, стоявшее на этом почётном месте всегда, сколько Бетти себя помнила. Розалинда увезла бы это фото с собой в университет, но не хотела подвергать его превратностям общежитской жизни, поэтому перед отъездом заказала себе копию поменьше. На фото Розалинда, совсем ещё малышка, сидит на ручках у своей мамы – то есть у их общей мамы, это же и Беттина мама тоже. Розалинда – младенец как младенец: щёки толстенные, волос нет, – но мама! Какая же она тут красавица, и какая молодая, и счастливая.
Вот откуда у Скай, единственной из четырёх сестёр, эти светлые волосы и голубые глаза. Всю жизнь, с самого раннего детства, Бетти слышала, что Скай похожа на маму. И всегда было ясно, что похожа. Но чем дальше, тем это становилось яснее. Сходство, о