Бетти дёрнулась из-под её ладони.
– Температуры нет.
– А как живот – всё нормально?
Бетти осторожно нажала рукой живот. Да, огромный тугой узел на месте.
– Нормально.
– Ты, наверное, голодная, проспала же и завтрак, и обед. Сделать тебе тостик с яйцом, пока я здесь?
– Спасибо, не надо. Я потом что-нибудь себе сделаю. – Да, она была голодная – узел в животе не имел отношения к аппетиту, – но сперва ей нужно было остаться одной, чтобы разобраться с лодыжкой и с грязной подранной пижамкой.
– Ты знаешь, что Джеффри уехал обратно в Бостон? – спросила Розалинда.
– Да. – Бетти ждала, не скажет ли Розалинда что-то ещё – что она понимает, как Бетти расстроилась, или просто: не грусти, всё будет хорошо. Но в дверях уже появился Оливер, он многозначительно смотрел на часы.
– Рози, – сказал он, – пора. Нам долго ехать.
Вот как, он уже называет её Рози – именем, которое только для родных и для близких друзей. Бетти даже успела представить, как Розалинда сейчас даст ему отпор – скажет, чтобы он никогда, никогда больше так её не называл.
– Оливер, ещё две минутки. – Розалинда опять приложила ладонь к Беттиному лбу. – Ты уверена, что здорова? Если ты заболеваешь, а мне надо уезжать… вот это мне совсем не нравится.
– Я здорова.
– У нас не получилось поговорить, я знаю, но в субботу я ведь уже вернусь. Ианта обещала приехать на машине и забрать меня вместе с вещами. Осталось всего пять дней. Даже обратный отсчёт не понадобится.
Бетти попробовала улыбнуться – она знала, как Розалинда этого ждёт.
– А там и твой день рождения!
Невольно и почти уже привычно Бетти приложила руку к животу, пытаясь усмирить извивающийся узел.
– Да, только я не хочу никаких подарков, – сказала она.
– Ну вот ещё, глупости! – рассмеялась Розалинда. – Хочешь-хочешь!
– Рози! – опять позвал Оливер.
– Бетти, малыш, я должна идти. – Поцеловав её на прощанье, Розалинда ушла и увела с собой Оливера, с которым Бетти надеялась не встречаться больше никогда, никогда, до конца жизни, и дальше тоже.
Она стянула с себя одеяло и осторожно потрогала лодыжку. Немного болит, но терпимо. Встав на ноги, Бетти убедилась, что может нормально ходить. Это хорошо. Если бы она хромала и стонала, сохранить в тайне её утренние злоключения было бы трудновато. Дальше – избавиться от льда, но это не проблема. В пакете осталась теперь одна вода, Бетти вылила её за окно, а сам пакет бросила в кладовку – к свитеру и сапогам. Вот с пижамкой сложнее. Грязь можно отстирать, но ещё же эти порванные места – на то, чтобы их зашить, Беттиных скромных навыков в домоводстве явно не хватит. Попросить Джейн? Тогда придётся сочинять какую-нибудь историю, объяснять, как всё получилось, и от вранья Бетти почувствует себя ещё хуже. Пижамка тоже отправилась в кладовку.
Что ещё? Предательские царапины на ногах – ничего, можно, пока не пройдут, походить в носках. Стоп, эти близнецовые рисунки! Если Бетти не передаст их Бену, а Тесс и Нора потом начнут рассказывать ему про то, как его сестра явилась к ним во двор, вся в листьях, – Бен вообще рехнётся. Значит, Бетти должна отдать ему эти рисунки и что-то объяснить, но при этом требовать, чтобы он никому ничего не говорил. То есть – она должна созвать совсеспенбен.
Традиция совсеспенбенов – вернее, тогда они ещё назывались просто совсеспены, то есть совещания сестёр Пендервик, – началась давным-давно, и придумали её три старшие сестры. На этих совещаниях часто присутствовала и Бетти, а потом и Бен. Когда Бен стал членом их семьи, название удлинилось на один слог – но сами совещания подчинялись, как и прежде, правилам семейной чести и проходили с соблюдением тайны. Тайны, тайны!.. Сколько можно, уже тошнит от этих тайн.
Взяв с собой Тесс-и-Норины рисунки, Бетти тихонько проскользнула в ванную: принять душ и переодеться в чистое – пусть это будет как будто маленькое начало. После душа, разглядывая в зеркале своё лицо, она не увидела в нём признаков нового своего бремени. Может, всё и получится. С высоко поднятой головой она спустилась вниз, чтобы протестировать эту новую Бетти – Бетти-После – на членах семьи.
Сначала родители, решила она и пошла к ним в кабинет. Родители мирно готовились к новой рабочей неделе.
– Ты встала! – обрадовалась Ианта. – Как ты, милая? Хорошо себя чувствуешь?
– Ага. Проголодалась.
– Вот и отлично. – Мистер Пендервик поднялся из-за стола. – Холодильник набит кесадильями. Я подогрею тебе несколько штук.
– Пап, я сама справлюсь, честно.
И она выскользнула за дверь, потому что поняла, что она уже на пределе и прямо сейчас больше не выдержит. Укоряя себя за слабохарактерность, она двинулась дальше. Дальше была Скай – не потому, что Бетти выбрала её следующей, а просто Скай оказалась в столовой. Столу уже вернули его нормальные пропорции, на нём громоздились все три натюрморта от Оливера, Скай с компьютером сидела под их сенью. Лицо у неё было грустное, но на руке часы с калькулятором, подарок Джеффри. Ну хоть так, подумала Бетти.
– Привет. – Бетти остановилась около стула Скай. Ничего, со временем она научится с этим жить.
– Привет. – Скай подняла глаза. Посмотрела секунду, две, потом опять уткнулась в свою работу.
Готово, подумала Бетти, а грустная Скай или не грустная – какая разница. Собрав волю в кулак, она двинулась дальше, на кухню, за кесадильями. Проглотила две, почувствовала себя лучше и к Джейн, забегавшей за крендельками, отнеслась уже абсолютно спокойно. Осталось разобраться с Беном и близняшками. Бетти пошла во двор искать Бена.
Сначала она услышала его голос, он доносился откуда-то из-за гортензий.
– А ты можешь играть с Чинуком, – говорил Бен. – Он делает так: вж-ж-ж-ж! вж-ж-ж-ж!
– Вж-ж-ж-ж, вж-ж-ж-ж, вж-ж-ж-ж.
Бетти заглянула за кусты. Ничего себе. Лидия сидит на земле и размахивает в воздухе Беновым Чинуком. Бен никогда не разрешал ей играть со своими фигурками.
– Лидия, ты тут мешаешь Бену? – спросила Бетти.
– Нет, – немного смущённо ответил за сестру Бен, – она не мешает. У Чинука всё равно уже остался один пропеллер, а Чёрного Ястреба я ей брать не разрешаю.
– Лидия – армия, – сказала Лидия.
Удивление Бетти от неожиданного сотрудничества двух младших Пендервиков, видимо, отразилось на её лице, потому что Бен взялся объяснять:
– Ну помнишь, как она тогда шмякнула Оливера кесадильей? И как она ему вопила что-то по-испански.
– No me gusta, – подсказала Лидия.
– Вот! Это было круто. – Бен сиял от гордости. – Когда Оливер уезжал, мы с Лидией не сказали ему до свидания. Я думал, и ты спустишься, чтобы тоже не сказать ему до свидания, но Розалинда сказала, что ты ещё в постели. А кстати, почему ты весь день провалялась в постели? Все думали, ты заболела, а Рафаэль сказал мне по телефону, что, может, тебя укусила муха цеце и ты умираешь от сонной болезни.
Она пролезла сквозь кусты и тоже села.
– Ну видишь же, не умираю. И вообще, в Массачусетсе мухи цеце не водятся.
– Точно? – Бен привык видеть Бетти здоровой всегда. Кроме одного раза несколько лет назад, когда её клали в больницу, чтобы удалить миндалины, – и тот раз ему совсем не понравился.
– Точно. Мы их изучали в школе. – Тема «Насекомые» у пятиклассников была в марте. Васудев делал доклад по мухе цеце, которая славится своим смертоносным укусом. Кейко выбрала себе сверчка, а Бетти – божью коровку. Странно, думала она сейчас: почему такое чувство, будто этот доклад про божью коровку был давным-давно? Ну да, правильно, его же делала Бетти-До.
– Тогда почему ты столько спала? Даже обед проспала. И всё остальное тоже.
– Я объясню почему, но для этого я должна созвать совсеспенбен. Только на нём будем мы, а Скай и Джейн не будет.
– Тогда это не совсеспенбен, – сказал Бен.
Одно из правил совсеспенбенов заключалось в том, что участвуют все, никого нельзя исключать.
– Ты прав. Тогда, если будем только мы с тобой – и Лидия, раз она всё равно тут, – пусть это будет совещание младших сестёр Пендервик и Бена. То есть… сейчас… совмладсеспенбен.
– А про что это такое ты мне собираешься говорить, что этого нельзя говорить Скай и Джейн? – с подозрением спросил Бен.
– Я не могу тебе это сказать, пока мы не поклянёмся хранить тайну.
– Только чур не про умирание… и ты мне уже пообещала, что не умираешь! Но Лидия же не умеет клясться. И хранить тайны тоже.
– Клясться мы её научим. А никакую тайну она всё равно не выдаст. Потому что, когда она пытается что-то повторить, получается бессмыслица, – сказала Бетти. – Лидия, положи Чинук и повернись вот так. Хорошо. Начинаю совещание младших сестёр Пендервик и Бена.
– Поддерживаю, – неохотно откликнулся Бен.
– Клянёмся хранить то, что здесь будет, в тайне от всех, даже от родителей, и от старших сестёр тоже. – Бетти сжала правую руку в кулак и выставила вперёд, Бен поместил свой кулак над Беттиным. – Теперь ты, Лидия. Сожми кулачок.
Пришлось некоторое время уговаривать Лидию, чтобы она сложила ладошку в кулак, а потом, когда у неё получилось, – чтобы она прекратила победно размахивать этим кулаком в воздухе, как легкоатлет, пришедший к финишу первым (откуда она нахваталась таких жестов – неизвестно). Но в конце концов все три кулака выстроились один над другим и Бетти с Беном договорили положенные слова:
– …клянёмся честью семьи Пендервик.
После этого столбик из кулаков распался.
– Ну вот. Почему я долго спала, – сказала Бетти. – Я проснулась утром очень рано, пошла гулять в Квиглин лес, заблудилась, нечаянно подвернула ногу, но она уже почти не болит, потом нашла тропинку, вышла из леса, позвонила Нику, он приехал за мной на своём пикапе и привез меня домой, и дома я уснула. Всё. Точнее, почти всё, потому что ещё были эти близняшки…
– Ты слишком быстро тараторишь, – прервал её Бен. – Почему ты проснулась утром очень рано?
На вопросы Бетти не рассчитывала. Да и как объяснишь, что и почему с ней было и что рано утром она вообще была как безумная?