– No me gusta, no me gusta, – рыдала Лидия. Она уклонялась, извивалась и уворачивалась, но когда это не помогло, применила единственное имеющееся у неё оружие – запустила остатки своей второй кесадильи в безупречную до этого момента рубашку Оливера.
И началось светопреставление: люди вбегали и выбегали, одни пытались отчистить Оливера – он неверяще разглядывал сырное пятно на рубашке, – другие успокаивали Лидию, которая теперь оплакивала не только свою осквернённую корону, но и погибшую кесадилью.
Бетти Пендервик не была в числе тех, кого заботила заляпанная рубашка Оливера. Если раньше он ей просто не нравился, то теперь она его ненавидела.
– Может, я заберу Лидию наверх? – сказала она Ианте.
– Бетти-и! Бетти-и-и! – причитала Лидия, протягивая руки к сестре.
– Заберёшь? Правда? Было бы замечательно. – Ианта уже извлекала Лидию из высокого стула. – Тш-ш-ш, моя маленькая, не бойся, всё уже позади. Оливер не хотел тебя огорчить.
Бетти показалось, что Ианта чересчур великодушна. Оливер, может, и не собирался специально огорчать Лидию, но, огорчив, похоже, не очень-то раскаивался. Впрочем, Ианта ведь не видела, как всё это случилось.
– Мама, я её уложу и останусь с ней, – сказала Бетти.
– Но так ты пропустишь праздничный ужин. Не расстроишься из-за этого?
Бетти знала, что расстроится, ещё как. Она собиралась засесть где-нибудь в уголке, чтобы наблюдать оттуда за толпой, за весельем – и за Джеффри. Но сейчас она нужна была своей младшей сестре – и, в конце концов, это же она, Бетти, не смогла защитить Лидию от Оливера и его роз.
Она подняла с пола одуванчик, вплела его обратно в корону и забрала сестру у Ианты.
– Не расстроюсь.
– Вот спасибо тебе! Я загляну к Лидии перед сном и принесу тебе чего-нибудь вкусненького.
Беттино «не расстроюсь» сделалось, пожалуй, чуточку правдивее, когда в прихожую вбежала Розалинда, чтобы успеть обнять Бетти вместе с Лидией, прежде чем они поднимутся наверх.
– Лидик мой, мне так жаль, – сказала она, целуя Лидию.
– Он обидел корону-у-у! – прорыдала Лидия.
– Я знаю. Он не понимает маленьких девочек, у него дома просто нет такой Лидии, которая помогала бы ему их понять. – Потом Розалинда поцеловала Бетти. – Ты очень хорошая старшая сестра. Давай завтра с тобой поговорим, ладно?
– Ладно. То есть да, давай!
Потом пришёл Ник: он обхватил своими большими руками Бетти и Лидию, сказал им, что они самые лучшие из всех и что Лидия всегда будет его Принцессой.
– Бетти, а ты – чемпион! – сказал Ник.
– Я знаю, – ответила она. – И без всякого спорта.
– Ну нет, спорт тебе всё равно нужен.
А когда Бетти уже отпирала нижние воротца, чтобы подниматься наверх, появился Джеффри. Он принёс Лидии розового кролика, вызволенного из высокого стула.
– Кролик Фу-Фу, – спел он.
– Кролик Фу-Фу, – подвыла безутешная Лидия.
– Не забудь, утром мы с тобой завтракаем, – сказала ему Бетти.
– Не забуду ни за что. – Он прижал руку к сердцу. – Клянусь честью семьи Пендервик.
– И, Джеффри, musica anima mea est.
– Я знаю, знаю. – Он поцеловал Лидию в макушку, а потом точно так же поцеловал Бетти. И, когда он уходил обратно к остальным, Бетти подумала, что пропустить ужин – совсем не страшно, эти последние восхитительные несколько минут того стоили.
Уложить рыдающую двухлетнюю девочку в постель – задача не из лёгких. Снять каждый предмет одежды, в которой ходят днём, – пытка. Надеть то, в чём спят ночью, – тоже пытка. И это ещё цветочки, потому что дальше идут ягодки посерьёзнее: умывание и чистка зубов. Однако Бетти была терпелива и настойчива, и вскоре Лидия сидела у неё на руках в пижамке в горошек и умытая, хотя и с остаточными иками и всхлипами.
– Хочешь о чём-нибудь поговорить? – спросила Бетти, устраивая её рядом с собой на кровати для большой девочки.
– Лидия не любит Оливера.
– Бетти тоже, и Бен тоже. Так что мы все вместе не любим Оливера. – Бетти подняла руку, чтобы Лидия ударила её своей ладошкой, что Лидия и сделала между двумя всхлипами.
– Я тебе говорила, что буду спать сегодня в твоей кровати для большой девочки?
– Кровать для Бетти? – От такого неожиданного поворота – что кровать всё-таки может оказаться не для Лидии – последний всхлип вмиг высох.
– Нет, я просто посплю на ней сегодня ночью. А так она твоя.
– Нет, нет, кровать для Бетти, – сказала Лидия. И ткнула пальцем в маленькую кроватку: – Кровать для Лидии.
– Ладно, это потом. А что мы будем делать сегодня? Читать или петь?
– Петь, – сказала Лидия.
– Отличный выбор. Значит, петь – много, много, много петь.
Глава пятнадцатаяВ лес
Бетти крепко спала, но проснулась от голосов. В первый момент она не могла сообразить, где находится, пока не увидела мерцающие звёзды на потолке – созвездие Пса. Ах да, это она в своей бывшей комнате. Лидия спит, свернулась калачиком в детской кроватке. На часах полночь. А голоса, догадалась Бетти, – это Скай и Джеффри. Видимо, они остановились в коридоре перед лестницей, – когда там разговаривают, здесь всегда слышно. В детстве Бетти любила за это свою комнату: засыпая, она слышала то папу, то сестёр, и сразу казалось, будто она не одна, и можно было не бояться чудовищ.
Может, надо предупредить Скай и Джеффри, что она их слышит? – подумала она неуверенно, но так не хотелось вылезать из уютной постели, да и разговор был вроде самый обыкновенный, не какой-нибудь личный. Сначала они смеялись – вспоминали, как Пирсон зацепил рукавом один из натюрмортов Оливера и чуть не опрокинул всю конструкцию на шоколадный торт. Потом тоже смеялись, но уже тише, потому что для бедного Жерома эта часть вечера оказалась не самой приятной: посреди разворачивания подарков Джейн щебетала на своём ломаном французском, как она страстно обожает книги, а Жером вместо этого услышал, что она страстно обожает его, и разразился целым монологом про amour[80], amour и опять amour. Никто не понимал, что со всем этим делать, пока Молли не позвонила своей подруге по имени Лорен, у которой с французским гораздо лучше, чем у Джейн, – и благодаря ей всё разъяснилось прямо по телефону и ни у кого не осталось никаких обид.
Бетти радовалась, что Лорен всё хорошо перевела – так хорошо, что Жером даже ушёл со дня рождения, чтобы немедленно с ней встретиться. Но ещё больше Бетти радовалась, что пропустила все эти разбирательства, – и она завернулась в одеяло и собралась спать дальше. Она уже почти уплывала, но её опять догнал голос Скай. Теперь он звучал резко, смеха в нём не было.
– Что это?
Джеффри ей отвечал:
– Ну как ты думаешь – что? Подарок тебе на день рождения.
– Такая маленькая коробочка? Если там окажется ювелирное украшение, я тебя убью.
– Скай, да с чего ты взяла, что я собираюсь дарить тебе ювелирные украшения? Открой и посмотри.
Бетти беспокойно заворочалась. Теперь уже поздно предупреждать, что она их слышит, а кроме того, ей необходимо знать, что будет дальше. Если этот подарок окажется про любовь, то дело плохо, причём у всех сразу.
Но, кажется, можно было расслабиться: Скай опять смеялась.
– Часы с калькулятором! Вот это да, супер!
– Водонепроницаемые! И не только показывают время, а могут ещё выполнять сложные математические вычисления – так продавщица сказала.
– Спасибо. Мне очень нравятся! И прости, что я подумала, что ты купил мне украшение.
– Прощаю. И заметь, у этих часов с калькулятором небесно-голубой ремешок, он подходит к твоим небесно-голубым глазам. Но ты понимаешь, конечно: это из чисто эстетических соображений, никаких романтических глупостей.
– Вот-вот, пусть лучше будут эстетические глупости, от романтических ты обещал меня избавить. И пока что всё шло хорошо, и ты уж постарайся, чтобы и дальше было так.
– Видишь! Я обещал и держу своё слово.
Хорошо, подумала Бетти. Они уже обсудили пару опасных вопросов и до сих пор не поругались. Если они сейчас пожелают друг другу спокойной ночи и разойдутся по своим комнатам, Скай не с чего будет злиться.
Стало тихо, и ещё долго было тихо, Бетти уже опять почти уснула, когда заговорил Джеффри.
– Просто мне трудно быть с тобой рядом и не… – Он умолк. – Знаешь, ты такая красивая.
– Нет, нет, нет, Джеффри, нет.
– У тебя никого нет? Точно?
– Ты же обещал…
– Я знаю, но…
– Как же я это ненавижу. Как будто в моего лучшего друга вселились инопланетяне. – Голос у Скай изменился. – Вот что, давай-ка уматывай обратно в свой Бостон. Не хочу, чтобы ты тут оставался.
Бетти резко села в кровати. Сна больше не было ни в одном глазу. Пожалуйста, пожалуйста, молча умоляла она, Джеффри, нет. Скажи ей, что ты обещал со мной позавтракать, скажи что угодно, только не уезжай обратно в Бостон.
– Ну что ж, – сказал он. – Уматывать так уматывать.
Бетти тихо застонала в темноте.
– Не навсегда, – сказала Скай. – Только пока не угомонишься.
– А если я никогда не угомонюсь? Ладно, забудь, считай, что я этого не говорил. Сейчас уеду, раз ты так хочешь. Но хотя бы улыбнись мне, Скай, чтобы я знал, что когда-нибудь ты меня простишь. – Джеффри подождал. – Нет? Но я правда могу быть твоим лучшим другом и любить тебя, ты же знаешь.
– Нет. Не знаю. И нет, не можешь.
Снова молчание. Бетти лежала тихо, окаменев, одиночество давило на неё, как тяжёлое одеяло. Раз Джеффри всё равно уезжает, думала она, то пусть уже поскорее, пусть закончится этот разговор, ей ведь надо ещё понять, как прожить это завтрашнее утро. Потому что они не встретятся и она не будет ему петь.
Но он опять заговорил. Как это тупо, тупо, тупо.
– Ты когда-нибудь думала о том, что можешь влюбиться? Ну то есть не обязательно в меня – в кого угодно?
Скай застонала.
– Нет. Не думала. Пока нет. Сейчас – нет.