— Нет, — ответила Флоренс, глядя в одну точку.
— Вот как? А что именно произошло?
— Похоже, Нинн ушла первой.
— Почему? Мисс Беллами кто-то задержал?
— Ну да. Тут влез этот фотограф.
— И сфотографировал ее, да?
— Да. У входной двери.
— Одну?
— Тут он появился. И парень захотел снять их вместе.
— Кто появился?
Флоренс сидела, сложив руки на коленях. Подождав немного, Аллейн спросил:
— Так вы не хотите отвечать на этот вопрос?
— Хотелось бы знать, — выпалила Флоренс, — убийство это или что. Если убийство, то мне плевать, кто он. Ее все равно не вернуть, так что какая теперь разница! В людях можно и ошибаться, я часто ей говорила. С виду такие славные и вроде бы близкие, вот и думаешь, что можно им доверять. Это я ей и говорила. Всю дорогу.
Аллейн призадумался. Неужели эта Флоренс такая мстительная особа? И какие на самом деле отношения были у нее с хозяйкой? Теперь она смотрела на инспектора настороженно и одновременно — с вызовом.
— Так мне хотелось бы знать, — повторила Флоренс, — это убийство? Да или нет?
— Возможно, — ответил Аллейн.
— Вам следовало бы знать, — проворчала она. — Вы же вроде опытный человек, ученый. Говорят, будто копы всегда всё знают.
Интересно, откуда почти тридцать лет назад эта Флоренс попала в дом к мисс Беллами и стала ее приближенной? Сейчас она говорила как какая-нибудь девица из Бермондси[61]. И в ее голосе, до сей поры вполне нейтральном и почтительном, все чаще прорезывались нотки кокни.
Аллейн решил зайти с другой стороны:
— Полагаю, вы очень хорошо знаете мистера Ричарда Дейкерса, не так ли?
— Как же не знать. Разве могло быть иначе?
— Нет, конечно. Наверняка он был для нее скорее сыном, больше, чем просто воспитанником, верно?
Флоренс взирала на него близко поставленными глазками, не более красноречивыми, чем пуговки на туфлях.
— Изображала это, — ответила она. — Если нет таких чувств, то вполне сойдет. Она это умела. Ну и вообще относилась к нему очень хорошо.
— Что ж, — небрежно заметил Аллейн. — Он отплатил ей двумя весьма успешными пьесами, правильно?
— Этими? Да чем бы они были без нее? Разве сыщешь другую такую актрису для главной роли? О Господи! Да тут и говорить не о чем! Это она их сделала, он мог бы и не прикасаться к бумаге. Она вдохнула жизнь в труп! — Флоренс побледнела.
— Насколько я понял, мистер Дейкерс вышел из дома до того, как начали говорить речи? — спросил Аллейн.
— Так и есть. Непристойное поведение!
— Но ведь потом он вернулся?
— Ага, как же. Вернулся только сейчас, — выпалила она. — Вы ведь его видели, верно? — Очевидно, Грейсфилд проболтался.
— Я не имею в виду сейчас. Я говорю о том промежутке времени, когда он первый раз вышел, еще до речей, и потом через полчаса вернулся. И в этом промежутке он ведь еще раз выходил, верно?
— Верно, — еле слышно пробормотала Флоренс.
— И было это до поздравительных речей?
— Верно.
— Постарайтесь вспомнить, что тогда происходило. Миссис Пламтри поднялась наверх, мисс Беллами оставалась в холле. Вы вышли посмотреть, не нужна ли ей ваша помощь. — Аллейн выждал секунду другую, потом выложил козырную карту: — Ричард вошел в дом через главную дверь? Как раз в этот момент, да?
Он подумал, что Флоренс сейчас ответит «нет» — похоже, ее одолевали сомнения. Но тут она вдруг кивнула.
— Он говорил с мисс Беллами? — Флоренс снова кивнула.
— О чем именно?
— Я не слышала. Стояла далеко, в другом конце холла.
— Что было дальше?
— Их сфотографировали, ну а потом они пошли наверх.
— А вы?
— Я тоже поднялась, по боковой лестнице.
— И куда направились?
— Прошла вдоль площадки.
— И потом зашли к ней?
— Миссис Пламтри уже стояла на площадке, — резко отозвалась Флоренс. Аллейн ждал. — А они разговаривали, в ее комнате. Он и хозяйка. Ну и я не стала ее беспокоить.
— А вы могли слышать, о чем они говорили?
Она сердито ответила:
— Кто сказал, что мы могли? Мы не подслушивали, если вы об этом. Ни слова не было слышно. Мисс Беллами засмеялась, один раз. И это все.
— Ну а потом?
— Он вышел и спустился вниз.
— И тогда вы зашли к мисс Беллами?
— Нет, — громко сказала Флоренс.
— Почему нет?
— Решила, что я ей не нужна.
— Почему вы так решили?
— Решила, и все тут.
— Может, — многозначительно произнес Аллейн, — вы поссорились с мисс Беллами?
Флоренс страшно побледнела.
— Это на что вы такое намекаете? — спросила она. А потом добавила уже спокойнее: — Я же говорила вам. Я ее понимала. Знала лучше, чем кто бы то ни было.
— И между вами не случалось никаких недоразумений?
— Нет! — крикнула она.
Аллейн решил не давить на нее.
— И чем же вы занимались? — поинтересовался он. — Вы и миссис Пламтри?
— Просто стояли, и всё. До тех пор…
— Да?
— Пока не услышали кое-что.
— Что именно и где?
— У нее в комнате. Звук такой. Будто что-то упало.
— И что же это было, как думаете?
— Не знаю. Я собиралась войти и посмотреть, но тут услышала мистера Темплтона в холле. Он звал жену. Я спустилась до середины. А он всё зовет, говорит, что гости ее ждут, — продолжила Флоренс, перейдя с прошедшего на настоящее время. — Ну и я пошла за ней. И… — тут впервые за беседу голос у нее дрогнул. — И вошла.
— Ясно, — произнес Аллейн. — Прежде, чем продолжим, Флоренс, может, скажете мне одну вещь? Мистер Ричард в тот момент выглядел огорченным?
— Ага, выглядел, — снова с оттенком неудовольствия ответила Флоренс.
— Когда пришел?
Она кивнула.
— Понимаю. А когда вышел из комнаты мисс Беллами?
Сейчас в голосе Флоренс уже отчетливо прозвучала ненависть.
— Он-то? Да он выглядел… просто жуть смотреть. Он выглядел, — добавила Флоренс, — как сама смерть.
То был припадок откровения, настоящий всплеск, даже взрыв эмоций. Но, выдав его, Флоренс вернулась к прежней своей манере — вновь замкнулась, стала ворчлива и подозрительна. И Аллейну не удалось узнать от нее ничего нового о поведении Ричарда Дейкерса. А когда он как бы между прочим предположил, что, может, стоит поговорить со старухой Нинн, Флоренс выдала:
— С ней! Да вам ее ни за что не разговорить! Особенно когда речь идет о нем. — И она категорически отказалась помогать в этом инспектору.
Аллейн уже давно научился чувствовать грань, за которой излишняя настойчивость может привести к полному провалу. А потому вернулся к моменту обнаружения мисс Беллами. Тут Флоренс проявила характерное для нее отношение к сценам насилия. Словно, подумал Аллейн, она по-своему признавала их эпическую ценность и намеревалась воздать ей должное на одном конкретном примере.
Войдя в комнату, Флоренс увидела, что мисс Беллами стоит на коленях, прижав руки к горлу и выпучив глаза. Она пыталась что-то сказать, но производила какие-то жуткие звуки, точно ее вот-вот вырвет. Флоренс пыталась поднять ее, спросить, что случилось, но хозяйка металась по полу и не откликалась на все попытки помочь, билась, точно животное, в мучительных судорогах. Флоренс показалось, что она различила слово «доктор». И тогда она, сходя с ума от страха, выбежала из спальни и бросилась вниз по лестнице.
— Странно, — произнесла сейчас Флоренс. Вот что она чувствовала в тот момент. «Странно». Странно, что такая затасканная театральная фраза пришла ей в голову в критический момент, но она помнила, что спросила: «Есть в этом доме врач?». А ведь ей, Флоренс, было прекрасно известно, что в числе приглашенных есть и доктор Харкнесс! Вспомнив о Харкнессе, она снова пришла в ярость:
— Этот тип! Толку от него было ноль! И не думайте, уж я-то не такая дура и сразу поняла, сколько он принял на грудь. Никак не мог сообразить, где он и что от него требуется, ровно до тех пор, пока полковник не сунул ему за воротник целую пригоршню льда. Даже после этого доктор таращил глаза, как полный идиот, и пришлось помочь ему подняться наверх. Насколько нам известно, — продолжала Флоренс, — он мог бы ее спасти! Насколько нам известно! Но когда он вошел в спальню, все было уже кончено. И если хотите знать мое мнение, это будет на его совести до конца дней. Точно вам говорю. Этот доктор Харкнесс!
Аллейн попросил Флоренс в деталях описать обстановку в спальне мисс Беллами, когда она туда вошла. Но она ничего не помнила, кроме ужасного состояния, в котором пребывала ее хозяйка. Инспектор подумал, стоит ли поднажать на нее, чтобы попыталась вспомнить, но понял: всё сведется к описанию спальни уже после возвращения.
И тогда он сказал:
— Мы уже почти закончили, и у меня остался к вам всего один вопрос. Вы знаете хоть кого-то, кто мог желать смерти мисс Беллами?
Флоренс призадумалась, затем мрачно ответила:
— Да таких пруд пруди. Одни ей завидовали, другие вели себя как предатели. А сами называли себя друзьями.
— Люди той же профессии? — спросил Аллейн.
— Кто ж еще! Взять хотя бы эту Кейт Кавендиш, которой кроме провинциального театра в Брайтоне в межсезонье ничего не светило, если бы хозяйка ей не помогла. Или мистера Альберта Смита, пардон за оговорку, я хотела сказать Сарацина. Если бы не она, до сих пор бы торчал за прилавком универмага где-нибудь в Манчестере. Да вы только посмотрите, как много она для них сделала, и чем они ей отплатили? Да хотя бы сегодня утром!
— А что случилось сегодня утром?
— Хамство и предательство, вот что!
— Ну, знаете ли, это не ответ на вопрос.
Флоренс встала.
— Никакого другого ответа у меня нет и не будет. Вы должны сами знать свое дело. Но если ее убили, только один человек мог сделать это. Так что к чему напрасно тратить время?
— Только один? — переспросил Аллейн. — Вы и правда так считаете?
И тут она впервые за время разговора вдруг испугалась, но ответ прозвучал довольно неожиданный: