– А я помог избавиться от Оливера, – сказал Бен. – Круто, да?
– Я уже знаю, – ответила Бетти. – Ты молодчина.
– А мороженое ты прямо всё собираешься съесть?
Бетти передала ему свою ложку: можно.
– Бетти, у Лидии для тебя важная новость, – сказала Ианта. – Лидия, говори.
– Голди положила Фрэнка в коробку.
– Нет, Лидия, другая новость. Скажи вот то, что ты мне говорила только что, – про кровать для большой девочки.
Но Лидию не интересовала сейчас кровать для большой девочки, это было написано на её лице яснее ясного.
– Я хочу мороженое.
– Ой! – изумилась Бетти. – Она сказала…
– Ego[92], – прервал её папа. – Мы знаем. Мы стараемся не акцентировать внимание, чтобы это случайно не подвигло её вернуться к старому и потом до конца жизни говорить о себе в третьем лице.
– Но это ещё не всё, – вмешалась Ианта. – Несколько минут назад она сказала: «Я хочу спать в кровати для большой девочки».
– Я хочу мороженое, – повторила Лидия громче, потому что все окружающие явно упускали суть.
– Правда? Ты будешь сегодня спать в своей кровати для большой девочки? – спросила Бетти.
Но Лидия с Зинго-Пупсом уже направились к двери – искать мороженое в другом месте, – поэтому Ианта быстро поцеловала Бетти и поспешила за ними. Бен задержался: он хотел прояснить ещё один вопрос.
– У тебя точно нет сонной болезни? – прошептал он.
– Точно-преточно. – Бетти забрала у него ложку. – И вообще иди и возьми себе мороженое в холодильнике.
– Откуда у него эта идея про сонную болезнь? – спросил мистер Пендервик, когда Бен ушёл.
– От Рафаэля.
– Ах да… от Рафаэля. Как же я сам не догадался!
Съев всё, что смогла, Бетти отставила поднос.
– Вот и умница, – сказал ей папа. – А теперь я должен много чего тебе объяснить – и мне надо было сделать это давным-давно. Ты в состоянии сейчас слушать или хочешь ещё отдохнуть?
– Папа, ничего не надо объяснять. – Вряд ли она сейчас в состоянии, вряд ли выдержит подробный рассказ о том, как она убивала свою маму. Она только-только начинает приходить в себя. – Я всё понимаю.
– Да нет, – сказал он. – Ты не понимаешь. И Скай тоже не понимала.
– Скай?.. – Бетти притянула Фантика и Гибсона поближе к себе.
– Видишь ли, у нас наконец сложилась некоторая общая картина – помогли подсказки, которые мы услышали от тебя, пока ты была… расстроена, плюс кое-какие детективные методы. И нам показалось, что ты подслушала разговор, который происходил между Скай и Джеффри в день её рождения. Это так?
– Я не хотела. – Бетти почувствовала, как её глаза опять наполняются слезами. – Я виновата, я знаю, что подслушивать нельзя.
– Как сказать, как сказать. Я, конечно, никому обычно не советую подслушивать чужие разговоры, но очевидно, что бывает от этого и какая-то польза – как в данном случае.
Бетти замотала головой. Ей не хотелось перечить папе – но нет же никакой пользы, только вина и скорбь.
– И Скай тогда говорила, что ты родилась, потому что твоя мама пожертвовала собой – не стала лечить рак, который у неё уже был. Умерла, спасая тебя. Верно? Так это прозвучало, и так ты это поняла?
– Да, папа. Прости. Я очень, очень…
Он приложил палец к её губам: молчи.
– Тебе не надо просить прощения, надо только послушать меня внимательно. Сможешь?
– Я попробую.
– Хорошо.
– Мы с твоей мамой… – Он снял очки, протёр их и снова надел. – Может, мне проще будет рассказывать это как сказку… ничего?
Бетти кивнула, и он начал с начала.
– Итак, жил-был человек, которого звали… в общем, я – и жила-была женщина по имени Элизабет, но мы всегда называли её Лиззи, и они крепко полюбили друг друга и поженились. Оба мечтали иметь детей – Лиззи хотела, чтобы их было четверо. И ещё мы хотели, чтобы у наших детей была маленькая разница в возрасте. Я, например, на три года старше твоей тёти Клер, вроде и немного, но в детстве мы с ней не всегда ладили. Как-то я даже пытался подарить её соседям, которые жили через два дома… я тебе не рассказывал? Нет? Ох, сколько же всего я тебе ещё не рассказывал. – Он взял руку Бетти, поцеловал и не стал опускать. – И вот мы с Лиззи решили, что у нас будет четверо детей, каждые два года по ребёнку. Но Скай появилась раньше – всего через год после Розалинды, и мы подумали: ну что ж, так тоже хорошо, и потом родилась Джейн. Три здоровые очаровательные малышки, друг за дружкой, – и мы были уверены, что скоро к ним присоединится и четвёртая. Или четвёртый. Но четвёртого всё не было и не было, и мы решили: ну что ж, три тоже неплохо – значит, так тому и быть. И так и было больше пяти лет, пока однажды – нам тогда показалось, что это чудо! – Лиззи не обнаружила, что она снова беременна.
– Мной. – Сейчас начнётся самая тяжёлая часть, подумала Бетти.
– Да, тобой. И как же мы были счастливы.
– Но вы ещё не знали, что мама заболела, да?
– Не знали, но узнали очень скоро, врач сказал ей об этом во время осмотра.
– И тогда…
– Тш-ш. Вот тут слушай внимательно, потому что Скай в этом месте запуталась. У нас с ней был вчера долгий разговор, мы поговорили хорошо, но я, наверное, никогда себе не прощу, что так вышло – что она жила с этой путаницей в голове столько лет. С Розалиндой и Джейн я тоже поговорил – и оказалось, что да, они тогда всё поняли, а вот Скай… Бывает ведь, что у детей в голове укладывается всё по-своему, правда? Ах, надо было мне быть внимательнее!.. – Он долго молчал, смотрел в окно. Потом вернулся к своей истории: – Когда выяснилось, что это рак, мы с Лиззи объездили много врачей и выслушали много разных заключений. Все врачи были единодушны в мнении – в надежде, я бы сказал, – что беременность будет развиваться быстрее рака, – возможно, она даже замедлит течение болезни. И что после твоего рождения рак может быть всё ещё излечим.
– Да?..
– Да. Начинаешь понимать?
– То есть мама не…
– …и не думала менять свою собственную жизнь на твою! Ничего похожего на то, что представилось Скай… Бедная Скай – но ты помнишь, ей же было тогда всего семь. Нет, не было такого выбора: или – или, чёрное или белое. Мы знали, что отложить лечение до твоего рождения – риск, но это такой риск, с которым можно или проиграть, или выиграть. Лиззи рисковала сознательно. И, понимаешь, она ведь уже любила тебя.
– Но она проиграла. – Бетти цеплялась за папину руку, ей нужна была его сила. – Она рискнула, и проиграла, и умерла. То есть пожертвовала собой. Скай права.
– Ты должна поверить мне, Бетти: если бы Лиззи каким-то образом оказалась перед тем же самым выбором во второй раз, она бы приняла то же решение, пошла бы на тот же риск, – и в третий, и в четвёртый, и так снова и снова, до скончания времён. Она сама мне об этом сказала в тот день, когда ты родилась.
А потом Бетти понадобилось отвернуться – чтобы не смотреть на папу, когда она задаст ему вопрос, который для неё сейчас важнее всего.
– Ты злился, что я родилась, а мама умерла, да?
– Злился – на тебя?! Я злился на судьбу, на рак, да на весь мир, но… посмотри на меня, родная. Вот, так-то лучше. Нет, никогда, ни одной секунды не мог бы я на тебя злиться. Ты для меня была – дар, частичка Лиззи, она оставила мне тебя. И ты должна понять, рак – это болезнь, с которой нет никаких гарантий. Лиззи могла пройти полный курс лечения – все курсы, какие только существуют, – и всё равно умереть. И тогда у нас не было бы и тебя тоже.
Бетти снова отвернулась, но на этот раз для того, чтобы поплакать в подушку. Это были слёзы облегчения, а не страдания и боли, и папа был с ней, и держал её руку, пока они не вытекли все.
– Спасибо, папа, – сказала она, шмыгая носом, но улыбаясь.
– Пожалуйста, дочь моя. Кстати, завтра у тебя день рождения. Я знаю, всё это время ты не очень охотно включалась в разговоры о том, как мы будем его отмечать.
– Не очень охотно? – Это было такое явное преуменьшение, что Бетти, не удержавшись, даже прыснула.
– Кажется, теперь я понимаю почему. Послушай, а может, устроим ужин сразу для тебя и для Ника? Он ведь завтра вечером уезжает. Что думаешь?
– Думаю: да!
– Ты уже простила ему, что он вытащил тебя из автобуса?
– Простила. И, пап, наверное, я с тех пор немного повзрослела.
– Хм-м. Ну, будем надеяться.
Она показала ему язык.
– Несмотря на эту твою малопривлекательную гримасу, я уверен, что Розалинда и Джейн хотят тебя видеть. Так что скоро я их к тебе пришлю. Скай ушла в гости к Молли на весь день – она сказала, ей понадобится какое-то время, чтобы у неё всё это как-то уложилось, и лучше она проведёт это время не дома. Между прочим, она тоже знает, что ты села тогда на автобус затем, чтобы добраться до Бостона.
– То есть Бен…
– Нет, Бен не выдал твою тайну, хотя у меня есть подозрение, что сёстры пытались её у него выпытать. Нет, это я, сопоставив факты, пришёл к некоторым выводам – и как же мне стыдно оттого, что это заняло у меня столько времени.
– А Скай сердится, что я хотела поехать к Джеффри?
– Не думаю. Но и об этом ей тоже надо поразмышлять – когда она его прогоняет, это ведь касается не только её… а всех нас. Знаешь, Лиззи мне говорила, что именно Скай будет переживать её смерть тяжелее остальных. Может, потому, что они так похожи – обе жуткие упря… – Замолчав, он улыбнулся Бетти. – Зато ты унаследовала от Лиззи любовь к музыке. Ты ведь знаешь это? Она всегда мне говорила, что если бы она могла выбирать из всего-всего, что только бывает на свете, то стала бы оперной певицей. Не то чтобы у неё был выдающийся оперный голос: он был милый, нежный, но не такой уж сильный, да и мелодию она не всегда держала – и всё равно: как она любила музыку! В больнице она много пела тебе, когда у неё были силы.
– Может, я это помню, – сказала Бетти, сберегая внутри себя эту новую драгоценную крупицу знания о маме.
– Может, и помнишь. – Он наклонился и поцеловал её в щёку. – Ну что, готова? Зову к тебе сестёр?