Компания предоставила в распоряжение капитана Баннермана автомобиль с открытым верхом, и тот усадил в него миссис Диллингтон-Блик, прекрасную и соблазнительную, как какой-нибудь рахат-лукум. И они двинулись по улицам Лас-Пальмаса, останавливаясь у магазинов, причем водителю приходилось проявлять нешуточное терпение, пока миссис Диллингтон-Блик покупала себе черную кружевную мантилью с большими вкраплениями металлических блесток, гребень для закрепления этой мантильи на голове, несколько португальских ювелирных украшений и большой веер. Капитан Баннерман накупил ей целый ворох искусственных магнолий, потому что настоящих они не нашли. Капитан так и раздувался от гордости — похоже, весь Лас-Пальмас любовался его роскошной спутницей. Они зашли в магазин, где в витрине было выставлено испанское платье из черного кружева с приподнятым подолом, из-под которого выступали края пышных алых нижних юбок. Водитель целовал свои пальцы и твердил, что если миссис Диллингтон-Блик примерит его, то будет выглядеть, как Королева Небес. Миссис Диллингтон-Блик рассматривала платье, слегка склонив голосу набок.
— А знаете, — сказала она капитану, — со скидкой на все эти преувеличения, свойственные латинянам, я склонна с ним согласиться.
С другой стороны улицы к ним подошли Тим Мэйкпис с Джемаймой. Джемайма заметила:
— Нет, правда, примерить стоит. Будете выглядеть просто потрясающе. Ну, пожалуйста! Примерьте хотя бы ради забавы.
— Вы так считаете? Ну, тогда идемте со мной. Дайте трезвую оценку.
Капитан сообщил, что ему надо зайти по каким-то делам в офис своего агентства и он вернется через двадцать минут. Тим, которому очень хотелось купить Джемайме розы, сказал, что тоже отлучится ненадолго. И вот дамы остались вдвоем и вошли в магазин.
Душный и жаркий день перешел в вечер. Сумерки быстро сменились темнотой, пальмовые ветви шелестели и потрескивали под усилившимся ветром, и по обоюдной договоренности в девять вечера капитан Баннерман и миссис Диллингтон-Блик должны были встретиться у входа в самый лучший отель Лас-Пальмаса, где собирались поужинать.
Миссис Диллингтон-Блик пришлось вернуться на пароход, где она переоделась в шикарное испанское платье, которое, разумеется, купила. К этому ее подтолкнула Джемайма.
— Ну, что я вам говорила? — торжествующе воскликнула девушка. — В таком платье вы должны сидеть в театральной ложе и смотреть пьесу Лопе де Вега в окружении самых шикарных кабальеро. Это будет фурор! — Миссис Диллингтон-Блик, сроду не слышавшая о Лопе де Вега, улыбнулась, распахнула глаза и завертелась перед зеркалом, разглядывая себя. — Неплохо. Нет, правда, очень даже ничего. — Затем она приколола к низкому вырезу платья одну из искусственных магнолий, которую подарил ей капитан Баннерман. И одарила Джемайму торжествующим взглядом женщины, которая знает, что успех ей обеспечен. — Правда, я бы предпочла, чтобы в этом наряде меня вывел в свет Бэ Вэ.
— Бэ Вэ?
— Ну да, дорогая. Брут Великолепный. Или, если вам угодно, Бродерик Великий. Уж я метала в него такие намеки, прямо как молнии, но, увы, без всякого успеха.
— Не важно, — заметила Джемайма. — Вы в любом случае будете иметь огромный успех. Обещаю!
И она тоже побежала переодеваться. И, прикалывая к платью красную розу, подаренную Тимом, вдруг подумала, что не вспоминает о своих несчастьях вот уже часов шесть. Да и к чему о них вспоминать? Ведь ее ждет ужин в ресторане, в иностранном городе, на этом необыкновенном острове. Ужин в компании с приятным молодым человеком.
Все складывалось как нельзя лучше: чудесный, сказочный, похожий на прекрасный сон вечер во время одной из стоянок корабля, вышедшего в дальнее плавание. Улицы, по которым они ехали; еда, которую ели; музыка, под которую танцевали; цветы; романтичное приглушенное освещение; экзотично выглядевшие люди — все это, говорила Джемайма Тиму, было «из какого-то другого мира». Они сидели за столиком у края танцплощадки, без умолку болтали о разных интересных вещах и с радостью осознавали, что нравятся друг другу.
В половине десятого прибыла миссис Диллингтон-Блик в сопровождении капитана и Обина Дейла. Она действительно, как успела шепнуть Тиму Джемайма, произвела фурор. Все смотрели только на нее. Метрдотель так и застыл на миг в немом, чуть ли не религиозном благоговении. Восхищенные взгляды окутывали ее, точно запах дорогих духов. Она потрясала воображение.
— Я восхищаюсь этой дамой, — призналась Джемайма. — А вы?
Девушка сидела, подперев ладонью подбородок. Ее руку, куда менее пышную, чем у миссис Диллингтон-Блик, освещали золотистые отблески свечей, глаза блестели.
— Пожалуй, впервые вижу живое воплощение столь вызывающей и всеобъемлющей женственности, — ответил Тим. — Представляю, сколько трудов у нее ушло, чтобы добиться этого эффекта. Да, это, конечно, нечто. Но она не в моем вкусе.
Джемайме понравился этот ответ.
— А мне она симпатична, — сказала она. — Она человек теплый, простой и без комплексов.
— Это уж точно. О, привет! Кого я вижу, вы только посмотрите!
Вошел Аллейн в компании с отцом Джорданом. Их провели к столику и усадили неподалеку от Тима и Джемаймы.
— Почетные гости! — Джемайма помахала им рукой.
— Выглядят весьма впечатляюще, вы не находите? Должен признаться, мне очень нравится мистер Бродерик. Славный малый, вы согласны?
— Да, вполне, — искренне отозвалась Джемайма. — Ну а что скажете об отце Джордане?
— Не знаю, что и сказать. Интересное лицо, не типичное для священника.
— Разве существуют типичные для священников лица? Или же на уме у вас комические персонажи из любительского театрального кружка?
— Нет, — медленно ответил Тим. — Не думаю. Но взгляните на его глаза и губы. Он ведь давал обет безбрачия. Но убежден, это для него не препятствие.
— Допустим, — начала Джемайма, — вы бы очень нуждались в совете. К кому бы тогда обратились из этих двух?
— О, к Бродерику, конечно. А кстати, вам самой совет не нужен?
— Нет.
— Если вдруг понадобится, я был бы рад, если бы вы обратились ко мне.
— Спасибо, — откликнулась Джемайма. — Буду иметь в виду.
— Вот и славно. Давайте потанцуем.
— Красивая молодая парочка, — заметил отец Джордан, когда они пронеслись мимо него в вихре танца. — От души надеюсь, что вы были правы, когда говорили…
— Говорил о чем?
— Об алиби.
Оркестранты выдали барабанную дробь и стихли. Танцплощадка опустела, и два прожектора высветили пару, исполняющую танго. Мужчина и женщина были преисполнены страсти, словно птицы в брачный период. Они то наступали друг на друга, то замирали на месте, раскачивались, трещали кастаньетами и взирали друг на друга хмуро и одновременно восторженно.
— Вот это, я понимаю, ухаживание, сколько агрессии, — пробормотал Тим.
Закончив, танцоры прошли между столиков, по-прежнему освещенные лучами прожекторов.
— О нет! — воскликнул отец Джордан. — Быть того не может, еще одна кукла!
Кукла была огромная и удивительно реалистичная, ее несла женщина-танцовщица. Очевидно, хотела продать. Она сверкала фальшивой улыбкой и с гордостью демонстрировала свой товар, ее партнер находился рядом и смотрел мрачно.
— Senors e Senoras! — донесся из громкоговорителя голос ведущего. И далее он объявил, что имеет честь представить всем гостям прекрасную «La Esmeralda» — так, очевидно, звали куклу.
— Забавно, — заметил Аллейн.
— Что именно?
— Да ведь одета она так же, как и наша миссис Дэ Бэ.
И действительно — кукла была наряжена в пышное черное кружевное платье и мантилью. Мало того, на ней было зеленое ожерелье и серьги, а также кружевные перчатки, и в пальцах она сжимала распахнутый веер. То была кукла-женщина с дерзким красивым лицом и ослепительной улыбкой — в точности как у танцовщицы. Видно, и стоила она очень дорого. Аллейн с любопытством наблюдал за тем, как парочка приблизилась к столу, за которым сидели миссис Диллингтон-Блик, капитан и Обин Дейл.
Танцоры, разумеется, тоже заметили сходство, как и метрдотель. Все они заулыбались еще шир, не сводя восхищенных глаз с куклы, которую подносили к миссис Диллингтон-Блик.
— Бедный старина Баннерман, — проговорил Аллейн. — Вот теперь он, боюсь, попался. Если только Дейл не…
Но Обин Дейл характерным жестом вскинул руки, а затем с обезоруживающей искренностью сказал танцорам, что нечего на него так смотреть, в то время как капитан уставился прямо перед собой, и на раскрасневшемся его лице читалось полное безразличие. Миссис Диллингтон-Блик покачала головой, улыбнулась, снова отрицательно покачала головой. Танцоры поклонились, улыбнулись, двинулись дальше, к следующему столику. Женщина наклонилась и снова заставила куклу идти.
— Ма-ма, — пропищала кукла. — Ма-ма!
— Леди и джентльмены, — продолжил через микрофон ведущий на этот раз уже по-английски, — имеем честь представить вам мисс Эсмеральду, королеву Лас-Пальмаса!
Откуда-то из тени в дальнем конце зала махнули салфеткой. Женщина подхватила куклу и, огибая столики, двинулась туда, партнер следовал за ней. Луч прожектора осветил их. Все дружно обернулись в ту сторону. Двое посетителей даже привстали. Разглядеть человека, сидевшего за дальним столиком, никак не удавалось. Через некоторое время женщина повернула обратно, таща за собой куклу.
— Не продала, — заметил отец Джордан.
— Напротив, — возразил Аллейн. — Думаю, продала. Вот, смотрите!
Куклу торжественно доставили к столику капитана и почтительно презентовали миссис Диллингтон-Блик.
— Нет, вы только посмотрите! — воскликнул Тим.
— Вот это настоящий триумф! — радостно подхватила Джемайма.
— Кто же этот бедняга, попавшийся на удочку?
— Не вижу. Наверняка какой-нибудь роскошный гранд со сверкающим взором и в алом кушаке. Миссис Диллингтон-Блик, очевидно, в восторге.
Танцоры указывали на покупателя. Миссис Диллингтон-Блик, смеющаяся и торжествующая, держала куклу и тянула шею, чтобы рассмотреть дарителя. Луч прожектора осветил дальний угол зала. Там кто-то поднялся с места.