Хозяйка Госса в сопровождении оставившей питомца дочери ворвалась в кабинет, чтобы предложить гостям эль, чай и хлеб с маслом. Прежде чем приступить к трапезе, Пенрик вежливо сделал знамение богов, благословляя пищу, чем заслужил улыбку Госсы. Однако надежды Освила на информацию быстро растаяли. В ответ на его уже ставшие привычными вопросы она лишь сокрушенно качала головой. Нет, в последнюю неделю в долине не появлялись чужаки. Да и в последний месяц, если на то пошло. Освил бросил на Пенрика укоризненный взгляд.
Пенрик невозмутимо спросил Госсу:
– Рыжая собака вашего сына. Откуда она у него?
– А, красивый пес, верно? Но это печальная история. Старик, вырастивший пса, погиб от оползня меньше двух месяцев назад. Некоторых его собак пришлось оттаскивать от того места – много дней спустя, – так они по нему тосковали. Его нельзя было откопать, чтобы похоронить, и потому мой муж провел ритуалы прямо там. Но… – Она помедлила, а потом в комнату вошел Галлин.
Он стряхнул с себя пятицветное одеяние, которое вблизи выглядело весьма поношенным, повесил его на колышек, и сел, с усталой благодарностью взяв горячий чай.
– Эти господа спрашивают, появлялись ли в нашей долине чужаки, – сообщила ему жена, – но я ни о ком не слышала. А ты?
Голова служителя качнулась в знакомом досадном жесте.
– Сюда вообще мало кто заходит. Мы обычно отвозим товары на рынок в Уиппурвил. Несколько человек оттуда поднимаются сюда летом, чтобы продать животных, или шкуры, или сыр, но мы их знаем.
– Я как раз говорила им про старого Скуоллу, – вставила жена.
Выпрямившись, Галлин отставил кружку. И жадно спросил:
– Неужели кто-то наконец получил мои письма? Или прочел их? Я дважды писал начальству в Уиппурвиле, но так и не получил ответа. И писал святым в соседние долины. Один сказал, что ничем не сможет помочь, а другой… помог еще меньше. – Галлин поморщился. – Мои молитвы тоже остались без ответа.
– Помочь в чем? – спросил Освил.
– В моей проблеме с призраком, – просто ответил Галлин.
Освил отпрянул; Пенрик выпрямился.
– Проблеме с призраком? – переспросил он.
Освилу тоже было любопытно, но этот вопрос вряд ли имел какое-либо отношение к затянувшейся погоне. Теперь он надеялся только избавиться от местного гостеприимства и к ночи вернуться на главную дорогу. Однако служитель Галлин вцепился в открывшуюся перед ним возможность, как пловец в веревку.
– Тот несчастный старик. Понимаете, сначала я сомневался, даже несмотря на то, как вели себя его псы. Не все, только двое любимчиков – Эрроу, добрый здоровяк, и Блад. Судя по всему, после оползня Эрроу прибежал на ближайшую ферму и лаял, пока его не прогнали камнями. Блад стоял на страже – думаю, можно так сказать – рядом с оползнем, лаял и выл. Потом большой пес прибежал в город, нашел меня и скулил, и приставал ко мне, и никак не унимался. Поскольку он редко покидал Скуоллу, и без седонийских мудрецов было ясно, что случилось несчастье. Я оседлал лошадь и поехал за ним сначала по дороге, затем по охотничьей тропе, а затем… Большой оползень. Повалил много деревьев. Тем утром я слышал эхо удара в долине, но тревоги не последовало, и я забыл о нем. Я быстро нашел то, что осталось от ученика Скуоллы, и одну из его собак, у нее был сломан позвоночник, и, увы, тут ничего нельзя было поделать. Ближе к вечеру отряд мужчин из деревни так и не смог отыскать Скуоллу, хотя мы обнаружили еще одну собаку и похоронили обеих как подобает, не сняв с них шкуры. Я настоял на этом из уважения.
Он кивнул самому себе. Покинутый храмовыми наставниками в этой далекой долине, Галлин, похоже, привык сам хвалить или порицать себя. Освил постарался подавить невольное сочувствие.
Протяжно втянув воздух носом, Пенрик спросил:
– Как давно вы знали, что старый Скуолла был диким шаманом?
Освил, пытавшийся вмешаться в беседу, чтобы выразить уместные соболезнования и поскорее уйти, подавился словами и закашлялся. Что?
Галлин одарил молодого человека более внимательным взглядом.
– Я больше двадцати лет служу в этой долине. Я быстро обнаружил, что он собой представляет, но не настолько быстро, чтобы не успеть познакомиться с его родичами и знакомыми и понять, что от него нет вреда. Мой первый долг – перед душой, а не перед законом. И мой долг – учиться, а не только учить, иначе зачем боги отправили нас в этот мир?
– Верно. – Пенрик сделал знамение богов; в исполнении полноправного храмового святого (пусть даже оставившего свои косы в седельной сумке) оно показалось Освилу чем-то большим, нежели простая любезность.
Приободренный такой реакцией, Галлин продолжил:
– За эти годы мое доверие оправдалось пятикратно. Скуолла был набожным человеком, более набожным, чем многие, и вместе со своими собаками помогал всем, кому выпала нужда, кто заблудился или пострадал от наводнения, пожара или голода, а также в не столь серьезных заботах. Со временем я начал считать его своей доброй левой рукой здесь, в долине, без которой правая рука справляется намного хуже.
Согласно кивавшая Госса вставила:
– Вот почему у нас возникли сомнения насчет его похорон.
Она махнула супругу, чтобы тот продолжал.
Пенрик прищурился.
– Ваша супруга сказала, что они состоялись на месте оползня?
– Верно. Мы не могли спустить его тело вниз. Поначалу мы думали, что его отыщут собаки, потом – что мы найдем его по запаху, но для последнего он оказался слишком глубоко. Что до собак, они так и не смогли договориться. И не могли успокоиться – были крайне встревожены, до самого конца. В конечном счете ни один бог не подал знак, что принимает его душу – по крайней мере, мы такого знака не увидели, хотя проводили ритуал пять раз, до тех пор, пока священные животные не начали царапаться, кусаться и брыкаться и не сгустилась темнота.
– Мог ли он спастись от камнепада? – спросил Освил, невольно заинтригованный рассказом. – Сбежать по какой-то причине?
Мертвый спутник наводил подозрительный ум на всякие мысли.
Галлин шумно выдохнул.
– Я тоже об этом думал. Но собаки опровергают такое предположение.
В своих прежних расследованиях Освил обнаружил множество безмолвных предметов, дававших громкие показания. Надо полагать, теперь к этому списку следовало добавить собак. По крайней мере, начальство не сможет упрекнуть его в том, что он не привел их к присяге.
– Значит, призрак.
Госса сотворила ограждающий знак перед грудью и одарила Освила свирепым взглядом, как делала одна из его тетушек, когда он ошибался в юридической риторике.
Покачав головой, Галлин продолжил:
– По всем признакам Скуолла был отлучен, а я не думаю, что это правильно. Я знаю, что он не отказал бы богам. И если Сын Осень, Кому он молился всю свою жизнь, не счел его достойным, есть еще Бастард. Так где же Он был? Где были Они все?
Вопрос без ответа, с которым Освил неоднократно сталкивался в своей карьере. Он прикусил губу.
– Дело в том, – вставила Госса, – что все теперь считают место оползня проклятым и боятся к нему подходить.
Пенрик несколько раз сплел и расплел пальцы, потом, судя по всему, принял некое решение.
– Значит, этот дикий шаман, работавший с собаками, умер неочищенным от Великого зверя, который давал ему силу. И теперь его душа затерялась между мирами, отлученная и отвергнутая богами и людьми.
– Вы так много об этом знаете, молодой человек? – изумленно спросил Галлин.
– Вообще-то я сам, э-э, что-то вроде храмового медиума. – Улыбка Пенрика стала немного натянутой. – Увидев рыжего пса, я сразу понял, что в этой истории не обошлось без шамана. Вы знали, что он на полпути к Великому зверю?
Галлин откашлялся.
– Блад – очень умный пес. Воспитанный. Ладит со всеми деревенскими детьми. Стал священным животным без всяких проблем.
– Надо думать.
– Так, значит… вы приехали не в ответ на мои письма?.. – Служителю явно не хотелось расставаться с надеждой.
– Не на ваши письма, нет. – Пенрик оскалил зубы в краткой ироничной гримасе – столь резкого выражения на его лице Освил еще не видел.
– Я думал найти для Скуоллы другого дикого шамана, – признался Галлин, – где-нибудь в горах, чтобы для него провели последние ритуалы. Судя по всему, мои молитвы ему не помогают. Скуолла получил своего Великого зверя от прежнего шамана, давным-давно, когда был юношей, и провел очищение своего наставника, когда тот умер. Он готовил собственного ученика, но, насколько я знаю, не успел провести обряд облечения. Нет, я точно знаю, потому что душу Вена забрал на похоронах Сын, на следующий день после трагедии.
Госса кивнула.
– Четко и ясно. К большому облегчению его семьи в их скорби.
– Я должен объяснить кое-что насчет беглеца, которого мы преследуем… – начал было Освил, но Пенрик вскинул руку, прерывая его.
– Подождите с этим немного, ловец, если вы не против.
Освил был очень даже против, но Пенрик уже обратился к Галлину:
– Далеко ли до этого предположительно проклятого оползня?
– Миль пять по дороге к Восточному отрогу. Около часа быстрой езды. – Прищурившись, Галлин пристально посмотрел на Пенрика. – Говорите, вы храмовый медиум. Вы можете чувствовать призраков?
– Э-э… с некоторой помощью – да.
– А вы можете получить эту помощь?
– Она уже у меня есть.
Галлин оживился.
– Не могли бы вы… быть может… может, вы согласитесь поехать со мной к месту оползня и попробовать что-то обнаружить? Это успокоило бы меня. – И, подумав, добавил: – Или нет, но так я хотя бы буду знать.
Подобная поездка продлится до самой ночи, прикинул Освил. И они застрянут в этой деревне до завтра.
– Время, – прошипел он.
Пенрик вскинул глаза и прошептал в ответ:
– Можете ехать дальше без меня.
– Нет. Не могу.
– Тогда ничего не поделаешь. – Он повернулся к служителю: – Да, я согласен взглянуть. Но не могу ничего обещать.
От облегчения Галлин всплеснул руками.