– Месоль фаргервно! – громовым голосом прокричал он. Лучи света упали на головы, торчащие из трясины. Вода забурлила. Раздалось шипение, потом негромкий хлопок, словно что-то лопнуло; из болота вырвался сверкающий гейзер и взметнулся ввысь. Наступила тишина.
– Уандерфул, эбсолютли уандерфул! – расплывшись в блаженной улыбке, хихикнул Фелльзейфер.
– Зис из Йуроп! – многозначительно отозвался Плателль. На лице его читалось истинное наслаждение.
– Пойдем, Пенелопа, – тихо позвал отец. – Надо позвонить спасателям и сообщить, что у нас в болоте застряли два американских туриста.
– Что?! – возмущенно воскликнула Пенни. – Какие еще туристы? Это бандиты!
– Возможно, ты права. Но они сейчас уверены, что они – мистер Скотт из Арканзаса и мистер Портвей из Огайо, которые приехали сюда в отпуск, чтобы отдохнуть от ужасной конкуренции на рынке гладильных досок. Оздоровительный курорт с купанием в грязевых болотах. В Огайо это считается очень полезным видом отдыха.
– Что ты с ними сделал? – удивленно посмотрела него Пенелопа.
– Изменил им память.
– Что-что?!
– Я заставил их забыть, кто они такие. Мистер Скотт и мистер Портвей теперь ничего обо мне не знают. И надеюсь, навсегда оставят меня в покое, – ответил Леопольд. – А покой мне сейчас важнее всего, ведь я намерен проводить как можно больше времени со своей семьей.
Он улыбнулся.
– Пойдем. Если мы не вызовем спасателей, они утонут.
Он крепко сжал руку Пенелопы в своей, и они направились к дому.
41Леопольд и Лючия
Когда Лючия Говиндер подошла к дому, проделав долгий путь назад с побережья Северного моря, уже смеркалось. Она устала и мечтала о горячем душе. И, разумеется, о встрече с дочерью.
То, что теплым летним вечером Пенелопа поджидала ее, сидя на ступеньках крыльца, Лючию не удивило. В отличие от того, какого цвета были ее волосы.
– Пенни! Что это у тебя на голове?! – воскликнула фрау Говиндер, даже не поздоровавшись.
– Ты имеешь в виду мой новый цвет? Называется «Исландская глина». Это был эксперимент, – хихикнула Пенелопа.
– Но ты ведь не можешь так просто взять и… Я считаю, такие вопросы нужно обсуждать вместе, – недовольно сказала мать и попыталась пройти к двери.
– Подожди! Сначала нам нужно поговорить. – Пенелопа вскочила, преграждая ей путь.
– Уймись, пожалуйста. Мне сейчас не до игр. Я проехала несколько сотен километров и очень устала. А ты встречаешь меня на пороге с выкрашенными – без спроса! – волосами и отказываешься пускать меня в дом. Что это вообще такое?
– У нас гость.
– Какой еще гость? – еще больше помрачнела фрау Говиндер. Развлекать гостей она уж точно была не в настроении. Да и у кого хватило наглости явиться в столь поздний час, да еще и без приглашения?
– Ты отлично знаешь этого человека, и он тебе очень дорог, – попыталась успокоить ее Пенелопа. – А теперь присядь, пожалуйста, на минутку.
Фрау Говиндер сдалась: «Ну ладно, выкладывай!» – и опустилась на ступеньку.
– На самом деле это вовсе не гость. К нам пришел тот, кто очень важен для нас. Давным-давно его разлучили с нами. Его заставили, он не виноват. Он не посылал тебе тогда никакого письма. И не отправлял нам никаких серых конвертов. Все эти годы он томился взаперти и тосковал по нам, мама. Но сегодня ему удалось сбежать. Папа вернулся домой.
Лючия Говиндер смотрела на Пенелопу так, будто решила, что ее дочь сошла с ума. Но та не отводила взгляда. Глаза ее странно блестели.
– Пойдем в дом, мама. Папа ждет тебя. Только не пугайся, он немного… похудел.
Пенни встала и повернула дверную ручку. Но мать, следом за ней поднявшись со ступенек, казалось, вовсе не собиралась идти в дом. Она стояла, тяжело дыша, губы у нее дрожали.
– Но ведь он же… Я хочу сказать, он… Он же сам…
Пенелопа молча покачала головой. Сжав губы, фрау Говиндер посмотрела в небо, потом вдаль, где темнел лес, затем снова на Пенелопу. И еле заметно кивнула. Отстранив дочь, она сама открыла дверь.
Пенелопа снова села на ступеньку. Теперь и она посмотрела на небо. Давно сгустились сумерки, над лесом показалась первая звезда. Стукнула кошачья дверца. На улицу выбралась Куку, гордо прошествовала по крыльцу и ткнулась мордочкой в живот хозяйке. Пенелопа провела рукой по ее спинке.
– Ты там тоже лишняя? – спросила она свою старенькую подругу. – Хочешь прогуляться? Мне нужно забрать велосипед…
Куку и Пенелопа неторопливо брели к остановке. Внезапно раздалось тихое звяканье, словно по булыжной мостовой кто-то ехал на велосипеде. Пенелопа подняла глаза. На вершине холма из темноты показался вначале руль, а затем и сам велосипед. Он сам собой катил ей навстречу.
– После такого дня было бы несправедливо заставлять тебя лезть в гору, – громыхнула дорога. Велосипед остановился прямо перед Пенелопой.
– Спасибо, – пробормотала она и подхватила велосипед, как только он начал крениться набок. – Значит, теперь ты снова со мной разговариваешь?
– Я всё это время с тобой разговаривала, но тебя это, кажется, совершенно не волновало, – обиженно буркнула дорога. – Рада, что ты одумалась!
– Ах, так я же еще и виновата?! – возмутилась Пенелопа.
– Если меня вдруг кто-то покрасит в серый, я, может, тоже оглохну, – раздался вдали глухой раскат. – Да и кошки, которая бы меня выручала, у меня тоже нет. А теперь доброй ночи!
Голос эхом растаял вдалеке, и наступила тишина.
– И тебе того же, – буркнула Пенелопа, сунула свитер в корзину, усадила сверху Куку и покатила велосипед по тропинке к дому.
Она так устала, что почти спала на ходу – но в то же время чувствовала себя бодрой, как никогда. И была безумно, безумно рада распахнуть дверь и увидеть поджидавших ее родителей.
42Газета
По такому случаю все газеты должны были бы трубить:
«Сенсация года!
Тринадцатого августа
впервые светило солнце!»
О да, именно так Пенелопа представляла себе утренние заголовки на следующий день. Но поскольку до сих пор никто не заметил, что дождь, идущий на ее день рождения, не совсем настоящий, тот факт, что в день, когда ей исполнилось одиннадцать, неожиданно выглянуло солнце, тоже не вызвал особого ажиотажа.
Но сама Пенелопа была невероятно взбудоражена.
– Ур-ра-а-а! Наконец-то! Йух-ху-у! Йих-ха-а!
Схватив маму за руку, она потащила ее на улицу. Они помчались по лужайке к грушевому дереву. Пенелопа тут же залезла на него.
– У меня день рождения, а дождя нет! И мне одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать!
Сорвав недозрелую грушу, она бросила ее отцу, как раз показавшемуся на пороге драконьего дома.
– Папа, ну что с тобой? Неужели ты не рад? Или ты бы предпочел, чтобы опять лил дождь, как и все предыдущие десять лет? – и она швырнула в него еще одной грушей, а потом еще одной.
Поймав их все, Леопольд Говиндер с наслаждением надкусил одну из них – внезапно дозревшую.
– Нет-нет, я очень рад, – пробормотал он, но вид у него был какой-то унылый.
– А почему тогда у тебя такое выражение лица, как будто ты только что съел чертополох?
– Ну, потому что… Потому что, если говорить откровенно, то, наверное, это я виноват, что до сих пор тринадцатого августа всегда было мокро и слякотно.
– Почему это ты виноват? – Пенелопа соскочила с дерева. – Тебя же здесь не было!
Леопольд уселся на ступеньку.
– В том-то и дело. Каждый год тринадцатого августа я думал о тебе. Спрашивал себя, какого ты роста, как у тебя дела, чем ты занята. Достались ли тебе от меня рыжие волосы и всё, что к ним прилагается. Думая о тебе, я очень хотел оказаться рядом. Обнять, подхватить на руки и закружить. Посмотреть на тебя и сказать: «Лючия, дорогая, посмотри-ка, наша Пенни уже такая взрослая! Вот ей исполнилось восемь, девять, десять лет…» Но дело в том, что если мы так сильно тоскуем по таким, как мы, начинается гроза. Поднимается ураган, ветер воет, с неба сыплется град, сверкают молнии… Но до земли ничего не долетает. А поскольку меня держали в темнице, и силы мои почти иссякли, то и гроза получалась слабенькая. Поэтому просто моросил дождь.
Сев рядом с отцом, Пенелопа погладила его по коленке.
– Ну и что! Зато промокнуть под этим дождем было невозможно. Знаешь что? Я как-нибудь запрусь в хлеву у соседей и начну очень сильно по тебе скучать. Вот мы и посмотрим, намочит тебя или нет!
И она хихикнула.
– Знаешь, Лючия, мне кажется, у нас выросла маленькая хулиганка, – произнес отец. – Ты согласна?
– Мне кажется, срочно пора заняться именинным пирогом, ведь мы еще не завтракали, – ответила Лючия. – И если к нам сейчас заявятся Том и Питч, будь уверен – нам не достанется ни кусочка!
– Но я могу испечь еще один пирог! – предложила бабушка Эрлинда, выходя на крыльцо.
– Э-э-э… Спасибо, бабуля, не нужно! После обеда придет Джина, и я уверена, что она принесет из города огромный торт из самой лучшей кондитерской! – сказала Пенелопа.
– Ну и славно, – успокоилась б. Э. – Надеюсь только, что это будет вкусный торт. Ведь то мороженое, что она пыталась сделать с помощью мобильного телефона, когда была у нас в прошлый раз, оказалось просто безвкусной кашей!
Пенелопа рассмеялась. Ну ничего, скоро с этой несъедобной гадостью будет покончено! Ей ведь исполнилось одиннадцать. А значит, уже очень скоро она попадет на курсы к Великому Властелину.
Праздник, который ей устроили вечером, был самым веселым за всю ее жизнь. Почему именно – Пенелопа не знала, но она никогда еще столько не смеялась. Здорово, что Том и Питч нашли общий язык с Джиной. Здорово, что мама сыграла им на кларнете. Здорово, что бабушка достала свою коллекцию монет и долго показывала и рассказывала, что это за старинные монетки и чем они интересны.
Ближе к ночи, когда гости разошлись, Пенелопа, раскрасневшаяся, с улыбкой до ушей, сидела с отцом на кухне. Мама и бабушка отправились спать. Глаза у Пенелопы слипались, но она во что бы то ни стало хотела просмотреть сегодняшние газеты. Обычно ее никогда не интересовало, о чем там пишут, но Питч сказал, что напечатали большую статью о необъяснимом крахе и неожиданном взлете «Интермикса». Том добавил, что наконец снова написали о местной футбольной команде: вот уже несколько недель они не пропускали ни одного мяча! А Джина сообщила, что в округе был замечен новый необычный вид птиц – огромные, с красными хохолками. Всё это ей хотелось прочитать самой, но вдруг ее взгляд упал на маленькую заметку в разделе «Разное».