— На, угостись.
Кот спрыгнул, подошёл, но пить не стал — только понюхал и мельком взглянул на офицера.
— Чего же, ешь, тебя ведь не кормили, поди, — мягче проговорил Кулешов.
Кот снова нюхнул молоко, сделал несколько глотков, а затем запрыгнул на диван и улегся рядом, свернувшись клубком. Офицер рассмеялся коротко — отвык он от тепла живого существа. Осторожно погладил кошачью спину. Мурлыканье тихой вибрацией отозвалось под ладонью.
— Ну что ж, живи у меня… — сказал он словно самому себе. — Будешь моим напарником, а? Вместе служить будем, шпионов ловить.
Кот открыл один глаз и как будто понимающе моргнул. Кулешов усмехнулся своей шутке, откинулся на спинку дивана.
Вдруг он ощутил какое-то странное беспокойство. Будто кто-то ещё был в комнате и наблюдал. Но кроме кота никого. Да и кот сейчас же, привстав, тоже всматривался куда-то в угол комнаты, как бывает, коли зверь увидит невидимое. Шерсть на загривке приподнялась.
— Что там такое? — нахмурился Кулешов.
В углу на стене неподвижно легла тень от торшера, больше ничего. Кот не сводил глаз и вдруг тихо фыркнул — точно недовольный. Затем улёгся снова, как ни в чем не бывало.
Сергей Матвеевич поёжился. Чёртовщина… На миг даже поверил рассказу священника: уж больно умный взгляд у зверя. Но нет, ерунда. Просто нервы шалят — утро было суматошным. Он погасил лампу, оставив комнату во мраке, лишь полоска лунного света падала из окна в сером сумраке.
Офицер прикрыл глаза, погружаясь в дремоту. Кот мягко мурлыкал. И только часы тихо тикали, отсчитывая новую, загадочную главу невероятной истории, участником которой волей судьбы становился подполковник Кулешов — сам того пока не понимая.
Утром подполковник проснулся с тяжестью на душе. Кот дремал клубком у его ног на диване, тихо посапывая. Офицер осторожно приподнялся, стараясь не потревожить зверя, и прошёл на кухню поставить чайник. Наливая себе крепкого чаю, Кулешов думал о случившемся накануне. История священника Павла Ломакина казалась бредом, но сцена вчерашней ночью не шла из головы: кот пялился в пустой угол, шёрстка дыбом, точно видел нечто невидимое. И взгляд у этой тварюги чересчур уж понимающий…
Кот бесшумно пришёл на кухню, сел посреди кухни и внимательно наблюдал, как человек пьёт чай. Кулешов почувствовал себя неловко — словно под пристальным взглядом другого разумного существа. Он вспомнил слова Павла: «Он говорит, понимаете? Говорящий кот!». Тогда, в отделении МГБ, все решили, что поп спятил. Но вдруг не спятил? Кулешов тряхнул головой, отгоняя мысль. Мало ли что привидится набожному старику… Хотя Ломакин не походил на сумасшедшего. Да и кот этот чертовски странный…
Подполковник присел на табурет напротив зверя. Тот продолжал сидеть и спокойно выдерживал его взгляд зелёными глазищами. Кулешов цокнул языком, поставил стакан чая на стол.
— Ну что, усатый, может, и правда заговоришь? — усмехнулся он неуверенно, сам поражаясь, что решил обратиться к животному всерьёз.
Кот при этом лениво зевнул, чуть приоткрыв пасть с острыми белыми зубами, и плавно обвил хвост вокруг лап.
— Слышь… — Кулешов наклонился ближе и понизил голос, будто боясь посторонних, — Вчера ты номера показывал. В угол уставился, фырчал. Что там видел, а? Привидение?
На слове «привидение» по спине пошёл морозец. Глупость какая! Кот вдруг моргнул, словно раздумывая над ответом. Затем отвёл глаза и принялся вылизывать пушистый бок, демонстративно игнорируя собеседника.
— Эх, ты… — подполковник выпрямился, чувствуя себя полным дураком. — Разговорить меня решил? Чтоб я сам сбрендил, как тот поп?
Кот коротко мявкнул — будто в ответ. Кулешов аж подскочил от неожиданности: прозвучало так, словно зверь насмешливо хмыкнул. Офицер стряхнул наваждение. В самом деле, не впадать же в мистику. Он поднялся, прошёл в комнату, открыл шкаф и стал надевать форменный китель. Оглянулся — кот сидит напротив и смотрит.
День прошёл беспокойно. Сергей Матвеевич взял питомца с собой на службу, не рискуя оставить дома одного. В ведомстве кот произвёл фурор: сослуживцы посмеивались — надо же, грозный Кулешов прижил мурлыку! Сам подполковник отшучивался, что завёл «мышелова» для конторы. Лишь иногда, ловя на себе пристальный взгляд зверя, чекист чувствовал сомнение: а вдруг отец Павел был прав?
Вечером Кулешов налить себе рюмку водки… И зверь вдруг живо встрепенулся, нос задвигался. Подполковник это подметил: на спиртное кот реагировал сильнее, чем на еду.
Вспомнив показания батюшки, Кулешов дома поставил на пол блюдце с разбавленным водой вином. Кот не заставил ждать — мигом спрыгнул с дивана, понюхал и жадно стал лакать сладковатый красный напиток, точно голодал дня три. Вылакав блюдце до суха, зверь довольно облизнулся. Подполковник даже присвистнул от удивления:
— Вот те на… Любишь винцо?
Той ночью Сергей Матвеевич почти не спал. Он ворочался, прислушиваясь к шорохам. Пару раз ему мерещилось, что в темноте кто-то шепчет слова молитвы, срывающиеся на шипение. В тщетной надежде он даже прошептал: «Именем Сталина, приказываю тебе говорить!», но тишина была ответом. Лишь за окном гудел далёкий гудок паровоза да тикали часы.
Наутро Кулешов не выдержал. Он решил повидать отца Павла. Если кто и мог ему что-то объяснить, так этот несчастный священник. Попа упекли в психушку… но подполковник МГБ найдёт способ организовать встречу.
В обеденный перерыв Кулешов направился в городскую психиатрическую лечебницу № 5, куда, как он выяснил, определили Ломакина. Путь лежал через весь Новосибирск, и Сергей Матвеевич все больше сердился на себя. Куда его заносит? Неужели всерьёз верит в чертовщину? А если нет — зачем тревожить больного старика? Но что-то гнало его вперёд: смутное предчувствие, что развязка близко и медлить нельзя.
У ворот желтого корпуса с решётками его встретил дежурный санитар. Кулешов предъявил служебное удостоверение. Услышав «МГБ», санитар заметно напрягся, закивал суетливо и провёл гостя к старшему врачу. Тот, полноватый мужчина в очках, выслушал просьбу увидеть пациента Ломакина, пробормотал:
— Ээ… батюшку, что ли? Того, что с говорящим котом?
Подполковник кашлянул в кулак, смутившись.
— Ну… да, священнослужителя, — сухо подтвердил он.
Врач поправил очки и тяжело вздохнул.
— Ох, товарищ… Не выйдет его повидать. Поздно.
— Что значит «поздно»?
— А то и значит. Поп вчера вечером скончался.
— Как?! — Кулешов не ожидал такого. — Он же только поступил! Отчего скончался?
Врач развёл руками, старательно глядя в сторону:
— Суицид. Повесился на простыне. Бывает… Не уберегли.
В голове стукнуло: «Вот и вся сказка». Он вспомнил отчаяние Павла в тот момент, когда кот упрямо молчал. Бедолага не вынес унижения, когда ему не поверили… или же дьявол довёл. На душе у Сергея Матвеевича стало мерзко.
Он добился-таки, чтобы ему показали личное дело Павла Ломакина. Медсестра с испугом выдала тонкую папку. Внутри обнаружилась запись:
«Манифестация религиозного бредового комплекса с галлюцинаторной симптоматикой в рамках медленно текущего психоза…
…Схожесть с картиной медленно текущей шизофрении…
…Назначенное лечение: инсулиновая шоковая терапия, транквилизаторы (барбитураты, сульфаниламиды), принудительная атеистическая психотерапия (ежедневные беседы с врачами, чтение дидактической литературы по марксизму-ленинизму)…
08.04.52 — пациент найден повешенным в санитарном блоке…».
Кулешов сжал губы. Он вернул папку медсестре, холодно поблагодарил врача и вышел в коридор.
На душе кошки скребли. Подполковник чувствовал вину перед покойным священником. Ведь по сути он стал участником этой истории — задержал, не поверил, отдал в руки психиатров…
Кулешов остановился на лестнице, переводя дух. Мутный свет падал на потрескавшуюся штукатурку. За стеклом хлопья снега вертелись в воздухе — весна в Сибири пришла с запоздалым снегопадом. Подполковник вытер со лба испарину. Пора заканчивать эту нелепость. Если кот — правда нечистая сила, нельзя держать его возле себя. Службы не верят — так кто поверит? Кроме…
Мысль вспыхнула неожиданно: Лаврентий Павлович.
Кулешов даже опёрся о стену, поражённый. Да, именно Берия мог бы понять. Сергей Матвеевич был осведомлён: соратник Вождя при всём своём умищe и скептицизме, проявлял интерес ко всякого рода аномалиям. Ещё во время войны ходили слухи, что по указанию Берии искали людей со сверхъестественными способностями, экстрасенсов.
Кроме того, Кулешов лично знал Берию. В 1945-м, когда Сергей Матвеевич служил в СМЕРШ, ему довелось раскусить одного засекреченного предателя, что пробрался в окружение маршалов. Дело получило огласку, тогда ещё нарком Берия лично поблагодарил смекалистого офицера, пожав ему руку на приёме. Даже визитку дал на прощание: «Будут вопросы — обращайтесь, поможем», — сказал. Конечно, подполковник не злоупотреблял: за все годы ни разу не воспользовался этой протекцией. Но сейчас, похоже, настал именно тот случай.
Кулешов сжал кулаки. Стоит рискнуть. Если кто и не сочтёт его сумасшедшим — так это Берия — почему-то это простая мысль ясно пришла ему в голову. Служба службой, а сверхъестественное — пусть сам Лаврентий Павлович разбирается, раз любопытен.
Глава 14. Полёт в Москву
Окрылённый гениальной, как ему казалось, идеей, Кулешов пулей вылетел из больницы и помчался обратно в Управление. Прибежав в кабинет, запер дверь, достал из сейфа особый телефонный справочник. Листая страницы с пометками «совершенно секретно», он нашёл нужный номер — прямой канал связи с Министерством внутренних дел в Москве. Туда могли звонить лишь по чрезвычайно важным делам. Кулешов почувствовал: сейчас или никогда.
Решившись, он снял трубку. Сквозь потрескивание эфира ответил дежурный оператор. Сергей Матвеевич четко произнёс условную фразу:
— Кузнец запрашивает Главного инженера. Пароль «Сириус». Срочно.
Оператор замолчал на мгновение, потом коротко ответил: