Она хотела тогда заплакать, но всё-таки удержалась и постаралась встать, а когда встала, оказалось, что она подвернула лодыжку. Не так сильно, чтобы совсем нельзя было идти, но она точно не сможет теперь спуститься по крутому склону, по которому карабкалась наверх. Хотя это было всё равно. Она ведь потеряла направление, следуя за лисой, и понятия не имела, как вернуться к тому склону.
Бетти огляделась, чтобы выбрать какой-нибудь ориентир, куда идти. И там, слева, она заметила что-то белое – вдалеке между деревьями. Ориентир как ориентир, не хуже любого другого. Хромая, она побрела к этому белому – оно оказалось берёзой. После берёзы Бетти разглядела вдалеке кучу серых камней и дошла до них, потом до просвета среди деревьев – и так дальше, дальше, а потом ей повезло: прямо у неё под ногами оказалась тропинка, которая вела из леса обратно в реальный мир, а точнее в чей-то незнакомый двор, где стояла детская горка, а рядом стойка с двумя кособокими побитыми качелями.
Бетти дотащилась до качелей и опустилась на то сиденье, которое показалось ей менее кособоким. Было ещё очень рано, и Бетти подумала, что раз вокруг никого, то она никому не помешает, если сейчас немного отдохнёт и подумает, как ей из этого места, которое неведомо где, попасть домой.
Нет, кто-то всё-таки тут был: кто-то смотрел на неё сквозь куст. Стоп, даже не один кто-то, а два. Бетти поморгала. Или из-за её несчастий у неё двоится в глазах? Но те двое уже выползли из-за куста, чтобы лучше её видеть, и оказались не галлюцинацией, а двумя сёстрами-близнецами, похожими как две капли воды и в одинаковых платьицах. Сёстры напряжённо держались за руки. Бетти их узнала – они тоже учились в «Лесной», в подготовительном классе.
Можно представить, какой она им кажется странной – в этом громадном свитере, красных сапогах и жалкой разодранной пижамке. А что на голове? Бетти подняла руку проверить.
Вместо волос – копна из листьев и палочек, а на лице, наверное, написаны все ужасные правды, которые ей открылись в последние несколько часов.
– Ничего, если я посижу на ваших качелях? – сказала она. – У меня нога болит.
– Ты живёшь в лесу? – спросила одна из девочек.
– Нам нельзя разговаривать с незнакомыми, – предупредила вторая.
– Я не незнакомая. Меня зовут Бетти Пендервик, и я хожу в «Лесную», как и вы.
Девочки повернулись друг к дружке, что-то обсудили между собой без слов, потом опять посмотрели на Бетти.
– Ты сестра Бена, – сказала одна. Кажется, это сразу помещало Бетти в разряд людей неопасных и одновременно придавало ей веса.
– Он во втором классе, – сообщила другая. – И друг Рафаэля.
– Правильно, – подтвердила Бетти. – Вы не знаете, где мы находимся? Какой тут адрес?
– Массачусетс.
– А дальше? Улица у вас какая?
Улицу близняшки не знали, но сказали, что, наверное, мама знает. А их зовут Тесс и Нора, и пусть Бетти, пожалуйста, передаст от них привет Бену, когда вернётся домой. Бетти неохотно пообещала передать, и они отвели её в дом, где их мама испытала шок при виде грязной и оборванной, похожей на привидение пятиклассницы, хоть и старалась вежливо его скрыть. Зато она назвала улицу, это было важнее.
Теперь Бетти знала, где она находится и как добраться до дома. Конечно, не через Квиглин лес – там она только опять заблудится, – а по городским улицам. Но идти пешком отсюда далеко и долго, Бетти сейчас столько не выдержит, да ещё эта нога.
Она должна позвонить, разбудить кого-то, чтобы он забрал её домой. Но тогда этот кто-то узнает про её грустное приключение. Только это должны быть не родители – им придётся что-то объяснять, а она не может сейчас объяснять. И не Розалинда, которой придётся почти столько же объяснять, да ещё она может привести с собой Оливера. И не Джейн, потому что если Бетти позвонит Джейн, то и Скай узнает. А Бетти не хочет видеть Скай и не хочет, чтобы Скай ничего узнавала.
Поэтому, когда мама близняшек дала ей телефон, Бетти, вместо того чтобы позвонить домой, закатала рукав огромного старого-престарого свитера и набрала номер, написанный у неё на руке.
Спустя десять минут Бетти забиралась в пикап Ника, обременённая обещанием передать Бену, что Нора и Тесс увидятся с ним в школе, а также двумя рисунками, которые близняшки нарисовали специально для него и сложили в маленькие плотные квадратики, чтобы не видно было, что внутри.
Ник не обрадовался, когда она ему позвонила, и ещё меньше радовался сейчас.
– Когда я предлагал звонить мне в крайнем случае, я не имел в виду, чтобы ты сама этот крайний случай создавала. Как ты вообще додумалась идти гулять затемно по Квиглину лесу?
– Я, кажется, не думала.
– Не думала? Кажется? Ещё и угуляла через ручей на тот конец леса. Знаешь же, как это опасно?
– Но меня ведь не засосали зыбучие пески, – возразила Бетти.
– Не засосали. – Ник покачал головой. – Про пески – это я придумал сто лет назад, чтобы Томми не таскался за мной каждый раз на ту сторону.
– Ну вот. Значит, не так и опасно.
– Ты могла упасть, сломать ногу, и никто бы не знал, где тебя искать. – Он оглядел её, потом продолжил уже спокойнее: – Ты вообще-то в порядке? Выглядишь жутковато.
– Нога немного болит. Я её подвернула, когда споткнулась.
Он остановил машину, велел Бетти снять сапог, осмотрел лодыжку. Держа за ступню, попробовал осторожно посгибать ногу в разные стороны.
– Вроде не ужасно. Когда приедем, сделаю тебе компресс со льдом.
Они поехали дальше.
– Это Оливер тебя расстроил? Ты из-за него убежала?
Она покачала головой: нет. А как хорошо было бы свалить всё на Оливера.
– Не спрашивай меня больше, ладно? Я не хочу об этом говорить.
– Ну, хочешь или не хочешь, а твоя семья всё равно узнает, что что-то не так. У тебя это на лице написано.
– Я поменяю лицо! – крикнула Бетти. – Они ничего не заметят. Оливер будет их отвлекать.
– Угу, хоть какая-то польза от Оливера. – Ник стал смотреть на дорогу, а она в окно, на весеннее утро, бесцветное и бессмысленное, как и всё в её жизни. – Бетти, я не могу о тебе не беспокоиться. Я же знаю тебя столько лет.
– Не о чем беспокоиться.
Ник нахмурился. Они оба понимали, что это неправда.
– Хорошо, не буду больше спрашивать, если ты обещаешь не забредать больше в дальнюю часть Квиглина леса в одиночку – пока не станешь старше. Но старше значит старше, не одиннадцать.
– Обещаю, что не буду в одиночку перебираться через ручей в Квиглином лесу, пока мне не исполнится хотя бы двенадцать.
– Ладно, пока сойдёт.
Они уже ехали по улице Гардем. Перед домом Гейгеров Ник остановился и велел ей сидеть в машине, а он принесёт лёд. Сидеть в машине было легко. Бетти запросто просидела бы тут хоть до конца жизни.
Ник вернулся с полным пакетом ледяных кубиков.
– Вот, сделаешь себе холодный компресс. Приложи это к лодыжке, потом дай ноге покой на некоторое время, и всё будет отлично.
– Спасибо, Ник. И за то, что меня спас, тоже.
– Пожалуйста. Подожди, пока ты не ушла, ещё один вопрос. Да не смотри на меня так. Это хороший вопрос! Что ты хочешь на день рождения?
День рождения! Скоро день её рождения, как же она могла забыть? Мысль о том, чтобы праздновать этот майский день, когда, почти одиннадцать лет назад, она пришла в этот мир, а её мама начала из него уходить, показалась ей вдруг совершенно невыносимой. Предстоящий день рождения – праздник, как она до сих пор думала, веселья и сюрпризов, – превратился в кошмар.
Чёрная тоска, от которой Бетти бежала всё утро, догнала и накрыла её. Бетти вдруг сползла по сиденью, и тотчас полились все слёзы, с которыми она столько времени боролась, – вёдра, реки, океаны слёз. Если бы Ник вышел сейчас из своего пикапа и оставил её одну – она плакала бы вечно. Но он не выходил, а сидел и терпеливо ждал.
– Извини, – сглотнув, проговорила она, когда смогла говорить.
– Ты скажешь мне, что тебя расстроило, прежде чем выйдешь из этой машины.
– Ничего. Просто я ничего не хочу на день рождения. Может, я даже не буду его отмечать. – Она вытерла нос и глаза рукавом дырявого отцовского свитера. – Не говори никому про это утро, и что я плакала, ничего не говори. Пожалуйста, Ник, пожалуйста. Ни моим родителям, ни сёстрам. Никому. Пожалуйста.
Ник отказался обещать, а Бетти отказалась объяснять свои слёзы. Это был тупик, и Бетти ничего не оставалось, как тихо выбраться из машины и вернуться домой. Она вошла через кухонную дверь и по дороге видела только Лидию, которая, сидя в высоком стуле, вдохновенно водила в воздухе двумя ложками.
– Лидия любит Бетти, – сказала она, приветственно взмахнув одной из ложек.
И слёзы опять полились. Бетти побежала наверх, затолкала предательские улики – свитер, сапоги, рисунки близняшек – в самый дальний угол кладовки и бросилась на кровать, между Фантиком и Гибсоном.
Глава шестнадцатаяВо сне
Во сне Бетти была в штате Мэн. Пёс гнался по пляжу за стайкой красных кардиналов, мелькавших яркими проблесками на фоне серых камней и синего океана. Здесь же была Скай – та, прежняя Скай, которую Бетти знала и одновременно не знала. И вот кардиналы благополучно улетели, Бетти протягивает руку к Псу…
– Проснись же, малыш, пожалуйста.
Мир накренился, она проснулась. Нет океана. Нет Пса. Нет мамы.
– Нет, – сказала Бетти в подушку.
– Бетти! С тобой всё хорошо?
Бетти перекатилась на спину и поморгала, стряхивая сон. Голос принадлежал Розалинде – но другой Розалинде, не той, которую Бетти видела прошлый раз, которой могла рассказать что угодно. Теперь всё изменилось. Бетти крепко зажмурилась: запихнуть печальную тайну обратно в коробку и зарыть, чем глубже, чем лучше.
– Послушай, уже почти вечер. Мы сто раз к тебе заглядывали – а ты всё спишь и спишь! Ты хорошо себя чувствуешь? – Розалинда потрогала ладонью лоб Бетти. – Температуры нет.