– Ещё разочек, – попросил Бен, которому удавалось приземляться каждый раз в новой стране, и в планах у него было ещё несколько.
– Обойдёшься без разочка. Но если хочешь, можем с тобой побросать мяч в кольцо.
Побросать мяч Бену хотелось даже больше, чем поприземляться в разных странах, поэтому они с Ником отправились в гараж за мячом. Но перед самым началом баскетбольной тренировки Бен вспомнил, что есть ещё одна вещь, которая беспокоит его в Бетти.
– Она стала такая тихая, – сказал он Нику.
– Что значит тихая? Не разговаривает?
– Ага, почти ничего не говорит. – Бен ещё немного подумал. – И не поёт. Вообще.
Бетти тоже заметила, что она не поёт. Фея покинула её, исчезла, пропала – с того самого Разговора, который всё звучал и звучал, перекатываясь эхом у Бетти в голове. «И мама умерла, умерла, умерла, а вместо неё мы получили Бетти, Бетти, Бетти, которая нам была не нужна, не нужна, не нужна».
Она нарочно увела Герцогиню и Кориандра на долгую прогулку в Квиглин лес – это был её побег из дома, где приходилось всё время притворяться и скрывать, как глубоко она несчастна. Но если она надеялась, что фея будет ждать её в лесу – не то чтобы она смела надеяться, – то она ошибалась. Внутри у Бетти ничего больше не осталось – только внутренние органы, какие положено, и ещё этот болезненный узел, который никуда пропадать не собирался.
Кориандр тихонько заскулил и засопел, будто чуял её страдание.
– Всё в порядке, – заверила она его, хотя и знала, что собак так не обманешь.
Может, попытаться вернуть фею, приманить её музыкой? Меньше всего на свете Бетти хотелось сейчас петь – но вдруг если она начнёт, то почувствует себя лучше? Во всяком случае, стоит попробовать.
– Сидеть, – сказала она собакам. Обе собаки её проигнорировали. Но хотя бы они не тянули за поводки, а в данный момент зарывались носами в кучу слежавшихся листьев.
– Ладно, сойдёт, зарывайтесь. А я буду петь.
Она встала ровно, выпрямилась, несколько раз глубоко вздохнула. И начала, и ужаснулась отвратительным сипящим звукам, которые из неё вырвались. Значит, фея не просто покинула её, но забрала с собой её голос – кто знает, куда и надолго ли. Навсегда?.. Бетти опустилась прямо на землю рядом с собаками, стоять не было сил, новое её горе тяжким грузом легло поверх и так уже невозможного бремени скорби.
И кто она теперь – теперь, когда она уже больше не певица? Бетти не знала.
Кориандр подбежал и привалился к её боку: он тревожился за неё.
– Просто у меня голос ушёл, – сказала она ему. – Если я не смогу больше петь, ты же будешь меня любить всё равно, да?
Кориандр не возражал. А Герцогиня издала низкий жалобный вой и гавкнула.
– Герцогиня, ты пой сама, без меня, – посоветовала ей Бетти. – Эй, ты чего? Успокойся.
Но, судя по всему, дело было вовсе не в утраченном Беттином голосе. Внимание Герцогини привлёк какой-то запах, плывущий неведомо откуда, и теперь она желала добраться до источника этого запаха и, не обращая на Бетти решительно никакого внимания, тянула изо всех сил и рвалась из шлейки. Её волнение передалось Кориандру, он припал к земле и завёл свой тоскливый, как туба, скулёж.
Бетти попыталась извлечь из себя командный голос, какому её учил Ник.
– Герцогиня, прекрати! Я серьёзно тебе говорю. Сидеть!
На этот раз Герцогиня обернулась, посмотрела на Бетти – её взгляд недвусмысленно говорил, что сидеть она не собирается, ни сейчас, ни, может, вообще никогда, – и внезапно застыла. Чудесный, волшебный запах. Герцогиня потянула Бетти к нему. Бетти потянула Герцогиню обратно. Герцогиня потянула опять, сильнее – так сильно, что на этот раз выскочила из шлейки!
Весь лес будто оцепенел – ждал, что будет дальше. Тихо-тихо, почти не дыша, Бетти попыталась подползти к Герцогине, надеясь, что такса ещё не поняла: она свободна. Зря надеялась. Коротко виновато гавкнув, Герцогиня ринулась в просвет между деревьями, полная задора и решимости следовать за этим запахом, за всеми этими запахами – за этими кроликами, лисами, медведями! – хоть на край света. Край света обнаружился достаточно быстро – из-за нелепо коротеньких таксячьих ножек, – даже несмотря на то, что запаниковавший Кориандр пытался утянуть Бетти в противоположном направлении, но в эти несколько коротких мгновений из глаз Бетти потекли слёзы, а к тому моменту, когда она ухватилась за ошейник Герцогини и покатилась вместе с ней по земле, обматываясь Кориандровым поводком, – к этому моменту она уже рыдала. Всем рядом с ней грозит опасность, всем… и собакам… и людям.
– Что бы я делала, если бы я тебя потеряла, Герцогиня, а? Айвазяны никогда бы меня не простили.
Кающаяся Герцогиня слизывала её слёзы, а Кориандр подвывал сочувственной тубой, пока Бетти не выплакалась до донышка. Потом она пристегнула поводок таксы к ошейнику – рисковать опять со шлейкой она не могла – и встала. Пора разводить собак по домам, пока она не натворила ещё чего-нибудь похуже.
Айвазяны не рассердились, что Герцогиня чуть не сбежала. Наоборот, они ликовали.
– Она вырвалась? Вот эта жирная псина выскочила из своей шлейки? – Это событие произвело на мистера Айвазяна такое сильное впечатление, что он тут же присел, и наклонился, и обнял Герцогиню, и угостил её собачьим печеньем-косточкой.
– Девочка моя, – засмеялась миссис Айвазян, – ты понимаешь, что это значит? Это значит, вон сколько лишнего веса она сбросила! Как же твои прогулки ей помогают!
– Завтра купим ей шлейку поменьше, – пообещал мистер Айвазян и выдал Герцогине ещё одну косточку, а Кориандру две.
– Хватит её подкармливать, Харви! – сказала миссис Айвазян. – Бетти, иди-ка скорей в кухню вместе с собаками, пока Герцогиня не набрала весь свой вес обратно.
В кухне обе собаки сразу рванули в угол, где у Айвазянов стояли две миски с водой – специально для таких случаев, когда Герцогиня и Кориандр одновременно умирали от жажды.
Кухня у Айвазянов была солнечная, просторная и напоённая ароматом сирени от буйно цветущих под открытыми окнами кустов.
– Миссис Айвазян, вы правда на меня не сердитесь? – спросила Бетти.
– Да с чего мне на тебя сердиться-то? Это же мы виноваты: проглядели, что шлейка на ней уже болтается.
– Ну, может, я ненадёжная… И мне не надо больше гулять с Герцогиней.
– Ну уж нет, моя девочка. Это разобьёт Герцогинино сердце. Ваши прогулки – самая её любимая часть дня. Вот, угостись-ка коржиком.
Коржики у миссис Айвазян были большие, с корицей, и Бетти была рада, что в них столько корицы, и рада, что можно наклониться над коржиком и спрятаться от внимательных глаз миссис Айвазян.
– Милая моя, ты хорошо себя чувствуешь?
– Хорошо. – В доказательство Бетти улыбнулась, надеясь, что глаза после рыданий в лесу уже не такие красные. – А можно мне взять по коржику для Бена и Лидии?
– Отличная мысль! – Миссис Айвазян сложила коржики в бумажный пакет.
– Миссис Айвазян, вы же давно тут живёте?
– Тридцать четыре года.
– Значит, помните мою маму, да? Не Ианту, а маму, которая меня родила.
– Помню, ещё бы не помнить. Чудесная была женщина. Скай так на неё становится похожа, прямо диву даёшься.
– Да.
– Хотя по характеру Джейн больше пошла в неё, так мне кажется. А какой у неё нрав был весёлый! – Миссис Айвазян положила в пакет ещё несколько коржиков. – И для Скай и Джейн прихвати. Коржики в любом возрасте хороши, верно?
– Верно.
– Знаешь, когда твои сёстры были маленькие, я всегда так ждала Хэллоуина. В один год ваша мама нарядила их тремя поросятами. А в другой – тремя мушкетёрами: у каждой шляпа с пером и меч из фольги. Ух, как они этими мечами гордились!
– А «Три девицы так милы»? – крикнул из гостиной мистер Айвазян.
– Да-да, и «Три девицы»! Она тогда сшила для них маленькие кимоно и пыталась научить их петь эту песенку и щёлкать веерами. Розалинда, умница, пела, старалась. – Тут миссис Айвазян не вытерпела и даже сама запела: – «Мы три девицы так милы, юны, прелестны, веселы…»[84] А Скай отказывалась петь, потому что у неё веер сломался. А Джейн – ей тогда было три годика – желала вместо «Трёх девиц» петь «Маленькую звёздочку»[85].
«И мне бы понравился меч из фольги… – вяло подумала Бетти. – И кимоно…»
– Милая моя, точно всё хорошо, ты не заболеваешь? – Миссис Айвазян приложила руку к её лбу. – У тебя не жар?
– Не жар. – Бетти ещё раз улыбнулась. – Просто много задали на дом. Спасибо за коржики, миссис Айвазян.
– На здоровьице, милая! До завтра.
Бетти с Кориандром успели выйти из дома, а потом она опять заплакала.
Вечером Бетти заглянула к Лидии – пожелать ей спокойной ночи и сказать, что сегодня она снова придёт спать на её новой кровати. Родителям Бетти объяснила, что делает это ради Лидии, но сама понимала, что это ей, а не Лидии нужны сейчас утешение и опора.
– Здорово, правда? – спросила она. – Ты рада, что я ещё посплю в твоей кровати для большой девочки?
– Кровать для Бетти.
– Но это временно.
– Петь, – сказала Лидия.
– Нет, петь я сегодня не буду. Просто что-нибудь тебе расскажу.
– Петь, – снова сказала Лидия. – «Иси-биси».
Бетти осторожно наматывала на палец локон Лидии – он был мягкий, нежный и пружинистый. Лидия смотрела на неё с таким доверием.
– Я попробую. – Бетти сглотнула. – «Иси-биси пау…»
Но получилось не лучше, чем в прошлый раз в лесу. А может, и хуже. Лидия протянула руку и дотронулась пальчиком до Беттиных губ, будто хотела убедиться, что они всё ещё человеческие.
– Лягушка, – сказала она. – Теперь опять.
– Я не могу. Прости. – Бетти сдержала слёзы. Это стоило ей усилий, но нет, она не будет плакать при Лидии. – Лучше расскажу тебе сказку. В одном царстве, в одном государстве жила-была…
– Принцесса Огонь-Одуванчик.
– В одном царстве…