Кулешов сел за стол, прикрывшись простынёй. Берия напротив. Налил из графина два стакана тёмно-рубинового напитка.
— Вино домашнее, кахетинское, — пояснил он. — Наш Вождь называет его «сок». Представляете, красное грузинское вино — а он, бывало, махнёт чарку и ухмыляется: «Хороший сок, полезный». Ха-ха!
Сергей Матвеевич поддержал вежливый смех. Он поднял стакан:
— Ваше здоровье, Лаврентий Павлович. За вас и товарища Сталина!
— За встречу, — кивнул Берия, чокнувшись. — И за удачу в нашем деле.
Они выпили. Вино оказалось действительно отменным, голова сразу приятно закружилась. Кулешов отведал горячего шашлыка: сочное баранина таяла во рту, красная аджика, рекомендованная радушным хозяином, приятно обожгла язык. Берия ел шашлык с аппетитом, вприкуску с маринованным перцем. Отпив ещё, маршал прищурился:
— Ну, рассказывайте подробно, что за кота такого вы нашли? Я терпеть не могу котов — у меня, знаете ли, аллергия даже. Но тут вдруг — говорящий! Прямо фантастика.
Кулешов вытер рот салфеткой и начал рассказ с начала: про попа, который возник с котом, про его странные речи в управлении, про то, как тот уверял, что кот — сатана, и как зверь упорно молчал. Упомянул, что несчастный Павел в итоге сошёл с ума и покончил с собой. Берия слушал внимательно, играя бокалом в пальцах.
— М-да, случай, — пробормотал он. — Другие бы над священником посмеялись, а вы, значит, заинтересовались…
— Честно говоря, поначалу нет, — признался Сергей Матвеевич. — Подумал: блажит дед. Но кота пожалел — зверь-то ни в чём не виноват. Взял к себе. А он и правда оказался необычный. Очень умный, словно всё понимает. И… — он замялся, — были моменты, заставившие меня поверить.
— Например? — Берия подался вперёд.
Кулешов описал про странное поведение в ночи, будто кот видел что-то невидимое, про его избирательный аппетит, про вино, которое зверь лакает с удовольствием. Берия хохотнул:
— Ха, любитель выпить! Это мы с ним коллеги, выходит.
Маршал разлил ещё «соку». Гость, осмелел. Алкоголь разогнал страхи. Подполковник позволил себе вопрос:
— Лаврентий Павлович, а вы сами в такое верите? Ну, в сверхъестественное? А то шутки шутками, а вдруг и правда бесовщина?
Берия, казалось, ждал этого. Он посмотрел на Кулешова поверх очков, глаза блеснули:
— Сергей Матвеевич, я человек материалистичный, конечно. Но… служба научила: нет таких вещей, которыми нельзя было бы воспользоваться. Хоть чёрт, хоть ангел — пусть послужат делу революции, так? — он подмигнул. — Вспомните, Гитлер тех же астрологов примечал, с ищейками артефакты старых эпох искал. Мы тоже ничего не должны упускать.
Берия осушил стакан и продолжил уже более тихо:
— Откровенно говоря, мне самому случалось… сталкиваться с необъяснимым. Всякое бывало. Это позже как-нибудь расскажу, по трезвости. Но скажу одно: если этот кот — действительно нечто из ряда вон, мы должны вывести его на чистую воду. А там посмотрим. Может, удастся тварь на службу поставить. В общем, вы правильно сделали, что привезли кота ко мне. Остальным покажи — только нервов не оберёшься. А у меня и оборудование для опытов, и специалисты найдутся, и самому, грешным делом, любопытно.
Сергей Матвеевич ощутил облегчение. Его не считают сумасшедшим. Более того, Берия заинтересован всерьёз. Разговор покатился свободнее. Маршал расспрашивал про Новосибирск, про успехи местной службы — кто арестован, раскрыты ли иностранные шпики. Кулешов докладывал, что да, недавно раскрутили одно «дело врачей-вредителей» в госпиталях округа. Берия довольно кивал.
— Молодцы, вовремя. Тут в Москве тоже с врачами, сами знаете, проблемы нарисовались… — Он криво ухмыльнулся и перешёл на шёпот: — Старик нынче всех подозревает. Пришлось арестовать несколько десятков эскулапов. Скоро большой процесс, шум будет.
— Да уж, слыхали, — Кулешов тоже приглушил голос. — Тяжёлое время, Лаврентий Павлович.
— Ничего, мы пробьёмся, — Берия махнул рукой. — Я поотсею, где правда, где гонят. Разберёмся. Он больше для острастки, мне кажется, эту волну поднял.
Кулешов согласно кивнул, чувствуя приятное тепло во всём теле. Он уже не воспринимал Берию как грозного начальника — скорее как давнего фронтового товарища, с кем можно выпить и поболтать.
Наконец, маршал взглянул на часы.
— Пожалуй, время в парную. Да и сюрприз должен подоспеть.
Дверь баньки отворилась, и зашли две молодые женщины в лёгких халатиках. Одна шатенка, пышущая здоровьем, другая помельче, рыженькая, с ехидными глазками. Обе явно из тех, кого по звонку доставляют на тайные правительственные оргии. Кулешов от неожиданности вскочил, подбирая полы простыни. Берия же развалился на стуле и расхохотался:
— Прошу любить и жаловать! Светлана и Марина. Проходите, девочки, не стесняйтесь, подполковник Кулешов свой человек.
Девицы хихикнули, проскользнули за стол. Одна — рыжая — сразу устроилась у Берии на коленках, как кошечка, и принялась наливать ему новую порцию вина. Вторая, более смущённая, села рядом с Кулешовым и чуть коснулась его плеча:
— Здравствуйте…
Сергей Матвеевич пробормотал приветствие, не зная, куда глаза девать. Такой развратной атмосферы он не ожидал, хоть про наклонности Берии ходили легенды. Маршал же, похоже, наслаждался его смущением. Он шумно поцеловал рыжую в шею и скомандовал:
— Ну! Чего мы томимся? В баню!
Через пару минут все четверо уже были в жаркой парной. Берия нахлёстывал себя дубовым веником, гогоча, девицы тоже смеялись, министр поддал кипятку на каменку, вода фыркнула и пар повалил клубами. Шатенка Светлана услужливо похлестала Кулешова по спине веником, он аж зажмурился от блаженства.
— Вот так, милый, вот так… — приговаривала она, прижимаясь бёдрами к его боку. — Погреемся хорошенько…
Рыжая же Марина охаживала самого Берию, причём вела себя куда более откровенно: то и дело её рука скользила у него по ляжке, вызывая хохот шефа.
— Э-эх, хорошо! — прогрохотал Берия, переворачиваясь на скамье. — Люблю баньку с красивыми дамами, право слово. Сергей Матвеевич, как вам наши скромные столичные развлечения?
Кулешов, раскрасневшийся, опьяневший от вина и от жара, выдавил:
— Шик… шикарно, Лаврентий Павлович.
— Зови меня просто: Лаврентий, — великодушно разрешил тот. — В бане у нас все равны. Правда, девочки?
— Конечно, Лаврентий, конечно, — захихикали девицы.
Вскоре компании стало нечем дышать — тогда Берия хлопнул в ладоши, и все гурьбой выбежали наружу и плюхнулись в бассейн с прохладной водой. Там визжали и плескались, словно дети. Маршал с разбегу прыгнул, зажав нос. Марина, заливаясь, попыталась было уплыть, но Лаврентий Павлович настиг её, и окунул в воду с головой один раз, другой, пока она не нахлебалась. Выплывая, она вскрикнула, брызгая:
— Не могу!
Но, отдышавшись и придя в себя, принялась карабкаться ему на спину, как кошка.
Светлана же обвила шею Кулешова тонкими руками, прижалась голой грудью. Сергей Матвеевич растерялся:
— Постойте, что вы… — Но девушка прижалась к нему всем телом, заглянула в глаза.
— Тише, тише… — прошептала она и коснулась его губ поцелуем.
Подполковник пытался вспомнить, когда последний раз чувствовал женскую ласку. Работа, да одиночество… Он сдался, крепче обнимая Светлану. По телу разлилось томление.
Минут через десять таких водных утех Берия вылез, кое-как обернул простыню вокруг влажного живота. Смахнув воду с лица, командным голосом объявил:
— Так, продолжим за столом! Дамы, ждём вас позже.
Девицы, похихикав, подчинились: им дали знак охранники и они, шушукаясь, ушли куда-то в дом — видимо, ожидать дальнейших распоряжений. Кулешов выбрался из бассейна, почувствовав себя на удивление бодро. Алкоголь почти выветрился, тело приятно ломило после пара. Он наскоро оделся: снова в военную форму, при галстуке. Берия же облачился теперь в широкий восточный халат, закурил папиросу.
За ужином продолжили разговаривать уже на более серьёзные темы. Маршал расспрашивал о региональных настроениях, интересовался, нет ли разговоров про наследников — столь откровенно, что Кулешов едва не поперхнулся. Лаврентий Павлович, видимо, принял его за своего человека и позволял отпускать колкости в адрес некоторых московских верхов. С явной издёвкой отозвался о Маленкове — мол, тот уже меряет кабинеты, а пока «жирует, как пельмень дрожащий». Про Хрущёва сказал, покрутив пальцем у виска: «Тоже щурится, хитрюга, а сам со справкой от психиатра ходит — якобы нервы после войны». Кулешу было неловко обсуждать таких шишек, но Берия был велеречив. Видно, после пары бутылок вина и девичьих ласк его развезло.
Наконец разговор коснулся главного — Сталина. Берия поставил пустой бокал, устало разминая шею.
— Такой вот расклад, брат, — подвёл он итог политическим сплетням. — Сейчас главное — Вождя ничем не расстраивать. Старый он стал, подозрительный… — Маршал понизил голос почти до шёпота, хотя вокруг ни души, кроме охраны у дверей: — Я это дело врачей стараюсь завернуть потише. Вот думаю, вдруг он кошек заговоривших увидит и будет хуже?! Или лучше?
Он посмотрел на Кулешова испытующе. Тот сразу встрепенулся:
— Вы считаете, что… не понимаю.
Берия нахмурился, постучал пальцем по столу:
— Я пока не знаю. Увидим. Сперва убедимся, что кот действительно говорит. А если говорит — тогда решим, как преподнести. Может, как научное чудо — мол, товарищ Сталин, хотите взглянуть на диковинку? Подумать надо. Главное, без самодеятельности.
— Понимаю, — кивнул Сергей Матвеевич. Он тоже говорил шёпотом, охваченный важностью момента. — Но мне кажется, если всё подтвердится, товарищу Сталину будет интересно. Он ведь любит фокусников, говорят…
— Ну, фокусники — то одно, — отмахнулся Берия, — а тут явление ж надо объяснить. Вдруг шпион с голосовым аппаратом внутри, как думаешь? Мы же его не рентгенили...
Берия щёлкнул папиросой в хрустальную пепельницу:
— Утром обследуем кота со всех сторон. Если банальная мистификация — сильно ты меня разочаруешь, Сергей.